Алексей Евтушенко - Под колесами – звезды
…Ему приснилось, что он, Зоя, Володька Четвертаков со всей семьёй, мама, Коля Тищенко по кличке Король и ещё куча какого-то близко знакомого народа находятся на космической станции где-то в районе орбиты Сатурна. Возможно, даже, что и сама станция вращалась вокруг Сатурна, потому что он и Четвертаков как раз напялили скафандры и вышли наружу совершенно непонятно с какой целью, и Егор сквозь прозрачный щиток шлема во всей красе наблюдал эту удивительную окольцованную планету в ореоле всех своих спутников.
Сатурн был ближе всего, а дальше, за ним, Егор, приглядевшись, различил Уран и Нептун. Он повернулся на сто восемьдесят градусов и увидел величественно плывущую среди звёзд громаду Юпитера, а дальше – Марс и Венеру, и Меркурий, и слепящий шарик Солнца. И только Землю он не нашёл, сколько не шарил внимательными глазами по этому мультяшно-киношному космосу.
– А где Земля? – по радио спросил он у Володьки Четвертакова, который, зацепившись ногами за какую-то скобу, стоял на покатом боку станции, загораживая собой Центр галактики, метрах в десяти от Егора.
– Нету Земли, – буднично ответил друг Володька. – Замёрзла.
«Как это замёрзла? – хотел спросить Егор. – Вон же солнце светит», но вместо этого проснулся.
– … замёрзнем, – сказал чей-то незнакомый голос, и Егор тут же понял, что это включён телевизор.
Он посмотрел налево и увидел, что Зои рядом с ним нет. Тогда он посмотрел направо и увидел, что девушка, обмотавшись банным полотенцем, сидит за столом и внимательно смотрит и слушает телевизор, а на столе перед ней стоит чашка кофе, и в левой руке дымится сигарета. Причём пар от кофе и сигаретный дым двумя совершенно параллельными струйками поднимаются к потолку и там смешиваются. Белый с голубым.
Это было очень красиво, но Егор тут же вспомнил свой сон, а вслед за этим и весь вчерашний день. Ему стало нехорошо. Тем более, что по телевизору известный на всю страну диктор новостей продолжал вещать:
– Из внушающих доверие источников нам стало известно, что на солнце сейчас действительно происходят не совсем пока понятные учёным процессы. Однако оснований для паники нет никаких, потому что, как сказал в телефонном разговоре с нами известный астрофизик профессор Севрюгин, наше Солнце, несомненно, когда-нибудь погаснет, но мы этого уже не увидим. А теперь – новости спорта.
Зоя щёлкнула пультом, и телевизор погас.
– Доброе утро! – сказал Егор фальшивым голосом. – Как спалось королеве?
– Привет, – она повернулась и посмотрела на Егора серьёзными глазами. – Ты слышал, что говорил этот придурок?
– Почему придурок? – вяло возразил Егор. – Он же не сам это придумывает, а только зачитывает текст, который ему дают… А что он говорил?
– Он говорил, что по некоторым данным наше солнце стремительно гаснет. Настолько стремительно, что, якобы, для ныне живущих на земле может наступить такой день, когда они увидят в небе солнце в последний раз.
– Для всех ныне живущих когда-нибудь наступит такой день, – попытался пошутить Егор. – Раз мы все умрём, то, значит, для каждого из нас…
– Не придуривайся! Он ясно сказал, что солнце гаснет. Придурок! Разве можно о таких вещах трепаться на всю страну?! Совсем наши телевизионщики крышей поехали. Особенно с учётом контингента, который смотрит телевизор в это время.
– Кстати, а сколько время? – спросил Егор
– Одиннадцать десять. И уже сорок минут, как я не сплю. Слушай, неужели это правда?
– Что-то я не пойму, – сказал Егор одеваясь. – Ты же будущий журналист и прекрасно должна знать, что такое средства массовой информации. Особенно телевидение. Разве можно верить всему, что они говорят и показывают? Эдак действительно может крыша поехать. И потом…
– А ты посмотри за окно, – как-то неестественно спокойно посоветовала Зоя. – Или, что ещё лучше, выйди во двор.
– – А что? – насторожился Егор.
– – Если ты художник, то должен заметить. Лично я заметила. Хоть и не художник.
– Ну-ну, – неопределённо сказал Егор. – Ты главное не волнуйся. Сейчас разберёмся, – и босиком прошлёпал к двери.
«Неужели всё-таки правда? – с тоской в сердце подумал он, медленно отворил дверь и вышел на крыльцо.
На первый взгляд в мире ничего не изменилось. Утренние облака убежали за горизонт и в необычно синем для Ростова небе (но необычное – не значит небывалое) сияло одинокое солнце. Такое же, кажется, яркое и ласковое, как всегда.
Действительно такое же?
