Дмитрий Курмаев - Игры Высоких
И Мраморный зал содрогнулся от приветственных криков и рева. Кора, умудрившаяся протолкнуться в первый ряд, подмигнула новоиспеченному Поднявшемуся. Грянула торжественная музыка. И тогда празднество началось по-настоящему. Присутствующие, разбившись на пары и небольшие группы, дружно и шумно потянулись из Мраморного зала на балконы, в парки, на пляжи, к уставленным столам, танцам, дуэлям, любви. На одну ночь, до первых лучей восходящего солнца, все: и Поднявшиеся, и Верные, и ожившие «тени» – могли делать все, что пожелают.
Когда зал почти опустел, а невидимый оркестр сбавил громкость, Андрей медленно подошел к своей Госпоже. Элизабет следила за ним с ревнивым настороженным вниманием. Ее беспокоил его чересчур беспечный вид.
– Ты сегодня кое-что обещала мне, дорогая, – сказал он.
– Я? Что именно?
– Я не хочу делать этого сам… В моем мире, в стране, где я когда-то жил, таких считали слабаками, почти трусами. Я не хочу… Хотя, наверное, я действительно трус… Пожалуйста, сделай это. Своей рукой. Сейчас.
Андрей жадно, словно хотел запомнить навсегда, всмотрелся в ее лицо. Он видел, как бьется жилка у нее на виске. Видел блеск непролитых еще слезинок в уголках ее глаз. Эллинэ поняла, о чем он ее просит.
– Не плачь по мне, не надо, милая. У тебя еще будет Любовь! Будет, потому что у тебя есть сердце.
Вокруг трона редким кольцом стояли Верные в черных и белых цветах. Кора тоже осталась. Предвкушение бесшабашной ночи уходило с их лиц. Они видели, что творится неладное.
– Не смей! – крикнула Элизабет. – Нет!
Комков перевел на нее взгляд и невольно поразился: впервые за последнее время Светлая Госпожа была похожа на живую женщину, а не на Снежную Королеву с обломком льда в груди.
– Извини, Лиза. – Ему стало почти жаль ее. – Я не буду твоей игрушкой… Извини.
Первая слезинка, не удержавшись, побежала по щеке Эллинэ серебряной капелькой.
– Я не смогу. Не смогу… – прошептала она.
А все-таки минувший день был не так уж и плох, подумал Андрей. Он вспомнил их последние объятия, ее фигуру на фоне заката, словно напоенную солнцем… Андрею очень хотелось еще раз, в самый-самый последний раз, прикоснуться к ней губами, но он боялся, что это лишит его решимости.
– Я тоже не смогу иначе, Эллинэ. Прости.
Эллинэ жалобно хлюпнула носом и закрыла лицо руками. В Мраморном зале царила мертвая тишина. Верные почтительно расступились, Великая Мать приблизилась к трону, но предпочла остаться со зрителями. По ее лицу блуждала улыбка.
Наконец Эллинэ справилась с собою и вновь стала Темной Богиней. Только глаза ее слегка покраснели. Она протянула в сторону руку, и верная Кора поспешно подала ей обнаженный клинок, позаимствовав его у кого-то из соседей.
Все честно, подумал Комков. Ведь знал, что это ненадолго… Он не жалеет ни о чем. Вот только…
Движение Темной Богини было, как всегда, неуловимым. Андрей улыбался, а сталь уже вошла в его сердце. Все честно, подумал Комков. Все честно… Эллинэ склонилась к нему.
– Почему так темно? – хотел спросить Андрей. Но не успел. Он умер.
…Темная Богиня тихо гладила лицо своего возлюбленного. Элизабет стояла с лицом девочки, которую обманули с подарком на день рождения. Черные и белые Верные хмуро уставились в пол. Им было страшно. И лишь Кора кусала губы. Ей хотелось подбежать и тоже в последний раз прикоснуться к парню, который за один день стал ее другом. Но она не смела…
– Браво, мальчик! – Великая Мать хлопнула в ладоши. – Я знала, что он выберет единственно верный выход.
И Темная Богиня, и Мятежная Сестра посмотрели на нее как на сумасшедшую.
– О чем ты говоришь? – спросили они хором.
Великая Мать твердым, почти строевым шагом подошла к распростертому телу.
– Девочки мои, я всегда говорила вам, что вы мало времени проводите в библиотеке. И почти не знаете Правил. Тех, древних Правил, которых, однако, никто не отменял… Конечно, у вас постоянно находятся более интересные занятия, а слушаться старших, верно, разучились во всех мирах Дороги, но…
– Мама, нельзя ли без длинных предисловий? – раздраженно попросила Элизабет.
Судя по выражению лица Эллинэ, она была полностью солидарна с сестрой.
