Василий Гавриленко - Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)
Где-то внизу ударились о камень подошвы ботинок.
Я собрался было прыгнуть следом, но Снегирь схватил меня за руку.
-Нельзя! С этим, - он кивнул на рюкзак.
Снегирь вынул из-за пазухи веревку, протянул мне. Я привязал один конец к
лямке рюкзака, другой намотал на руку.
-Киркоров, готов?
-Спускай.
Рюкзак медленно поехал вниз.
-Есть, - глухо, как из могилы.
Снегирь, зачем-то перекрестившись, спрыгнул в дыру. Что за жизнь у меня
пошла: вылез из одной дыры, вот уже другая! Я последовал следом за ним.
Луч света ударил в глаза.
-Цел, Андрей?
Снегирь отвел фонарь в сторону.
-Порядок.
Киркоров протянул мне рюкзак.
Я едва не выпалил: «Вот сам его и тащи», но сдержался. Рюкзак снова
оттянул мое плечо.
Следуя за лучом фонаря, мы преодолели каменные ступени.
-Андрей, в метро когда-нибудь бывал? – спросил, сверкнув зубами,
Снегирь.
-Приходилось, - отозвался я.
«И не думал, что придется вернуться сюда».
-А вот я люблю метро.
Я невольно вздрогнул: Киркоров словно бы прочел мои мысли. А я уже
решил, что он всю дорогу намерен молчать.
-Да, люблю, - повторил Киркоров. – Возможность вдруг вынырнуть из-под
земли где угодно, застать врага врасплох, она окрыляет.
Вот, крыса...
-А еще лучше – затаиться и подсматривать, – сказал я. – Еще сильнее
окрыляет.
Киркоров сверкнул на меня единственным глазом. Снегирь, не будучи в
курсе наших с Киркоровым взаимоотношений, понял по-своему.
-Все верно, надо всегда быть начеку, - понизив голос, сказал он. – ОСОБЬ
не дремлет.
Темные стены, капающая с потолка вода, темнота оказались
замечательной декорацией к разговору об ОСОБи. Мы пошли молча.
Луч света уткнулся в желтоватую стену. Под ногами захлюпала вода. Этот
зал казался не таким огромным, как тот, где мы были с Мариной.
-Сюда!
Вслед за Снегирем я спустился с платформы на рельсы. Они, как и раньше,
как и всегда, струятся двумя желтоватыми змейками, приглашая в путь. Куда?
Неважно, куда. Все предопределено, все продумано и решено за тебя. Вот
потому-то игроков так завораживает железная дорога…
Шли долго, лямка рюкзака немилосердно впилась в плечо. Киркоров
раздражающе сопел за спиной, шумно втягивал в рот сопли, харкал. Идет
налегке, гнида! Взвалить бы ему на хребет пятьдесят кило взрывчатки...
-Перекур, Снегирь, - окликнул я, остановившись.
Сняв с плеча рюкзак, присел на рельс. Снегирь с готовностью пристроился
рядом.
Киркоров кашлянул, вынул из-за пазухи портсигар. Взял сигарету, чиркнул
зажигалкой. Запах дыма был горьковат и защекотал ноздри.
Киркоров протянул портсигар Снегирю, затем – мне.
-Музейные, - похвастался Киркоров. – Редчайший табачок. Такие сам
Сталин курил.
-Ну, уж прям – Сталин, - усомнился Снегирь, выпуская дым через ноздри.
-Не веришь? Смотри!
Киркоров сунул под нос Снегирю портсигар. На серебристой крышке –
выпукло – усатый во френче, в зубах – трубка; под портретом шесть букв –
«СТАЛИН».
Снегирь не обратил внимания на трубку в зубах вождя и, пожав плечами,
сплюнул.
-Ну, лады. Сталин так Сталин, какая хер разница? Странный ты, Киркоров.
Я поднялся, бросил окурок, - тот зашипел, как видно, угодил в лужу.
Расправил спину, вскинул рюкзак на плечо.
-Пошли! Нет времени на трындеж…
Метров через триста показался новый зал. Снегирь подал знак: нужно
вскарабкаться на платформу. Дальше – переплетение многочисленных лестниц и
переходов, я диву давался, как он ориентируется здесь. Наконец, когда мы
свернули налево, находясь перед двухпутной развилкой, я не выдержал.
-А ты, Снегирь, похоже, часто ходишь этими тропами?
-Раз в год, - отозвался Снегирь.
-Тогда я не понимаю…
-Что тут понимать? Смотри!
Он навел фонарь на стену прямо перед поворотом. Я пригляделся. Тонкая
зеленая стрелка указывала направо.
-Зеленая стрелка – путь на барахолку, красная – в Сокольническую
глухомань, синяя – к измайловским мародерам, желтая – на ВДНХ. Все просто.
-Все так просто, все так сложно, мы ушли в открытый космос, - пропел под
нос Киркоров.
-Кончай ты со своей пидорасней, - окрысился на него Снегирь.
