Энди Чамберс - Путь архонта
— Ты — арлекин, — с презрением заключил Озархилх.
— Верно! Я арлекин, но ты можешь звать меня Пестрым, — взахлеб затараторил собеседник. — Прекрасно! Видишь, как хорошо тебе это удается? Теперь, что касается вопроса номер два, тут все куда сложнее. «Чего я хочу?» Ну что ж, это может включать в себя массу разных вещей: мир, процветание, любовь, смех и покой, в котором ими следует наслаждаться. Всевозможные вещи! Нет, я думаю, что по справедливости нам надо бы ограничить себя вопросом «Чего я хочу прямо сейчас?», как ты думаешь?
Озархилх лишь свирепо уставился на него в ответ. Он не собирался и дальше играть в игру этого клоуна. Этот Пестрый тип мог заявиться сюда только из-за хранилища, и именно от таких посягателей они и должны были защищать это место по приказу Хромис. Он уже мог попрощаться с жизнью — что арлекин, что архонт без всяких колебаний отняли бы ее, удовлетворив свое любопытство.
Арлекин нахмурился и ответил на невысказанные мысли Озархилха:
— Вовсе нет — думай яснее. Мы оба на одной стороне, иначе я, согласно твоему мировоззрению, просто подверг бы тебя пыткам и убил, чтобы получить то, что мне нужно. Давай-ка дам тебе еще одну подсказку: как ты думаешь, разве чужаку вроде меня разрешили бы просто так свободно гулять по городу во время Разобщения? Кто бы мог принять такое решение?
Когда Озархилх понял, что подразумевает арлекин, он почувствовал, что его кожа вдруг стала холодной и липкой. Никто в городе не имел власти, чтобы позволить нечто подобное — только сам Асдрубаэль Вект.
— Ты — агент верховного властелина? — со страхом прошептал он.
— Ты это сказал, не я, — со зловредной улыбкой ответил Пестрый, — но это, как ни крути, нарушение правил. В нашей маленькой игре я должен задавать вопросы, так что давай попробуем снова.
Невысокая фигура наклонилась к уху Озархилха и прошептала:
— Чего я хочу?
— Ты пришел, чтобы проверить содержимое хранилища, — дрожащим голосом сказал Озархилх. — Ты хочешь знать, был ли тут кто-то еще, или знает ли кто-то, что происходит. Но это не так, поблизости нет ничего живого — для гарантии мы выпустили нервный газ. С летунами мы ничего не смогли поделать, но они, кажется, пока ничего не заметили.
Он слышал, что запинается. Простого упоминания Векта было достаточно, чтобы лишить его всей отваги. Хромис похвалялась, что разговаривала с верховным властелином один на один, когда получала приказы на Центральном пике, но Озархилх ей тогда на самом деле не поверил. Теперь же он верил ее словам, потому что вдруг оказалось, что они, судя по всему, по грудь увязли в одной из интриг Векта. Это могло означать, что кабал Обсидиановой Розы ждет грандиозное возвышение, или же, с той же вероятностью, сулило катастрофу.
Пестрый наблюдал за ним, склонив голову набок, как будто прислушивался. Видимо, он принял решение и убрал ногу с груди Озархилха, после чего протянул обратно его винтовку.
— Покажи мне, — сказал Пестрый.
Озархилх быстро поднялся и дернулся было навести винтовку на Пестрого, но, подумав получше, оставил оружие висеть на боку.
— Вон там можно легко спуститься, — сказал он, указывая пальцем. — Но я ни за что на свете не вернусь в хранилище. Слишком много привидений.
Пестрый сделал несчастное лицо и бросил на Озархилха скорбный умоляющий взгляд. За дешевым переигрыванием Озархилх увидел намек, что арлекин хочет, чтобы он шел вместе с ним, если не желает поплатиться за отказ.
— Ладно! Ладно! — раздраженно выкрикнул Озархилх и повел его вниз по тропе, которую они пробили сквозь обломки, когда нашли это место.
Пестрый проследовал за воином-кабалитом по узкой тропе, которая вела вглубь развалин. Они оказались на вершине неровного склона, состоящего из обрушившегося камня и перекрученного металла. На дне склона горел насыщенный голубой свет, от которого навстречу тянулись длинные, резко очерченные тени. Пестрый разглядел сквозь сияние громадную металлическую руку, наполовину погребенную в обломках. Рука была отбита в запястье и, похоже, сжимала рукоять гигантского меча.
