Макс Острогин - БОГ КАЛИБРА 58
Я стал снимать карабин, а он уже прыгнул. Ну, выстрелил я, в дерево соседнее попал, шишки посыпались. А волкер уже на мне. Сбил лапами, повалил на землю и сверху насел, зубами тянется.
Все, думал, смерть моя улыбнулась, сжался, ничего поделать не могу. Глаза закрыл, чтобы не видеть. И выстрел. Волкеру в глаз прямо, никогда такого не видел. Глаза у волкеров малюсенькие, щелки. Туловище здоровое, с горбом, ну вот вроде как у кабанов, в глаз попасть это еще уметь надо.
Волкер дернулся и на бок, зубами, конечно, в злобе своей бесконечной, щелкнул, но меня уже не задело.
Гомер показался, поднял меня с земли за шкирку, отдубасил хорошенько. Чтобы башкой впредь думать учился. И советов дал несколько. Весьма, кстати, мне впоследствии пригодившихся. Например, держать карабин всегда на левом плече, причем стволом вниз. А чтобы пуля не выкатилась, пробку специальную из резины. Ну, и так дальше.
Так что чувство скрытно наблюдающего взгляда у меня неплохо развито.
И здесь вот опять. Почувствовал. Волкер? Я здесь, в Москве, волкеров не встречал пока. Конечно, это не означало, что их здесь водиться не могло, волкеры твари скрытные. Но волкера бы Папа почувствовал. А он был спокоен.
Навка?
Рейдеры? Алиса вроде говорила, что рейдеров тут нет. Не было, так, может, развелись, кто его знает…
А может, ошибаюсь вообще. Вот этого Соню-стрелка не учуял совсем… Вот такие дела.
Я немножечко напрягся, но виду не подал. Алиса продолжала что-то рассказывать, старалась убедить Шныря, что в этом подземном ходе ему будет очень, очень хорошо, просто замечательно.
– Я тебе говорю, там хорошо, – повторяла Алиса. – Вода в бутылках, ириски… Сколько хочешь. Сушеные финики, а? Ты когда- нибудь сушеные финики пробовал? Финики – это тебе не лягушки вяленые. Ты лягушек вяленых пробовал?
Шнырь морщился.
– Ладно, – Алиса хлопнула в ладоши. – Я сейчас вниз слажу, кое-что сделаю, а потом свистну. И ты, Шнырек, сразу туда шныряй, я тебя уже ждать буду. А ты сторожи.
Это она мне.
– Что-то… А, ладно.
Алиса сдвинула бревно, протиснулась в щель. Раскидала хлам и нырнула в землю. Так, во всяком случае, мне показалось, хотя, конечно, на самом деле там имелся лаз. Тут везде лазы, место такое, лазутчицкое.
Мы остались вдвоем. Уселись на бревно, вытянули ноги. У Шныря оказались неожиданно хорошие ботинки, новые, видимо, кто-то в клане мог шить.
– Тут раньше красиво было, – сказал Шнырь. – В этом месте. Я видел картинки. Все белое, как снег. И дубы. Тут раньше желания даже исполнялись.
– Как это? – не понял я.
– Так. Приходишь, думаешь о своем желании – ну, что тебе хочется. И всегда сбывалось. Только много не надо загадывать, жадничать. Тогда все в порядке. Заповедник называется, то есть
все заповедные желания сбываются. Заповедник Коломенское, вот.
– А сейчас?
– Сейчас тут ничего не исполняется, не видно разве?
Видно. Вряд ли в таком месте исполнится что-то, разве что наоборот. Провалишься куда-нибудь.
– А ты давно ее встретил? – спросил Шнырь.
– Ага, – зевнул я. – Дней… Не помню уже. Шесть, наверное.
– Понятно. А почему у тебя автомат такой древний?
Он кивнул на карабин.
– Зато надежный, – ответил я. – Никогда не портится. И патроны с собой таскать не надо. Сплошные преимущества.
– Автомат лучше, – возразил Шнырь. – У меня автомат. Маленький такой, с одной руки стрелять можно.
– Что же ты тогда эту навку не расстрелял?
Шнырь пожал плечами.
– Ясно.
Чувство, что за нами наблюдают, не отпускало. И это явно был не охотник. Для любого охотника, для волкера, или для кенги опять же, группы интереса не представляют. Если вас двое, волкер не нападет, они даже если в стаю собираются, всегда по одиночкам работают.
Значит, все-таки люди… Или кажется. Нервы размотались, вполне могли и казаться. Казюля привязалась, хотя сказки это, нет никаких казюль.
– Ты ничего не чувствуешь? – осторожно спросил я у Шныря.
– Вроде как смотрит кто, так?
– Вроде…
– Это морок. Место, видишь, какое… Гадкое теперь. В таких
местах всегда так. Нехорошо. Надо поскорее отсюда… Слушай, я совсем не хочу там сидеть.
– Так надо. Сам понимаешь. Мы пойдем твой клан выручать – тебя с собой не возьмешь уже. У тебя даже автомата твоего нет. Посидишь немного. Отоспишься по-нормальному.
– Ага, отоспишься. А ты что, правда земляной?
– Что?
– Ну, земляной. Под землей передвигаться можешь?
– Я из Рыбинска, – ответил я.
