Сергей Палий - Монохром
– Короче давай, – нахмурился я. – Обычно ты не такой разговорчивый.
– Может, слишком долго молчал? – пожал плечом Лёвка. – В общем, чтобы переждать выброс, мы спустились в единственное укрытие, которое успели найти.
– Старая угольная шахта? – догадался я. – Та, что неподалеку от карьера? – Именно. – Но она же засыпана. Наглухо.
– Тогда вход был, – возразил парень, вкручивая высохший фильтр в дыхательную маску. – Ее взорвали позже, при зачистке – тогда же, когда остатки вертолета вывезли. Особо умные штабисты посчитали, что таким образом пришибут двух зайцев: тела похоронят, а заодно скроют останки группы от лишних глаз. Кстати, завален ствол шахты только на десяток метров у поверхности. Чтоб дурачье всякое не лазало. – О как, – я выпятил нижнюю губу, – не знал. – Мало кто знал… У тебя остался йод? Я глянул пузырек на просвет. – На донышке. Я не заметил на тебе открытых ран.
– У меня во фляжке есть немного воды. Давай раз ведем и выпьем. Хоть как-то радионуклиды выгонит.
– И снова мутаген дело говорит, – покачал я головой, бросая ему флакончик. – Вот что. Я устал слушать о твоей трудной судьбе. Если мне понадобится заряд вселенской печали, обращусь к Зеленому – он профи. Про «жемчуг» рассказывай.
Лёвка развел во фляге несколько капель йода, глотнул и передал мне.
– Я почти закончил, – сказал он. – Мы стали спускаться по лестнице и внезапно обнаружили, что на минус втором ярусе проход перекрыт стальной переборкой. Долго ли умеючи двум десяткам солдафонов справиться с такой простой помехой? Взорвали запорный механизм, откупорили люк и обалдели. Объект был лишь замаскирован под брошенную шахту. На самом деле – переоборудован в исследовательский комплекс.
Я навострил уши. А вот это уже и впрямь занятно. Я знал о многих подземных лабораториях в Зоне, но об этой слышал впервые. Такую информацию стоило мотать не только на ус, но и на все остальные шерстяные покровы.
– Внутри, начиная с минус третьего яруса, был свет, шуршала вентиляция, даже лифт работал. И ни души. Возможно, бригада тех ученых, которую мы должны были эскортировать, как раз и предназначалась для обслуживания этой станции? Не важно… – Лёвка напрягся, словно прислушался к чему-то внутри себя. Я не стал торопить парня. И он сам продолжил через минугу. – Дальше с нами случилось нечто… жуткое. Прошло много лет, но до сих пор те… события стоят передо мной, будто произошли час назад. Память – коварная сучка… Если думаешь, что я опять о тяжелой судьбе заливаю, не волнуйся – скоро будет про «жемчуг».
Я глянул на ПДА, Часы ритмично помигивали двоеточием между цифрами. – Терпимо. Рассказывай.
– Наверху зарокотало. Наша группа к этому моменту была на приличной глубине, и комвзвода, уже имевший дело с катаклизмами Зоны, успокоил: мол, не дрейфьте, лососи, здесь вашим плавникам ничего не грозит – переждем и выберемся к солнышку. Но когда грянул выброс, в недрах словно бомбу взорвали. Многотонные плиты на минус третьем ярусе вывернуло розочками, лифт сорвался вниз, электропроводка загорелась, и все освещение, кроме аварийного, вырубилось. А из ствола шахты… – Лёвка поежился, будто вспомнил о чем-то крайне мерзком. – С предельной глубины, от самого нижнего забоя, пошел черный туман.
– Какой-какой туман? – уточнил я, рассовывая ружейные патроны по карманам.
– Это трудно описать, – сказал парень. – Похоже на… вьюгу из пепла. Миллиарды невесомых крупинок сливаются в единое целое, превращаются в неуправляемое чудовище.
Я замер. Пепельная мгла тут же всплыла в памяти, заставив содрогнуться. Что-то подобное я видел, будучи во власти «миража». Лёвка даже не заметил моего напряжения.
– Снизу хлынул черный поток, – продолжил он рассказ. – Секундой раньше мы с товарищем зашли в местный сортир отлить, случайность и спасла нам жизнь… Впрочем, я уже давно жалею об этом. Лучше б нас вместе с остальными… Он осекся и умолк. – Ты не стесняйся, – подбодрил я. – Продолжай.
Их словно бы обволокло черным туманом. Но лишь на первый взгляд. На самом деле крупинки не облепили тела солдат, а стали въедаться в кожу, в мышцы. В кости. Эта черная мгла смешалась с кровью… Они кричали. Страшно. Я после этого много видел смертей и мучений, но никогда не слышал, чтобы люди кричали так. Голоса слились в жуткий вой. Мы с товарищем испугались, забились в глубь сортира, но даже из дальней кабинки было слышно, как они кричат. Минуту или две черная метель останавливала сердца семнадцати бойцов, многие из которых были еще совсем мальчишками.
Наверное, в тот момент мне нужно было посочувствовать жертвам давней трагедии, но жалость не пришла. Пожалуй, для Лёвки случай был знаковым и действительно снился в кошмарах. Быть может, если бы я тогда был рядом с ним, у меня тоже остались бы переживания. Но меня там не было.
– Очень трогательно, – сухо сказал я. – Дальше что?
Парень вздохнул. Без особой горечи, просто от наплывших воспоминаний – сострадания от толстокожего сталкера Минора он и не ждал, понятное дело.
– Когда выброс кончился и туман перестал валить из-под земли, мы подошли к сослуживцам и чуть окончательно умом не повредились. Все они будто окаменели, превратившись в черные изваяния. На ощупь тела стали твердые, как прессованный уголь. Оружие, амуницию, боеприпасы и одежду туман не тронул.
Меня осенило.
– Дай-ка угадаю, твой товарищ – это тот хмырь, которому ты ночью на баркасе башку продырявил?
– Да.
– Как все сложно, оказывается. Клановое? Или вы педики? Что, десять лет прожили в счастливом в браке, а потом разлюбили друг друга?
– Не паясничай, – перебил Лёвка, и я поразился жесткости его тона. А парень-то освоился, такое ощущение, что страх потерял. – Отсиделись мы в дальнем конце одного из конвейерных штреков, переоборудованном под лабораторные отсеки. Выбрались из шахты только к ночи. На поверхности договорились никому не рассказывать о том, что произошло. Разбежались в разные стороны, и каждый решил, что другой свалил за Периметр.
Я кивнул. Зона коварна: она умеет убеждать остаться. Знаем, проходили.
– Я бы ушел, – сказал парень, поймав мой понимающий взгляд. – Подальше, без оглядки, чтоб забыть и не вспоминать. Но не смог. Зона не отпустила. – С нее станется, – согласился я.
– Ты не понял, Минор. Она не отпустила… физически.
Я не нашелся, что ответить. Трудно спорить с очевидным. Зона никого силком не держит. А то, что все сталкеры от нее зависимы психологически, что твои наркоманы, – так это ни для кого не секрет. Но не на уровне физиологии! Вот этого не надо.
Физически территория не отпускает только тех, кто здесь рожден, – мутантов. Да, зомбак или, скажем, кровосос не смогут долго находиться за пределами Периметра. Им нужна подпитка, которую они могут получить только здесь. Без нее – через час-другой на части развалятся. Поэтому у Фоллена во лбу и загорелся фонарь алчности, когда он узнал об артефактах, служащих аккумуляторами аномальной энергии… Стоп.
Я уставился на Лёвку, как на привидение. Тупо проговорил:
– Вы подверглись мутации. То, что поднялось во время выброса из глубины шахты, затронуло и вас с хмырем. Но не убило, как остальных, а лишь видоизменило. Так?
– Источники аномальной энергии при выбросах формируются не только на поверхности в районе ЧАЭС, но и под землей, – пояснил Лёвка, уклонившись от прямого ответа. – Скорее всего шахту для этого и переоборудовали. Ученые собирались изучать подземные процессы в Зоне. Но после провала операции проект быстро свернули, а вход взорвали. То ли очканули, то ли денег не хватило.
Небо над Зоной потемнело, с севера прикатился далекий рокот. По всей видимости, будет гроза. Заныла старая рана, подтверждая атмосферные изменения.
– Если ливанет – потеряем много времени, – нахмурился я, растирая плечо. – Нужно двигать.
– Не ливанет, воздух сухой, – отмахнулся Лёвка.
– Ну-ну, гидрометцентр, – недоверчиво прищурился я.
– Я чувствую. – Парень провел перчаткой по щеке. Темные прожилки на миг посветлели. – Пока метаморфоза не кончилась, организм находится на про межуточной стадии, и пороги чувствительности смещены.
– В любом случае пора. Заканчивай свою историю.Я встал и разворошил ботинком костер. Угли зарделись, угасая.
– Через несколько месяцев я понял, что не только не могу покинуть Зону надолго, но и внутри Периметра угасаю без подпитки, – сказал Лёвка и тоже поднялся на ноги. – Голод сам привел меня к шахте. Как бездомный пес в поисках зарытой косточки, я откапывал вход. Вскоре ко мне присоединился товарищ по несчастью и поведал, что его гложет схожее чувство. В конце концов мы сделали лазейку в завале и проникли внутрь, чтобы дождаться выброса черного тумана. Я не пробовал наркотики, но скорее всего это было похоже на состояние эйфории после убойной дозы. Мы упивались парами, не высовываясь под сами черные клубы. Организм заряжался.