Киркоров сплюнул и заткнулся.
-Стоп! – Снегирь замер. – Кажись, пришли. Где-то здесь должен быть люк…
Шум голосов оглушил меня. Я никогда не видел столько людей сразу - они
двигались поодиночке и группами в сторону каменной рогатой чаши. Одетые в
тряпье и добротные кожанки; с оружием или без; увечные, здоровяки, старые,
молодые; почти все тащили на закорках огромные баулы, кое-кто даже вез санки,
доверху груженные тряпьем и железками. На нас, как-никак, только что вылезших
из-под земли, никто и не посмотрел.
-Добро пожаловать на барахолку, - сказал Снегирь, прикрывая крышку
канализации.
-Да, - Киркоров с явным наслаждением втянул в легкие воздух. – Обожаю
этот запах.
Пахло и вправду приятно – жареным мясом, сеном, дымком.
-Будьте начеку, - предупредил Снегирь. – Здесь кишат особисты.
При этих словах меня задел плечом закованный в кожу длинноволосый
мужик и, процедив что-то сквозь зубы, проследовал мимо.
-Вот видите, - качнул головой Снегирь. – Не исключено, что этот орангутанг
и есть… Пошли скорей – не до запахов.
Снегирь явно нервничал, оглядывался по сторонам: кролик, выскочивший
из норки.
Над входом в каменную чашу красовалась надпись: «Стадион Динамо»,
перед чугунными воротами стояли двое с автоматами.
Приблизившись к воротам, Снегирь перестал быть похожим на испуганного
кролика, теперь, скорее, он был похож на расслабленную обезьяну.
-Здорово, братаны, - бросил автоматчикам.
-Вонючий дикарь тебе братан, - в общем, миролюбиво, отозвался один из
охранников. – Кто такие?
Его товарищ подозрительно зыркнул на рюкзак у меня за плечом.
-Мародеры с Района Третьего Кольца. Бескудниково знаешь?
-Не знаю, но ясно, что из жопы.
Автоматчики заржали. Снегирь заржал вместе с ними.
-Ну и нахер вы приперлись из своего Бескудникова? – автоматчик сплюнул
на рыжий от мочи снег зеленоватый комок.
-Мы как все, братан, - осклабился Снегирь. – Толкнуть кое-что, дашь на
дашь.
-Толкнуть, значит?
Охранник долгим взглядом окинул меня. Стало неуютно, совсем неуютно.
-А что именно вы собрались здесь толкнуть?
Капля холодного пота побежала по спине. Я сдвинул лопатки. За нами
образовалась очередь из навьюченных баулами людей. Толпа надавливала:
-Вы че там, блядь, застряли?
-Пропускай этих пидаров, либо расстреливай, долго мы тут будем спины
ломать?
Один из охранников явно занервничал, но его напарник упрямо стоял на
своем.
-Счас я тебя пропущу, - крикнул он в толпу. – Счас я тебя, сука, на тот свет
пропущу.
Он обратил к Снегирю перекошенное лицо:
– Что в рюкзаке?
-Братан, - Киркоров приблизился к автоматчику. – Зачем ты так?
-Назад, пидор.
Ствол автомата уперся в живот Киркорову. Но, кажется, кроме меня этого
никто не заметил, серебряный портсигар со Сталиным на крышке перекочевал из
руки Киркорова в карман охранника.
-Проходите.
Обливаясь потом, я проследовал в ворота. Черт подери, надо же!
-Я думал, взрывчатка не запрещена на барахолке, - шепнул я Снегирю.
-Не запрещена, - он ухмыльнулся как ни в чем ни бывало. – Если ты не
хочешь ее толкнуть, то не запрещена…
-Киркоров.
-Чего тебе?
Я пожал одноглазому руку. Он кивнул, поведя плечами.
-Жалко портсигар.
-Новый найдешь, - убежденно сказал Снегирь.
Зрелище, распахнувшееся перед нашими глазами, было грандиозным.
Чаша стадиона напоминала муравейник со срезанной макушкой. Люди
копошились на дне и на трибунах, в воздухе висел ни на минуту не умолкающий
гул. И, ступив в тесные ряды, мы стали частью этого гула.
-Меняю книгу на жратву!
-Братан, постой, взгляни, какой покрой!
-Ушанка, кому ушанка!
-Валенки уперли! Валенки!
Снегирь уверенно шагал по рядам, отнекиваясь от назойливых торгашей,
отталкивая проституток, буквально вешающихся на шею.
-Какой значок!
Тощий оборванный юнец вцепился в грудь Киркорова, пытаясь сорвать
значок. Тот, не долго думая, размахнулся и двинул кулаком по распухшей от
голодухи физиономии. Юнец отлетел в сторону, на разложенный торгашами
металлолом.
-Сука! – по-собачьи заскулил он. – Сука е…ная!
Мне же на руку повисла женщина: одного уха нет, щека разорвана, черные,
