Йен Дуглас - Звездный корпус
— Знаешь, — тихо проговорил Джон, застегивая свою рубашку цвета хаки. — Просто я чувствую, что отрезан от всего, что у меня есть. Как будто я никогда не смогу вернуться домой.
— Понимаю. Все, кого мы здесь оставляем — и все, что оставляем — постареет на двадцать лет, прежде чем мы вернемся. Как минимум на двадцать лет. Мои родители тоже не в восторге от такой перспективы. Но они, по крайней мере, понимают, что им будет всего по шестьдесят, когда я вернусь.
— А вот я маму не понимаю, — отозвался Джон. — Как она могла на такое решиться? Снова вернуться к этому…
— Я же тебе говорила: ты не можешь оградить ее от всех бед. Ты не можешь жить ее жизнью. Она сама приняла решение.
— Но она вернулась к нему из-за меня! Это немыслимо. Из-за того, что я улетаю на Иштар…
— Это ее личная проблема, разве не так? А ты должен решать свои проблемы.
— Но я этого не понимаю. Я этого больше не понимаю. И я чувствую себя… виноватым. Знаешь, вчера я зашел ее повидать, и она была мне не рада. Это все потому, что я улетаю на Иштар.
— Думаю, что ты берешь на себя слишком много. Я имею в виду, в том, что касается твоей матери. Ты считаешь, что должен быть рядом. Но ты был рядом, и она все равно возвращалась к твоему отцу, верно? С чего ты взял, что на этот раз все будет иначе?
— Не знаю. Я вообще ничего не знаю. Ты готова?
Она уже успела надеть свою униформу и одним движением поправила кепку, чтобы та сидела ровно.
— Боеготовность номер один. Как насчет ланча?
Джон заставил себя улыбнуться.
— Ответ положительный.
Если им предстоит провести вместе еще несколько часов, лучше просто наслаждаться, вместо того чтобы предаваться мрачным размышлениям о том, что могло бы быть, но никогда не произойдет.
Они покинули комнату и потерялись в толпе возле гостиницы. Пасифика — это крошечный городок, стоящий на сваях над южным побережьем Калифорнийского залива, на полпути между Сан-Диего и островом Сен-Клемент, город современных технологий, магазинчиков, ресторанов и экзотических развлечений. Прошло только два дня с тех пор, как Джон и Линнли покинули учебный лагерь, чтобы на семьдесят два часа — а фактически, на семьдесят три — с головой окунуться в ощущение благословенной свободы. Они уже побывали в «Ныряльщике Европы», где заплатили по два нью-доллара каждый за то, чтобы проплыть на подводной лодке по темным, таинственным глубинам Мирового океана планеты Европа. Разумеется, это была симуляция: для того, чтобы за такое время слетать на Европу и обратно, им пришлось бы двигаться быстрее света. Потом на несколько часов сняли комнату и наслаждались исключительно друг другом.
Теперь им предстояло найти какое-нибудь местечко, чтобы перекусить. Очень кстати оказался ресторан под открытым небом — он находился на полпути к суборбитальному порту, среди многочисленных передвижных магазинчиков. Арки из белого металла поднимались высоко над головой, пропуская очищенный от ультрафиолета солнечный свет и подкрашивая широкий простор неба нежной голубизной.
Через сорок восемь часов он взмоет в это небо и устремится к «Дерне» L-4.
А потом…
— Что ты собираешься делать, — поинтересовался он вслух, — когда знаешь, что не увидишь Землю целых двадцать лет?
— Ты сегодня не в духе, верно? Давай не будем…
— Знаю, знаю, — перебил Джон. — По субъективному времени мы расстаемся на каких-то четыре года или около того — смотря насколько мы застрянем на Иштар… И почти все это время будем спать. Получается, что мы вернемся всего через несколько месяцев. Но все это… — он описал рукой в воздухе неровный круг, словно хотел очертить границы Пасифики. — Все это состарится на двадцать лет. Или больше.
— Пасифика существует здесь уже сорок лет. Почему бы ей не просуществовать еще двадцать?
— Я не про Пасифику. Ты знаешь, что я имею в виду. Все эти люди… Я сомневаюсь, что мы сможем к ним приспособиться.
— Взгляни на себя, Джон. Мы — морские пехотинцы. А на кого мы сейчас похожи?
Ее слова, произнесенные так небрежно, напугали его. Она права. Ресторанчик был переполнен, но Гарроуэй заметил лишь троих морпехов в униформе и двух парней в черной форме ВМФ. Остальные… здесь кто-то был в повседневном, кто-то в деловом костюме, кто-то вообще без одежды… Все штатские.
Конечно, благодаря униформе они выделялись, но Джон понял, что дело не только в ней.
