Юрий Корчевский - «Волкодав» из будущего
Мы вошли в просторное помещение. Длинное кирпичное здание, увенчанное позади трубой, оказалось и в самом деле крематорием. Внутри мы насчитали до десятка печей, рядом лежали груды трупов изможденных донельзя людей. Повсюду стоял ужасный запах разлагающихся тел.
– Пошли отсюда, Удалов, смотреть на это просто невозможно.
– Да уж, мрачно здесь! – поежился старлей.
Обратно мы ехали молча. Я знал о сети концлагерей на оккупированной немцами земле, но воочию увидел это впервые. Зрелище было тягостное и жуткое одновременно.
По приезде я поделился с офицерами СМЕРШа впечатлением от увиденного. На фронте мы привыкли к смертям, но то – фронт. А немецкий концлагерь – конвейер по хладнокровному умерщвлению людей: женщин, мужчин, детей, стариков. При этом лишь небольшая часть узников была военнопленными, остальные-то в чем провинились?
После увиденного хотелось одного – давить фашистов, как гадюк – сапогом.
Я не стал больше раздумывать – явился к Сучкову. Едва доложившись о прибытии, сразу заявил, что согласен на любое новое место службы.
– Вот и правильно, тебе расти дальше надо – не всю же войну «чистильщиком» оставаться. Сейчас звоню в Москву, моему старому знакомому – Георгию Утехину, начальнику четвертого отдела СМЕРШа. Говоря по правде, это ведь я «сосватал» тебя к нему. Расставаться с тобой жалко, не скрою. Мы ведь с тобой давно вместе служим, но вижу я – вырос ты из своей должности, надо дальше тебе продвигаться.
Так я и попал в Москву. По простоте душевной думал – здесь и останусь служить. Но не тут-то было. Лишь потом я понял, почему меня Сучков «сосватал» в отдел Утехина. У меня был опыт фронтовой разведки, знания «чистильщика». Единственный минус – незнание языков.
Я вошел в приемную, и меня сразу провели к начальнику. За столом сидел мужчина в военной форме без погон.
Выслушав мой доклад, он взял у меня засургученный пакет, сорвал печати и достал мое личное дело.
– Да вы садитесь, майор.
Он бегло просмотрел документы.
– Немецкий или польский знаете?
– Никак нет. Я же танкист, потом во фронтовой разведке служил, затем уже – СМЕРШ.
– Документы приличные, награды имеете. Сучков, мой старый товарищ, о вас очень хорошо отзывается. Не скрою, наша служба сильно отличается от той, которой вы занимались. Риска в ней тоже хватает, но у нас больше аналитической работы. Можно сказать, служба тоньше, деликатней. Язык вам учить уже поздно – не освоите в совершенстве до конца войны. К тому же обстановка у немцев сильно изменилась. Вы в курсе, наверное, что Абвер ликвидирован, а его спецшколы переданы в СД?
– Так точно, читал в сводках.
– Земли, оккупированные немцами, сильно сократились – как шагреневая кожа. Мужское население в Германии уменьшилось, Гиммлер объявил тотальную мобилизацию: призывают в армию граждан от 16 до 60 лет. Даже в элите СС – ваффен СС, где раньше служили только чистые арийцы и убежденные наци, сейчас стали служить иностранцы из оккупированных и дружественных Германии стран. Немцы еще сильны, и крови прольется много, но война идет к победному концу – это уже ясно даже немцам и их вассалам. От Германии один за другим отпадают бывшие союзники и сателлиты. Но не потому, что прозрели, а потому, что Красная Армия стоит на пороге этих стран – той же Румынии, Венгрии, Болгарии. К чему я это все говорю – чтобы вы лучше уяснили ситуацию. Вы с парашютом прыгали?
– Не приходилось.
– Ну, это дело поправимое. Если коротко, то задание ваше будет заключаться в следующем.
Он подошел к карте и обвел карандашом район на юге Польши.
– Между Ченстоховой и Гливице расквартирован полк РОА генерала Власова. После Варшавского восстания, когда части его армии поддержали поляков, немцы им не очень-то доверяют. Так вот, наш человек в Польше ведет переговоры с командиром полка – склоняет его к переходу на нашу сторону. Конечно, было бы совсем здорово, если бы власовцы ударили немцам в спину, когда наши части перейдут в наступление. Правда, это из разряда благих пожеланий. Будет уже хорошо, если они просто сдадутся – без сопротивления. Столько жизней наших солдат сохраним!
Майор подошел ко мне и сел напротив, глядя мне прямо в глаза. Я понял – дальше речь пойдет о моем участии в операции, и собрался, сосредоточился.
