Андрей Щупов - Оккупация
Это была зыбкая, но победа, и, шумно дыша, они глядели друг на дружку обновленными глазами, понимая, что эти лихие минуты превратили мирных туристов в бойцов, а их маленькую группу — в слаженную боевую команду.
— А теперь что делать? — вопросил дородный мужчина в кремовом, заляпанном кровью костюме.
— Пойдем в прорыв, что же еще? — комендант окинул взглядом столпившихся за его спиной людей, глазами отыскав Потапа, протянул ему руку. — Виктор.
— Потап, — назвал себя Шматов.
Больше ничего друг другу они не сказали, но в этом коротком представлении были выражены все главные чувства. Покосившись в их сторону, Сергей ощутил легкий укол ревности. Конечно, это было глупо и несвоевременно, но он действительно чувствовал ревность. Совсем как в детстве, когда старшие пацаны обменивались скупыми комплиментами и при этом не обращали никакого внимания на салажат. Сегодня на роль искомого «салажонка» судьба назначила Сергея Миронова. Она не объявляла об этом вслух, но было вполне достаточно и того, что он знал об этом сам…
Глава 8
Как обычно восстановление происходило стремительно. Собственно, ранение у него было одним-единственным, — сталь лжекельнера не только разрубила защитный покров, но и рассекла грудную клетку, острием задев правое верхнее легкое. Если бы Вадим находился в ясном сознании и сам контролировал восстановительный процесс, все было бы нормализовано в какие-нибудь десять-пятнадцать минут, но он продолжал лежать на ступенях без сознания, и организм лечил себя, как умел, — без лишней спешки, с материнской бережливостью сохраняя каждый миллиметр поврежденных тканей. И там, где Дымов обошелся бы простейшей ампутацией или легкомысленно трансформировал бы физическое тело в метамолекулы, организм изыскивал иные пути — более затратные и долгие. Тем не менее, дело исцеления двигалось вперед, и около двух часов ночи Дымов открыл глаза, увидев над собой сумрачный, не освещенный лампами потолок — картинка наиболее привычная для холостяков и завсегдатаев больничных стационаров. Тоска и скука в одной плоскости… С трудом повернув голову, справа от себя Вадим разглядел прилипший к ступени листок мобилизационного предписания. Тут же парочкой оголодавших дворняг сидели глоны. Черными провалами глаз они глядели на Дымова и ждали . Опоздав к началу пиршества, они надеялись на его скорую смерть, но и тут лохматых бедолаг поджидало разочарование. Вадим пошевелился, а его спущенное словно автомобильное колесо метатело ощутимо вздыбилось над полом. Этого им хватило. Дымову даже не пришлось отпугивать призрачных тварей, — мгновенно все сообразив, глоны юркнули в лестничный проем и скрылись из виду. Несколько раз с силой выдохнув сквозь сжатые зубы воздух, Вадим восстановил внутричерепное давление и, перевернувшись на живот, в два приема поднялся на ноги. Подобрав мобилизационное предписание, дважды перечел напечатанный строгим курсивом текст, сложив листок пополам, сунул в боковой карман.
Голову еще немного кружило, но в целом чувствовал он себя вполне сносно. Ясно было, что с легкими тоже все в порядке, — дышалось свободно и абсолютно без боли. О недавнем ранении напоминала лишь спекшаяся кровь на одежде.
Поднявшись на пролет выше, Вадим попытался вызвать лифт. Увы, у него ничего не получилось. Вокруг царила все та же мертвая тишина. Лампы не светили, лифт не работал, и точно также молчал вынутый из кармана сотовый телефон Дюгоня. Подумав немного, Дымов просканировал местную проводку и быстро убедился в том, что обесточено все здание. Это было в высшей степени странно, но, загружать голову прежде времени не хотелось. Вадим без того чувствовал, что «проспал» чрезвычайно важные события. Так или иначе, но на родной этаж пришлось двигаться пешком. Если бы не проключившееся «ночное зрение», шагать было бы значительно труднее, а так он видел не только ступени, но и валяющиеся тут и там предметы личного обихода — вроде блокнотов с миниатюрными календариками, расчесок, маленьких зеркалец, дамских косметичек, тюбиков с кремом и рассыпанной мелочи. Все это говорило о том, что гостиницу покидали в величайшей спешке. Впрочем, вполне возможно, означенные следы принадлежали грабителям и мародерам.