Теперь он понял, что его тревожит.
Он чувствовал себя так, словно уже отправился в свое двадцатилетнее путешествие и больше не принадлежит Земле.
Он был чужим и одиноким.
Отсек 3, Палуба 1, МЗТ «Дерна»
Орбитальная стыковочная станция-1, L-4
12:40 часов по Гринвичу
— Думай о деньгах, — настойчиво твердила она, обращаясь к самой себе. — Думай о деньгах… и о статьях, которые ты готовишься публиковать… и о том, что получишь кафедру в Американском Институте Основ Ксенокультурологии…
Трэйси Хэнсон лежала в своей ячейке, на полпути между горячкой и приступом клаустрофобии. Она лежала пластом на спине, на чем-то мягком, крепко зажмурившись. Техники справа и слева от нее последний раз проверяли соединения. Она ненавидела всю эту возню, когда ее ворочали и перекладывали с места на место, словно кусок мяса.
Впрочем… Для техников она была именно куском мяса. Который надо было хранить десять лет, подкармливать, поить, поскольку имплантанты снизят активность ее мозга, и она погрузится в состояние наподобие комы.
Из ее рук уже торчали четыре трубки. Еще одна — из сонной артерии, под углом к челюсти. В мочевой пузырь был введен катетер. Имплантанты блокировали чувство голода, хотя она уже неделю не ела ничего твердого, но в желудке урчало. Ей было неудобно, жарко, она взмокла, ее все раздражало, она даже не могла по-человечески принять душ с тех пор, как прибыла на борт «Дерны». И теперь эти… эти люди втыкают в нее какие-то трубки и иглы.
— Расслабьтесь, доктор Хэнсон, — сказал один из кибер-техников. — Это займет совсем немного времени. А следующее, что вы узнаете, — это то, что вы прибыли на Иштар.
— «Расслабьтесь»… — сердито передразнила Трэйси. — Легко вам говорить.
Она открыла глаза и повернула голову так сильно, как только позволяла трубка, торчащая у нее под челюстью. На палубе по-прежнему толпились морские пехотинцы. Большинство из них деловито чистили свое оружие и снаряжение, и проверяли его, отлаживали…
— Как я понимаю, все эти люди пройдут через вас?
— Совершенно верно, — отозвался техник. — Это довольно муторное мероприятие. Нас всего тридцать, а вас тысяча двести с лишним, почти тысяча триста.
Трэйси Хэнсон обратила внимание, что по трубкам из ее запястий течет кровь, и почувствовала дурноту, которую не сумели погасить имплантанты.
— Как вы себя чувствуете?
— Думаю, нормально, — ответила Трэйси. — Немного неудобно. Но руки уже почти не болят…
— Вот и славно.
— …только этот чертов матрас, кажется, потек. Весь мокрый, даже хлюпает. Неужели это я так вспотела?
— Нет. Все так и должно быть. Подумайте о другом. Десять лет вы будете лежать здесь, дышать, есть, пить, очищать организм, фильтровать свою кровь — и все через эти трубочки. Медицинские нано и ИскИн, которые находятся внутри переборок, будут следить за вашим состоянием и регулировать работу всех органов вашего тела. Кроме того, тут есть специальные приспособления, которые будут аккуратно переворачивать вас каждые два часа — в течение всех десяти лет. Вы представляете, во что вы превратитесь, если все десять лет будете лежать неподвижно? После того, как вы заснете, подстилка превратится во что-то вроде гелевой ванны. Вы будете лежать в ней, как в плавательном бассейне… а гель нужен для того, чтобы медицинские нано могли добраться до вашей спины. Помогать обновлению клеток кожи, поддерживать циркуляцию крови, убирать лишнюю жидкость… Понимаете?
— Мне кажется… словно я куда-то проваливаюсь.
Бассейн…А если я утону? Эта мысль заставила ее напрячься. Но сознание затуманивалось, и она уже… Она уже не могла думать ясно и затруднялась сформулировать вопрос, который хотела… Трэйси так и не смогла сформулировать вопрос.
— А сны… будут?
— Может быть — в самом начале, когда вы будете засыпать, и когда будете просыпаться. ИскИн-доктор погрузит вас в состояние «медленного сна».[66] Поэтому ничего сниться вам не будет.
Второй техник фыркнул.
— Я точно знаю, что не хочу десять лет видеть кошмары, — твердо сказала она. — Тем более зная, что не смогу проснуться. Я… думаю, что сержант-аханну — это Сидония при Институте. А аханну Бакнер — настоящий ублюдок. Манипулятор. Сделать меня богатой…
— Несомненно, доктор. Так оно и есть. Вы не возражаете, если я попрошу вас подкинуть мне сотню по возвращении?