– И что?
– Мы там все под землей передвигаемся. Как эти… маркшейдеры, слыхал про таких?
Шнырь плюнул.
– Ясно, – сказал он. – Да, за МКАДом чего только и нет, оно и понятно. Говорят, что китайцы кое-где живы, представляешь?
– А что тут представлять? Мы китайцы и есть.
– Не… – помотал головой Шнырь. – Мы не китайцы. Китайцы желтые все от жадности, а мы нормальные. Я вот не желтый.
Я бы не стал этого утверждать окончательно, поскольку под изрядной коркой грязи определить, желтый ли Шнырь или нет, возможности не представлялось. Но спорить не стал.
– А ты можешь научить? – спросил Шнырь.
– Чему научить?
– Под землей лазать? Научи, а? А я тебе тоже автомат достану.
– Смысла нет, – сказал я. – Учить тебя. У вас тут все равно под землей лазить нельзя – везде дома стоят. Так что бесполезно…
– Чего это она? – Шнырь кивнул вниз. – Долго. Пора бы уж и вылезти.
– Девушка, – объяснил я. – Они все такие. Умывается, наверное.
Звук Внизу, в лазе что-то пискнуло. Вскрикнул кто-то.
– Так…
Я вскочил, повернулся к домику.
– Не надо! – Шнырь схватил меня за штаны. – Не лезь туда! Она…
– Сам не лезь. – Я толкнул его, Шнырь покатился. – Указывать мне будешь…
Шнырь поднялся, в глазах злоба, такой опасный. Хотя и мелкий.
– Там случилось что-то, – объяснил я уже спокойнее. – Я посмотрю, посмотреть надо. Ты со мной…
– Нет! – Шнырь отпрыгнул. – Не полезу я туда!
– – Не бойся…
– Я тут лучше! – В глазах у него плясал какой-то дикий совсем ужас. – Здесь…
В лазе снова крикнули. Теперь уже как-то злобно. Чужим, не Алисиным голосом.
Я сорвал карабин, сунул Шнырю.
– Разберешься?
– Да…
Сорвал топорик, бросил на землю. Мне он все равно не пригодится, размаху там, наверняка, внизу мало. И секира не пойдет. Так что лучше лопаткой, сподручнее, убойнее.
– Если что здесь появится – стреляй, – велел я. – Стреляй, главное, я выстрел услышу. Помогу.
– Осторожно там! Если что…
Но я уже нырнул в лаз.
Тут, в этой Москве, я настоящим лазутчиком стал. Подземно- проходцем, как сказала бы Алиса.
Лаз был выполнен мастерски. Сам не очень широкий, два взрослых человека, пожалуй, и не разошлись бы. Я не понял, из чего это построено, приглядевшись, обнаружил, что это спинки стульев. Такие пластиковые стулья, люди все передохли, а стулья остались. И только окрепли со временем, спинками этих древних стульев были выложены и пол, и потолок и стенки, так что сам ход тоже точно пластмассовым получился. Он опускался вниз под значительным уклоном, ступенек и поручней не предусматривалось, и я почти катился вниз, вытянув руки.
Вывалился я в малюсенькую круглую комнатку, по стенам и даже по потолку ее тянулись толстые ржавые трубы и со всех сторон к тому же торчали круглые краны, тоже проржавевшие и кое- где даже распавшиеся. Я упал на них, они рассыпались в ржу, в разные стороны шуганулись шуршащие многоножки.
Поднялся.
Мишка. На кране сидел большой серый мишка, прямо передо мной. Игрушка. Видимо, раньше этот мишка был синий – пятна синевы еще кое-где проступали, сейчас серый. Вместо глаз такие вышитые крестики. Усмехнулся про себя – зачем Алисе мишка? Хотя девчонки все чувствительные. Да и вообще, игрушек мало осталось, мелким играть не во что, сразу с детства за оружие берутся, за арбалеты. Ничего, придет время…
Огляделся. Бутылки. С водой. Много. Вдоль стен стоят рядами. Двери. Железные. По сторонам. На вход и на выход. Или наоборот. Надежно. Одна дверь прочно приржавела к косяку, другая выглядела свеженько.
Я шагнул к свеженькой. Она тут же отворилась, ненамного, на полметра, выскочила, даже как-то выдавилась Алиса, тут же прижала дверь спиной.
– Ты что, его одного там оставил?! – завопила она как-то громко. – А ну наверх! Живо!
– Мне показалось…
– Руку порезала, – Алиса показала кровоточащую руку. – Орала! Вот что тебе показалось! Вверх! Там может быть…
Закончить она не успела, потому что наверху выстрелил мой карабин. И тут же заорал Шнырь. Дико, меня по хребту пробрало.
Я рванул вверх, быстро, как только мог.
Оказалось, что вверх карабкаться гораздо удобней, спинки кресел располагались так, что в убежище Алисы можно было легко скатиться, и так же легко я полз вверх, перескакивая по спинкам, как по ступенькам. Выскользнул из бревен и сразу увидел Шныря.
Шнырь стоял спиной ко мне, ссутулившись, втянув голову в плечи, собравшись в комочек Карабин лежал у его ног, дымился. Шнырь дрожал. Плечи, шея, даже голова, все.
