Павел Шумил - КСАПА ХУЛИГАНКА
- Палатку поставим. А кончим ручей - можно щитовой хыз соорудить, - предлагает Юра.
Но тут меня Вадим в палатку зовет. Время связи с больницей.
Вырыли новое русло, пришло время старое закапывать. Я думал, лопатами работать будем. Но Юра садится за руль экскаватора. Евражка - к нему на колени. Юра едет к куче земли, где мы глубокую канаву рыли, вгоняет в нее передний ковш, поворачивает, чтоб земля не высыпалась, и везет назад. У старого русла останавливается, ковш опрокидывает - и земля вся высыпается, запруживает ручей. Юра с Евражкой еще два раза землю привозят. Вода перед плотиной скапливается. Поднимется - в новое русло пойдет.
Толик в экскаватор садится, тоже три ковша земли привозит. За ним - Фантазер. И так - все по очереди. Мы с Платоном - последние. Он бугор, я его заместитель, так положено.
Вода слабеньким ручейком в новое русло идет. Пятьдесят метров по траншее, а там - низинка. В ней теперь озерцо будет.
Засыпаем старое русло на пятнадцать шагов, горкой засыпаем, чтоб весной не размыло. А ручей все низинку заполнить не может. И вода такая грязная, мутная идет... В такой не то, что посуду, руки мыть не хочется. Геологи шагами измеряют низинку, что-то считают и говорят, что можно идти отдыхать. До завтра пруд не наполнится. Заодно объясняют, чем пруд отличается от озера. Озеро - это если само появилось, а пруд люди роют.
Я прикидываю, что впереди еще две таких низинки и одно болотце. Если и дальше так пойдет, раньше Ксапа из больницы вернется, чем водопровод заработает.
- Михаил, что ты за людей прислал? - спрашиваю я по видеосвязи. - Ничего не знают, ничего не умеют. Костер в лесу правильно развести не могут.
- Потому и прислал, чтоб учились, - смеется Михаил. Ты уж не ругайся на них сильно. Они плохие охотники, но хорошие летуны.
На следующий день только к вечеру слабый-слабый ручеек прокладывает путь ко второй низинке. Но геологи загораются новой идеей. Берут кусок хлеба, прозрачный полиэтиленовый пакет, ведро - и идут ловить рыбу в разливе после брода.
Ловят очень просто. Кладут в пакет кусочек хлеба, два камешка, чтоб не всплывал - и устанавливают на мелком месте горловиной к берегу. В воде пакет почти не виден.
Стайка рыбок лезет в пакет на запах хлеба. Тут геолог шумно заходит в воду, берет пакет и выходит на берег. В пакете мечутся две-три испуганные рыбки. Мелкие, меньше ладони. Мы таких не ловим, но геологи говорят - в самый раз на уху.
Когда в ведре накапливается столько рыб, что им тесно становится, думаете, геологи их готовят и едят? Как же! Относят к ручью и выплескивают в первое озерцо.
- Плодитесь и размножайтесь, дети мои, - нараспев басом произносит Вадим.
Вечером у костра я рассказываю, как мы охотились на рыб. Поэтому утром охотники и бабы идут к озерцу. Находим двух рыб, плавающих кверху брюхом, и одну - в канаве между первым и вторым озерцом. Остальных не видно.
Толик опускает руку в воду.
- Им здесь жарко, - говорит он и выбрасывает трупики на берег.
По просьбе охотников показываем, как ловить рыбу полиэтиленовым пакетом. И выплескиваем улов во второе озерцо.
- А трава-то под водой гнить начнет, - задумчиво произносит Платон.
- Ну и что?
- Получается, что до следующей весны в нашем водопроводе вода техническая. Мыться можно, но пить лучше из соседнего.
Вечером обрушивается гроза. Мутный ручей катится мимо летней столовой по новому водопроводу. Вслед за малышней скидываем одежду и бежим смотреть. Нет, болотце еще не наполнилось. Но завтра утром...
Утром в третьем озерце Жук учит Евражку плавать. Оба - в чем мать родила, как это Ксапа называет.
- Такой мелкий, а уже себе девку завел, - удивляется Баламут. - Мы в его годы на девок только издали смотрели.
- Вундеркинд, - вспоминаю я ксапино слово. И перевожу на русский для Фрэда-надзорщика. У парня отвисает челюсть.
- Хватит на обнажонку пялиться, за работу, мужики! - окликает нас Платон. И мы идем выбирать место для щитового хыза.
Самые хорошие места - это поляна, где наши вамы стоят и, чуть ниже, посадочная площадка. Но - заняты. Еще ниже есть ровное место, но все заросло кустарником.
- А если кустарник убрать? - то ли предлагает, то ли спрашивает Гриша, новый летун.
- Не советую... Нет, не советую, - задумчиво произносит Юра.
- Почему?
- Видишь, все кусты одного возраста. Им лет пять-шесть, не больше. И ни одного дерева. А на следующей террасе деревья растут нормально.
- Ну и что?
- Лет пять-шесть назад нечто выкорчевало здесь все деревья.