— Мы так поняли, что это с той статуи архонта Хиюрларкса на шпиле Красного ворона, — пояснил кабалит. — Не уверен, вся ли она свалилась или только эта часть. Так или иначе, Белиан Хиюрларкс посмеялся бы, если б увидел, какие разрушения он здесь натворил.
Испустив страдальческий вздох, кабалит начал пробираться вниз по склону. Титаническая деталь разбившейся статуи пробороздила рваную рану среди строений города — больше ста метров глубиной едва не вдвое длиннее. На противоположном склоне Пестрый видел разоренные комнаты и рассеченные коридоры, которые так и остались открыты воздуху после крушения.
Пестрый начал было идти за воином, но на миг замедлился, почуяв неспокойных духов в глубине разлома. После практически полной психической тишины в Комморре, среди замкнутых умов ее обитателей, этот низкий болезненный стон был совершенно неожиданным. Не вой демонов, не гудение хищников, рожденных в пустоте — это было страдание измученных эльдарских душ. Пестрый потряс головой и собрал в кулак свою храбрость. В свое время он испытывал вещи куда пострашнее. Теперь он был абсолютно твердо намерен выяснить, что же такое охраняли кабалиты.
Когда они добрались до дна пропасти, Пестрый смог разглядеть, откуда именно исходил свет. В одном из ее концов возвышалась пара невероятно толстых и тяжелых дверей, которые запирал круглый магнитный замковый механизм. Он находился прилично выше небольшого роста арлекина, даже если бы тот встал на цыпочки. Упав, громадный меч архонта Хиюрларкса прошелся всего в одной ширине ладони от левого края тяжелых дверей. От удара в стене подземелья открылась трещина, и голубой свет лился из нее.
— Просто неудачное совпадение, — с беспокойством в голосе сказал кабалит. — Если бы меч рухнул не острием вниз, то даже не оцарапал бы стены. Они сделаны из какого-то серьезного материала — из такого крепость можно строить — но ты, наверное, в этом больше понимаешь, чем я.
Пестрый многозначительно улыбнулся и передвинулся, чтобы заглянуть внутрь. Синий свет казался всепроникающим, будто его источал самый воздух. Пол скрывался под низко стелющейся дымкой, которая изливалась из трещины длинными размытыми полосами. Арлекин разглядел внутри силуэты каких-то гигантских фигур с плавно изгибающимися конечностями и металлически поблескивающей поверхностью.
— О боги, нет, — в ужасе прошептал Пестрый. — Этого не может быть.
Фигуры имели характерные гладкие очертания призрачных стражей и призрачных повелителей — охранных конструкций, которые создавались и оживлялись эльдарами искусственных миров, чтобы вмещать в себя души умерших. Пестрый как во сне протиснулся сквозь трещину в стене. Когда плененные в машинах души почувствовали его присутствие, гул скорбных мысленных голосов стал более лихорадочным. Пестрый решительно старался вытеснить их из своей головы.
Приглядевшись, он понял, что механизмы не были призрачной стражей искусственных миров. Они во многом походили на них в эстетическом плане, но, несомненно, были сконструированы руками комморритов. Обычные для искусственных миров тонкие и гладкие очертания были утяжелены массой дополнительной брони и вооружения. У многих были удалены некоторые из длинных конечностей, чтобы они оставались быстрыми и поворотливыми, несмотря на добавочный груз из клинков и энергетических излучателей. Их традиционно эльдарские компактные формы были принесены в жертву большей мощности. Эти комморритские копии как будто во всем брали за основу изначальный дизайн и делали его более агрессивным и напряженным.
Машины были сконструированы из призрачной кости и иных психопластических материалов, какие скорее можно было ожидать увидеть на искусственном мире. Темные сородичи не обладали умением создавать призрачную кость и имели ограниченные способности к приданию ей формы. Однако уникальные свойства этих материалов делали их весьма ценными для комморритов. Каждый кусок призрачной кости, пошедшей на создание этих механизмов, мог быть лишь похищен с искусственного мира или из самой Паутины. Содержимое подземелья представляло собой невообразимую гору награбленного богатства, но не это потрясло Пестрого больше всего.
В панцири конструкций были встроены гроздья камней духа. Каждая из боевых машин была снабжена дюжиной, а то и больше, сияющих самоцветов, утопленных в их блестящих металлических телах вокруг лбов и плеч. Пестрый знал, что в каждом из таких камней находится душа, пойманная в момент смерти, чтобы уберечь ее от хватки Той, что Жаждет. Это означало, что их самым мерзостным образом похитили из места упокоения, что было даже хуже, чем разграбление могил — это было самым настоящим порабощением мертвых.