– Командир власовского полка и начальник штаба ожидают представителя нашего командования к себе на переговоры, причем – из старших офицеров. Власовцы сейчас боятся немцев, но они боятся и провокации с нашей стороны. Потому и требуют переговорщика с достаточными полномочиями, гарантирующими им жизнь. Надо их убедить не противостоять нам. Как видите, майор, знания языка для этого не надо, ведь все власовцы – наши бывшие солдаты и офицеры. Вы и сами понимаете: риск очень велик, в случае неудачи вас могут убить и тело спрятать, чтобы скрыть факт переговоров. Ну а шансы на успешный исход связаны с тем, что они сами инициируют переговоры, и от вас может зависеть, сумеете ли вы их убедить в разумности сдачи, уверить их в том, что ваши аргументы – это и позиция Москвы. В Генштабе надеются, что наша служба сработает профессионально. Более подробно вас проинструктирует майор Бодров. Он курирует это дело, и естественно, в курсе всех подробностей. Желаю удачи!
– Спасибо, товарищ командир!
Обращение непривычное, но я не видел звания.
Улыбнувшись, он кивнул головой:
– Вас проводят.
Порученец провел меня в отдельно стоящее здание и завел в кабинет без таблички.
– Здравия желаю, товарищ майор. Вот, встречай и жалуй – майор Колесников. О нем вчера разговор был – по делу РОА.
– Вот и отлично!
Из-за стола поднялся парень моего возраста, протянул мне руку.
– Александр.
– Петр.
– Да ты садись. Есть хочешь?
– С утра во рту маковой росинки не было.
Майор позвонил по телефону, и, не успел я оглядеться, как солдат занес в кабинет поднос.
– Ты ешь, а я пока объясню кое-что. Времени на подготовку операции мало, максимум – два дня. Да ты парень бывалый, опытный – справишься. Спать и есть будешь в соседнем кабинете.
Ага, меня явно не хотят показывать составу отдела, или наоборот – скрывают их от меня. Логично, учитывая, что мне предстоит заброска в тыл врага. А если я попаду к немцам в руки, не смогу рассказать о том, чего не видел.
– Мы оденем тебя в форму военнослужащего РОА, дадим настоящие – не поддельные – документы. Будешь иметь полномочия для ведения переговоров. Твоя задача – убедить власовцев сдаться. Те, кто не замешан в карательных операциях, могут надеяться на снисхождение: после фильтрационного лагеря они отсидят срок и вернутся домой. А захотят кровью вину смыть – в штрафбат, до первого ранения. Все же на них лежит позорное и грязное пятно предательства. Но это лучше, чем погибнуть, воюя против своей же страны. Уяснил?
– Так точно! А чего такая спешка?
– Их полк должны вскорости или на Восточный фронт послать, или в Нормандию, на Западный фронт – против наших союзников воевать. Боятся немцы их в своем тылу иметь, потому и хотят бросить на передовую. Если провести переговоры и убедить не успеем, ищи потом их по Европе!
– Понятно. А агент этот ваш надежный, не ловушка ли это для меня?
– А кто тебе стопроцентную гарантию даст? Я его в глаза не видел – он моим предшественником завербован.
М-да, риска выше крыши, и шансов выбраться назад невредимым немного. Но они все же просматриваются.
– Ты иди – поспи, а я пока техническими вопросами займусь.
Поспать – это в армии святое, тем более устал я чертовски.
Мне удалось вздремнуть лишь пару часов после долгой и утомительной дороги. Разбудил меня Бодров:
– Пошли со мной, Петр.
Я продрал глаза, натянул сапоги.
Майор завел меня в помещение без окон – склад не склад, только на вешалках висела униформа – и наша, русская, и немецкая – от полевой до черной эсэсовской.
– Выбери себе по размеру полевую форму, белье и сапоги. Ничего советского на тебе быть не должно.
Сержант помог мне найти в этой странной костюмерной форму по размеру, белье и сапоги. Не без труда – то рост не мой, то полнота не подходит. Наконец, подобрали: форма сидела на мне как влитая.
К этому времени на складе вновь появился майор Бодров. Оглядев меня с головы до ног, он остался доволен.
– Сержант, пришейте ему знак РОА.
Сержант-костюмер на швейной машинке «Зингер» ловко пристрочил треугольную нашивку с буквами «РОА» к левому рукаву моей униформы.
– Ну вот, теперь совсем хорошо. Пошли.
В кабинете Бодров изъял у меня документы и награды:
– Тебе они пока не нужны. – И пошутил: – Представь, как бы ты выглядел в форме РОА со своими орденами и медалями? Нелепо! Потому и забираю. А теперь слушай внимательно. Тебя с самолета выбросят на парашюте в районе Бытома, дальше – в район Гливице – сам пойдешь. Думаю, не нужно тебя учить, что парашют надо надежно спрятать – закопать или обмотать вокруг камня и утопить. В Гливице придешь на явку к нашему агенту. На улице Подлесной есть пивная, агент работает официанткой. Да, она женщина – не удивляйся. Скажешь пароль: «Что-то пиво у вас сегодня горчит». Она назовет отзыв: «Это жизнь горькая, а пиво у нас всегда свежее». Запомнишь?