Егор закурил, повернул голову и посмотрел на привычный пейзаж не прямо в упор, а сбоку, краем глаза, косым скользящим взглядом.
Так смотрят художники, когда им нужно рассмотреть то, что не заметно для обычного, пусть даже и внимательного взора и разведчики в ночной темноте.
Егор при нужде всегда пользовался этим безотказным приёмом и даже когда-то читал какое-то наукообразное объяснение по этому поводу. Помнится, было там что-то про колбочки и сетчатку…
Теперь мир изменился. Какие-то детали и предметы, хорошо заметные ранее, пропали или смазались. Но зато ярче проступили краски. И была в этих красках какая-то странность, то, чего раньше он не замечал ни прямым, ни косым, ни каким бы то ни было иным взглядом.
Егор никогда не был особенно хорошим живописцем. В институте он имел по живописи довольно– таки хилую четвёрку и прекрасно понимал, что оценка эта вполне справедливо отражает его способности наносить краски на бумагу или холст. То есть, видеть-то он видел, но вот передать… Или сказать своё… С этим были всегда проблемы. То ли дело скульптура или, скажем, керамика, где все можно пощупать руками и обозреть полученную форму со всех сторон. Где осязание творца не менее, а зачастую и более значимо, чем его зрение и уж, тем более – цветовосприятие.
Нет, он не был хорошим живописцем. Но он был неплохим художником. То есть человеком, воспринимающим окружающее несколько тоньше других. И он увидел.
Краски стали не просто ярче – они приобрели иные, невиданные прежде оттенки.
Как будто кто-то поставил на солнце тонкий и прозрачный бледно-жёлтый фильтр.
Самое забавное, подумал Егор, что я даже не могу уговорить сам себя, что все это мне только кажется. И что теперь делать? Ну, во-первых, наверное, надо успокоить Зою. Хотя бы на время. Во-вторых, дождаться Анюту и послушать, что она скажет. В третьих, пока Анюта не появилась, надо бы закупить побольше угля и дров. Шила в мешке не утаишь, и не сегодня-завтра народ кинется закупать топливо… Господи, о чём я думаю! Какой, на хер, уголь… Если Солнце действительно гаснет, то тут никакой уголь не поможет. Замёрзнем все к такой-то матери, как ямщики в глухой степи… Ну, какое-то время, с другой стороны, продержаться можно, а там, глядишь, кто-нибудь что-нибудь придумает, или ситуация изменится. Сегодня солнышко гаснет, а завтра возьмёт и передумает. Может такое быть? Запросто. А может такое быть, что учёные сумеют зажечь над планетой пару-тройку искусственных солнц? Чёрт его знает… Кажется, это называется управляемой термоядерной реакцией и кажется, этой самой реакцией мы управлять пока не умеем. Нет, не владею я информацией. Так, почитывал что-то на обывательском уровне. Да и то невнимательно. В любом случае, кроме топлива, понадобиться и продовольствие. Что там в первую очередь закупают на случай войны? Соль, сахар, спички, мыло, консервы, муку, подсолнечное масло, крупу… Интересно, откуда я всё это знаю? Бабушка Полина, кажется, что-то рассказывала и вообще… Господи, ведь паника же сейчас начнётся жуткая! Хорошо, что пока у меня есть Анюта… Оружие, что ли достать… Попросить Короля… Деньги есть… Маму нужно будет забрать обязательно, иначе пропадёт она там одна в своей львовской квартире. Отопление отрубят – и всё. А у меня свой дом всё-таки… И Зою… А Володька? Впрочем, у него дача кирпичная с отличным погребом… Кстати и погреб, наверное, надо переоборудовать под убежище, – когда подступят совсем серьёзные холода, стены уже не защитят. Помнится, где-то у меня валялась брошюрка по гражданской обороне, где, кажется, был план-схема переустройства стандартного погреба под атомное убежище. Надо бы сегодня же найти, а если её нет, то сходить в библиотеку…
Дверь открылась и на крыльцо вышла Зоя. В платье.
– – Ну что, – спросила она. – Видишь?
– Что-то, вроде, есть, – как можно более небрежно постарался пожать плечами Егор. – А что – не пойму. Дымка какая-то в воздухе.
– Ага. Дымка. Да более чистого воздуха я в жизни не видела! Ты на солнце глядел?
– Чтобы потом уже совсем ничего не видеть?
– Тундра ты консервативная. Как и большинство мужчин, впрочем. На солнце, чтобы ты знал, даже полезно время от времени смотреть. Недолго, конечно. Глаза должны получать свою порцию ультрафиолета. Так вот. Я на солнце смотрю довольно часто. И сегодня смотрела тоже.
– И что?
– И то, что обычно больше секунды выдержать невозможно. Да и опасно это – смотреть дольше. Но сегодня я смогла смотреть на солнце явно больше секунды. Безо всяких неприятных последствий.