- Что за нечто?
- Ну... Лавина отпадает. Значит, ледяное поле. Где-то ниже по течению лет шесть назад снежный обвал перекрыл реку. Вода поднялась на шесть-семь метров, замерзла, образовалось ледяное поле, в которое вмерзли деревья. А когда вода поднялась еще выше, или ледяное поле сдвинулось, оно просто выдернуло деревья из земли. Весной затор ниже по течению растаял, и река вернулась в свое русло.
- В ущелье ниже по течению очень много бревен набросано, - припомнил Баламут. - Сухие, без коры, высоко на скалах лежат. Очень хорошие дрова, только фиг достанешь.
- А что такое "фиг" знаешь? - лукаво улыбнулся Толик.
- Ксапа так ругается.
Пока выбирали другое место, Толик рассказал о фигуре из пяти пальцев. Потом о фиговом дереве, которое еще называется инжир и фикус. Платон сказал, что дерево познания, с которого Ева сорвала яблоко, было вовсе не яблоней, а инжиром. Яблонь тогда не было. А фиговые листочки с тех пор и пошли. Затем разговор плавно перетек на финиковые пальмы. Юра обещал заказать на базе сушеные финики и ананас. А то колечки ананаса в консервных банках неверно вкус передают.
Место находим хорошее, но на нем растут деревья.
- Надо идти к Мудру, разрешение на вырубку получать, - говорит Платон.
- А что, если вокруг дома яблони посадить? - предлагает Юра.
- Почему только яблони? Можно и кусты. Смородину, крыжовник, малину там, - дополняет Толик. - У кого дача есть?
- У моей тещи. Но ее сюда нельзя, - бурчит Вадим.
- У Светы есть дача, она сама говорила, - вспоминает Толик.
- Правильно, народ - в поле, - улыбаются повеселевшие геологи. И мы идем разыскивать Мудра.
Почему-то мне думается, Света не обрадуется.
Все началось совсем нестрашно. У Жука голова заболела. Зимой такое часто бывает. Но в конце лета, да еще у крепкого пацана... Впрочем, никто особенно не встревожился. Но ночью у парнишки начался жар. А утром он упал и потерял сознание. Евражка побежала за Ирочкой. Ирочка только лоб пощупала - и сразу вызвала по мобилке обоих врачей. Те засуетились, отнесли Жука на носилке в белый вертолет.
А когда заболела голова у сестренки Жука, началась паника. К утру следующего дня прилетели еще два вертолета, много людей в белых халатах и Медведев. Мудр хотел возмутиться, что столько людей появилось без его разрешения. Но к нему подбежал Медведев и объяснил, что Жук заболел болезнью, которой заразился от чудиков. Все чудики к этой хвори привычные, им она не страшна. Вроде соплей из носа. В детстве все по несколько раз переболели. Дней пять себя хворым чувствуешь, и снова здоров. Но наши с этой заразой не знакомы, и все может кончиться очень плохо. Еще Михаил сказал, что мне и Жамах бояться нечего. Нам прививки иглой в попу в больнице сделали. А теперь надо срочно делать прививки всем. Но нужно было делать раньше, до того, как люди заразились.
Утром следующего дня еще у нескольких людей начался жар. Чудики развернули АРМЕЙСКИЕ ПАЛАТКИ с красным крестом в белом круге на боку. Эти палатки назвали госпиталем. Всех заболевших попросили на время переселиться в госпиталь, чтоб не заражать через дыхание остальных. Многие поначалу не хотели. Но когда посмотрели, какие мягкие постели им подготовили, когда узнали, какой вкусной едой кормить будут, согласились. Правда, опять споры начались, Кто в какой палатке жить будет. Чудики хотели, чтоб охотники отдельно, бабы отдельно. Но здесь мы быстро свои порядки навели. Расселились по семьям и родственникам. Ну а там, где семьи маленькие, натянули веревки и повесили занавески, как зимой в хызе. Хотели повесить занавески из старых шкур, но чудики в белых халатах обругали шкуры непонятными словами "септическое вторсырье", велели немедленно убрать и выдали много белых простыней.
Потом началось то, что с Жамах у чудиков делали. Палец до крови кололи, насквозь просвечивали, просили писать в баночку, просили какать в голубой кабинке, из блестящей железяки в попу пшикали. Это чтоб иглами не колоть.
Первые четыре дня были очень страшными. Все больше и больше людей жаловались на головную боль и жар. Вамы пустели, люди целыми семьями переселялись в госпиталь. Врачи не спали, шатались от усталости. Давали больным маленькие плоские кружочки, которые называли ТАБЛЕТКАМИ, пшикали в задницу пшикалкой, кололи иголками. Мы с геологами разносили еду, ставили утки. На стройке никто не работал, на охоту никто не ходил, ели консервы и другую еду чудиков. Вся моя семья тоже не спала, мы ходили с врачами и переводили. Многие у нас еще плохо русский знают. А врачи, которых Медведев прислал, нашего языка вообще раньше не слышали.