Так или иначе, но шагал Вадим крайне осторожно, стараясь не наступать на разбросанные всюду вещи. Еще вчера они мирно почивали в чьих-то карманах и сумочках, и ему почему-то не хотелось об этом забывать. Более того, Вадим прекрасно сознавал, что любой предмет даже после расставания со своим владельцем некоторое время несет на себе его отпечаток. Все равно как тепло, которое улетучивается лишь по прошествии нескольких минут, а то и часов. В конце концов, хозяева могли еще и вернуться. Мало ли какие коллизии происходят в чужих странах. Утром, к примеру, объявляется война, а вечером празднуют наступление мира, сегодня царствует демократия, а через неделю снова возвращается имперское правление. Впрочем, вариант с диктатурой возвращение людей, скорее всего, исключал. Чем заканчиваются правления «великих императоров», Вадиму было известно слишком хорошо. Кто бы ни приходил к власти — просвещенные ли монархи, властные ли вурдалаки, — все они, как один, унавоживали будущую славу телами своих подданных. «Больше трупов — больше славы!» — именно такая формула с рвением претворялась венценосными особами в жизнь. Ну, а уж худая эта слава или добрая — это мало кого волновало. С этим пусть разбираются потомки, хотя последние, как показывала новейшая история, на определяющие прилагательные практически не смотрели. Слава гипнотизировала уже только тем, что обращала на себя внимание тысяч и миллионов. Феномен банальной рекламы, бьющей по стадным инстинктам. Вне стада прожить трудно, потому и жались в самую гущу, сбивались в табуны, косяки и стаи. Нечто подобное получалось и здесь. Деньги липли к большим деньгам, а слава норовила заключить в свои объятия тех, кто без того был знаменит. Чем именно — это уже было неважно. Феномен популярности был интересен сам по себе, как феномен тиража, как феномен зрительских симпатий. Слава знаменовала собой энергетический эгрегор, возле которого грелись все, кому не лень. Именно по этой причине гении снова оставались за бортом, поскольку копали там, где отсутствовали аплодисменты, где не бродили человеческие толпы и человеческий слух не заглушал звон золота. Конечно, гениев тоже замечали, но по прошествию большого и малого времени, а чаще уже после смерти…
Вадиму почудилось, что впереди снова мелькнули шакальи тени глонов. Издалека чуя приближение экстрасенса, они спешили убраться с дороги. Глядели при этом с изучающим интересом, где-то даже с откровенной дерзостью. Это Дымову не понравилось. А чуть погодя он и впрямь наткнулся на распростертое тело мужчины. Нахмурившись, осторожно склонился над убитым.
В общем-то, все было ясно с первого взгляда. В районе сердца ножевое ранение, лицо не по-европейски бородато, на голове подобие чалмы. Судя по одеянию, мертвец принадлежал к пришлым. Во всяком случае, среди цивилизовавшихся томусидиан подобные красавцы уже не попадались.
Коснувшись запястья мертвеца, Вадим подумал, что можно было бы погрузиться в тень убитого и отследить его последние минуты, но в этом не было особой нужды. Судя по ранению, бородача заколол кто-то из своих. Видимо, не поделили добычу, что среди подобной публики случается довольно часто…
Вздрогнув, Дымов поднял голову. Так и есть. Из полумглы на него продолжали таращиться глоны. Подобно стервятникам они догладывали энергию умирающих, впитывая ее с жадностью австралийских гиен.
А еще через пару минут Вадим вошел в номер своих друзей. Разумеется, ни Миронова, ни Шматова здесь уже не было. Единственный трофей, доставшийся Дымову, валялся в забытьи на тахте — та самая электронная книжица, которую он настоятельно советовал изучить Сереже Миронову.
Вадим рассеянно постучал по клавишам задней обложки. Книжные страницы пару раз мигнули голубым, но так и не «включились»…
С неспешностью Дымов обошел комнаты, но ничего интересного больше не нашел. Впрочем, это тоже было неплохим знаком. В свете произошедших событий ожидать здесь можно было чего угодно — пятен крови, разорванной одежды, истерзанных трупов. Сейчас же можно было заключить, что, по крайней мере, из этого номера его друзья вышли целыми и невредимыми.
Оставив электронную чудо-книжку на столе, Вадим достал из оттаивающего холодильника упаковку с минеральной водой, свернув пробку с бутыли, надолго приложился к горлышку. Вволю напившись, с сожалением закрыл холодильник. Электричества нет, морозильные камеры не работают — надо думать, скоро здесь основательно завоняет. Начнет портиться пища, скиснет вода, да и тела убитых о себе обязательно дадут знать. В старину, иные поля брани так и оставляли неубранными, что вело к появлению чумы, холеры, иных заболеваний. Если как следует посчитать, та же Бородинская битва унесла у россиян значительно больше жизней, нежели были отняты посредством ядер, пуль и штыков…