– Какие вы нетерпеливые, девочки мои, – укоризненно сказала Великая Мать. – Ну да ладно, о чем это я? Ах да… Парень выбрал единственно правильный выход, вернее – путь. Он добровольно обрек себя на смерть от рук Любимой в безвыходной ситуации. Ушел за грань жизни. И по Правилам ты, Бет, обязана вернуть его друзьям их души и возвратить их в родной мир. А ты, Элли, можешь вернуть своего милого назад. Но все имеет свою цену… Он должен пройти Игру. А в Игре возможно все… А главное, он может выбрать путь Элизабет, и ты ничего не сможешь с этим поделать. А может пойти путем Тьмы, и тогда вы в конце концов снова будете вместе.
– Как вернуть его? – спросила Эллинэ. Она боялась верить. – Говори, мама!
– Эх, а еще Темная Богиня! Ты повелительница смерти, а задаешь мне такие вопросы?! Вытри сопли и делай! – рявкнула Великая Мать. – Но учти, он останется здесь. Я сама выдрессирую его и сама решу, когда и в какую Игру бросить…
Не боясь запачкаться, Эллинэ разорвала пропитанную кровью рубаху на груди Андрея и закрыла смертельную рану ладонью.
Мать была права: они плохо знали древние Правила… Только бы успеть, только бы не опоздать – билось у нее в голове. Слишком много времени потеряно. Случалось, она возвращала к жизни вражеских бойцов на поле боя, но ненадолго и лишь за тем, чтобы узнать у поверженного врага необходимое и отпустить его назад, во Тьму. Она не могла надолго удержать души, покинувшие тела: те, словно мстя ей, всячески стремились ускользнуть… Она привела Андрея на свой Остров в состоянии, близком к смерти, иначе он не вынес бы Пути, но тогда его сердце билось. Медленно, но билось… А сейчас… Она хорошо умела отбирать жизни, возвращать же – у нее получалось только на Острове.
– Ты же любишь его! – словно издали услыхала она голос матери. – Зови, не отпускай!
Эллинэ почувствовала, как кто-то опустился рядом с ней.
– Я помогу, – сказала Элизабет. – Я помогу, сестра. Но пусть потом все будет честно. Ладно?
Эллинэ посмотрела на нее, не узнавая. Кажется, Бет тоже плакала. Бет плакала?!
– Хорошо, – согласилась Темная Богиня. – Он выберет сам. Но пусть он сначала вернется.
Великая Мать устало опустилась на ближайший трон. Ее девочки колдовали над тем, кого сами же погубили: одна подтолкнула, а другая воткнула. Илла улыбнулась нечаянному каламбуру. Ей было хорошо. Впервые за много лет ей было интересно. Обе – в одного! Э-хе-хе! Парню лучше бы не возвращаться. Для его же блага.
Ей захотелось выпить. Зайду к Джону, когда все кончится, решила она. Старый пень опять сожмется, как кролик, за своей стойкой и будет прятать глаза. А впрочем, можно и сейчас… Она поискала глазами, кому из Верных можно было доверить ответственное дело.
– Эй, Рыжая! – позвала она. – Метнись за вином к Джону. Красного и белого.
Кора спрятала свое неудовольствие и покорно побежала к выходу. С Великой Матерью шутить было нельзя.
– Я чувствую его, – прошептала Эллинэ. – Он уже далеко, в Темных Садах, но, кажется, слышит…
Темными Садами Высокие называли преддверие безвозвратной смерти.
– Зови, зови его! – Ладонь Элизабет легла поверх руки сестры. – Ко мне он не пойдет. Верни его назад, а уж я не дам ему уйти вновь…
…– Снайпер на четвертом этаже, Олег! Оттуда бьет! Сейчас мы с Абельмажиновым через двор, а ты прикрой! Слышишь? Прикрой!
Дом содрогнулся от очередного попадания. Сверху посыпались штукатурка, пыль и еще какая-то дрянь. Припекало уже сильно: верхние этажи горели. Артиллеристы!.. Совсем не смотрят, куда лупят!
– Еще немного – и нам хана! Или мы этот домик напротив возьмем, или просто зажаримся.
Симонов сидел в другом углу комнаты в обнимку со своей СВД. Взгляд у него был какой-то затравленный. Замызганная вязаная шапочка сбилась на затылок.
– Где связь, блин? – риторически спросил он.
Связь накрылась вместе с Сахиповым и его рацией, первым же снарядом.
Комков на минуту закрыл глаза. Ему снился такой красивый сон, совсем недавно, перед самым штурмом… Что-то про любовь. Он смутно помнил лицо молодой женщины, и ему было сладко и больно в груди. Вот только имя… Он совершенно не помнил ее имени.
Очередная серия снарядов легла с небольшим недолетом. Комков и Симонов переждали землетрясение, припав к грязному изодранному линолеуму. Следующая очередь будет последней, понял Комков.
– Четвертый этаж, Олег! Запомни! – Андрей для верности выставил перед собою четыре пальца.
Вид друга ему не нравился. Симонов выглядел… уставшим. Комков видел много таких, утомленных, а потом натыкался на их трупы. Стараясь не мелькать головой в оконном проеме, он на карачках подполз к снайперу:
