Дмитрий Силлов - Кровь охотника
Она не отстранилась и не закрыла глаза. Она просто приникла к моей ране губами, словно целуя мне запястье, и я почувствовал, что в месте этого прикосновения уходит рвущая боль. А еще от ее губ по руке разлилось тепло, заполняя ее вверх, к плечу, и проникая глубже, в грудь, до самого сердца.
В каком-то диком, животном порыве она касалась губами разрезанной кожи, целуя ее по окружности в месте стыка обрубка с живой плотью, — и от ее влажных поцелуев рана затягивалась прямо на глазах. Подобное я видел лишь однажды, когда Большой Грогги распорол себе руку боевым кинжалом, демонстрируя мне свои способности к регенерации.
Но она не успевала обработать всю рану!
Ликан прошел уже половину пути. Шерсть на его загривке встала дыбом, в глазах загорелся нехороший огонек — и я понял: еще мгновение — и оборотень прыгнет.
Ей оставалось совсем немного, но и я не мог ждать.
Кончик серебряного меча пробил мою ладонь, залитый кровью рукав пиджака свалился с моей руки и плюхнулся на пол. Но за мгновение до того, как правый вибрирующий браслет отхватил мне вторую руку, я, словно ядовитую змею, смахнул его лезвием клинка, стремительно растущего из моего левого предплечья. После чего шагнул вперед и приставил меч к горлу палача.
— А я че? Я ниче, — пробормотал оборотень, пятясь и очень внимательно следя за тем, как сверкающий, перевитый пульсирующими венами клинок выползает из моей ладони. — Я просто посмотреть хотел…
— Посмотрел?
— Ага…
— Ну и пшёл вон.
Сам не знаю, почему я его не убил. Может, просто противно стало, когда увидел в его глазах животный ужас. А может, из чувства внутренней благодарности за то, что он своим трёпом натолкнул на мысль как избавиться от наручников. В общем, не убил я его, заставив серебряный меч скользнуть обратно в руку. Может, еще и потому, что не захотел лишний раз травмировать видом крови девчонку, которую сейчас тошнило не на шутку. Она лежала скорчившись на полу камеры, и казалось, что еще немного — и вместе со рвотой она выплюнет собственные внутренности.
— Бывает, — философски заметил оборотень. — Первый прием живого мяса и то иногда организм отторгает, а тут прям по-вампирьи кровищи нахлебаться. Долго думал-то? Сам поди не хуже ее можешь раны зализывать. Если не лучше.
Я слегка обалдело посмотрел на него.
— Так я ж не ликан…
Но попытка оправдаться не увенчалась успехом.
— Ага, не он. Ты помесь трех видов и по ходу должен мочь что волком бегать, что нетопырем летать. Ну и человеком остаться, наверно, тоже сможешь — если захочешь, конечно. Но при таких способностях это, думаю, будет затруднительно. Способности, они быстро человечье-то под себя подминают, одно звериное в душе и остается.
Я еще раз с недоверием посмотрел на него и лизнул кровоточащую рану на запястье, похожую на красный рот, — тот участок, что не успела обработать девчонка. Рассеченные куски кожи, смоченные слюной, словно живые, потянулись друг к другу и сомкнулись, завершая кольцеобразный шрам, опоясывающий запястье. Через мгновение розовый струп отпал от совершенно здоровой кожи.
— Ну вот, что я говорил, — хмыкнул ликан. — Только зря зверюшку мучил.
— Заткнись, — посоветовал я ему. После чего смотал ремень с левого бицепса, застегнул его и склонился над подрагивающим телом девушки. — Ты как?
Тошнить ее уже перестало, но чувствовала она себя очень неважно. Думаю, больше от стыда за то, как она сейчас выглядела, полежав в своем костюмчике на полу, загаженном подсохшим дерьмом оборотня и клочками гниющей плоти его жертв.
— Пошел ты…
— Извини, я не знал, что сам могу. К тому же, думаю, второй браслет мог отхватить мне вторую руку, если б я применил магию исцеления.
— Отвяжись, а?
— Ладно, понял. Но все равно — спасибо.
Она не ответила.
Ее можно было понять. И, наверно, попытаться что- то объяснить. Но — не сейчас. Потому что в коридоре явственно бухали по плиточному полу подкованные берцы, хлопали двери камер, слышались стоны и крики людей и нелюдей, которых силой выталкивали наружу…
— Началось, — хмуро сказал ликан. — Если столкнемся на арене, Охотник, уж не обессудь, ничего личного. Но я постараюсь держаться от тебя подальше. Себе дороже.
— Да уж, постарайся, — криво усмехнулся я, прикидывая шансы пробиться сквозь тех, в кованых берцах, что приближались сейчас по коридору к нашей камере. Черт, хоть бы полчаса, чтобы прийти в себя после кро- вопотери! Чтоб голова перестала звенеть как шаманский бубен, а из тела ушла омерзительная слабость…
— Ты Охотник?
Она поднялась с пола и сейчас смотрела на меня своими омутами, словно затягивая в их зеленую безраздельную глубину.
— Да.
Я не успел ее остановить. Девушка поднесла ко рту тоненькое запястье и, рванув зубами синюю жилку, бьющуюся под нежной кожей, протянула мне руку. На ее предплечье стремительно расплывалась красная клякса.
— Пей.
— Ты что? Зачем?!
— Пей. Тебе это нужнее сейчас. Иначе не спасешь остальных…
Я стоял не решаясь пошевелиться.
— И меня, — тихо добавила она.
Это решило дело. Рус говорил, что я могу обходиться без крови. Но, видимо, без крови не могли обходиться мои мечи. Я чувствовал, как у меня торжествующе завибрировали обе руки, как только я приник губами к ее запястью.
Я постарался взять немного, самое необходимое. После чего кончиком языка дотронулся до ее раны — и сразу почувствовал, как останавливается кровь. Похоже, ликан был прав — регенерация ткани произошла почти мгновенно.
— Тебя как звать-то, девочка? — спросил я, набрасывая на плечи свою куртку и утирая губы ее рукавом.
— Маргарита.
— Спасибо тебе.
Я почувствовал, как по венам от живота словно разливаются горячие реки, причем два основных потока были направлены в руки. Мечи Крови требовали пищи — если не извне, так изнутри. Страшное оружие. Благословение? Или пожизненное проклятие?
Я мысленно усмехнулся. В будущем, может, и проклятие — если, конечно, мне суждено дожить до будущего. Сейчас же — явно подарок судьбы, судя по браслету, срезанному с правой руки и все еще клацающему вхолостую об пол тремя оставшимися серповидными клинками. Я ударил по нему каблуком, словно по ядовитой гадине, прекратив агонию адского механизма.
— Не за что, — отозвалась Маргарита. Хотя по ее бледному лицу было видно, что все пережитое только что далось ей очень нелегко.
— Ну, наша-то кровь всяко полезнее будет, — проворчал оборотень, потягиваясь и разминая мышцы. — Хотя я бы, конечно, лучше этим уродам хомо вены перегрыз да хлебнул от души. Но и тут есть нюанс — от человечьей отяжелеешь, на сон потянет. Так что девчонка молодец, соображает…
В замке прогрохотал ключ, и дверь открылась от мощного пинка.
— Хренассе! — хмыкнул ликан. — Носферату в смену заступили. Отморозки хреновы. Вот уж свезло так свезло.
В камеру вошли два вампира в камуфляжах, держа наперевес автоматы. Скрывать лицо на своей территории они явно считали за лишнее, потому «балаклавы» лежали у них на шеях наподобие шарфа.
Я невольно содрогнулся, хотя уже имел счастье мельком видеть неприкрытую голову Носферату во дворе коттеджа Мангуста и Лады. Но сейчас мне представилась возможность рассмотреть воинов-вампиров во всей красе.
Лысые шишковатые черепа, обтянутые лоснящейся жиром сизой кожей в наростах, отверстия на месте ушей без намеков на ушные раковины, по две дыры вместо носов, огромные безгубые рты, красные воспаленные глаза, проваленные внутрь глазниц… Да уж, теперь я каждый раз буду сильно думать, что находится под балаклавами, — лица людей, не желающих быть узнанными, или хари нелюдей, которым явно есть что скрывать.
— Все на выход! — проревел один из Носферату, качнув автоматным стволом.
Первыми ринулись выполнять приказ две особи мужского пола, да так резво, что мне стало неловко за род человеческий. Хотя… в любой семье не без урода, так что рефлексировать по поводу таких типов дело бессмысленное и бесполезное.
— А вам что, особое приглашение? — прошипел второй конвоир, менее громогласный, но, судя по его экстремально асимметричной харе, более подлый.
Я прикинул, насколько грамотно встали Носферату, перекрывая сектора обстрела, и понял — зарезать вампиров и завладеть оружием не получится. Я помнил, насколько шустро действовала элита кровососов при захвате коттеджа, и потому не спеша вышел из камеры, краем глаза следя за Маргаритой и ликаном, идущими следом.
От меня не укрылось, что палач-оборотень, слегка отстав, попытался что-то сказать вампиру, закрывающему камеру. Но Маргарита решительно дернула его за руку:
— Папа, пошли уже, хватит бред нести, — заныла она. — То про Охотника гонишь, то про конец света, то от меня открещиваешься. Хоть перед смертью-то успокойся…
