"Зарубежная фантастика 2024-9". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Геммел Дэвид

Валанус подошел и сел с другой стороны от тела.

— Вот ты и отомстил, Яростный Клинок.

— Да, сомнения нет.

— Не похоже, чтобы тебя переполняла радость, друг мой. Конн устало поднялся на ноги и оглядел поле битвы. На траве лежали тысячи тел, и среди них несколько сотен воинов Каменного Города в бронзовых доспехах.

В небе кружили вороны. Конну вспомнились зеленые холмы риганте, высокие снежные вершины Каэр Друага и неторопливая жизнь в Трех Ручьях.

— Хватит с меня резни, — сказал он.

— Дурак, — заметил Валанус. — Резня только начинается.

В ту ночь Конну снились тревожные сны. Он увидел Бануина, сидящего у ручья и занятого беседой с юношей. Оба улыбались, наслаждаясь обществом друг друга и чудесным солнышком. Конн попытался побежать к ним, но ноги не слушались, и он едва двигался. Бануин заметил его и поднялся на ноги, взял юношу за руку и пошел прочь.

— Это я, Конн. Я отомстил за тебя! — крикнул риганте. Иноземец оглянулся с грустным лицом, но ничего не сказал.

Юноша тоже обернулся — и оказался мальчиком-возницей, которого Коннавар убил копьем. Вокруг них заклубился туман, и они исчезли.

Конн проснулся в холодном поту. Запах горящего мяса витал над лагерем, и в палатке пахло так же. Джасарей знал, что от разлагающихся трупов начинаются болезни, и всегда сжигал тела после битвы. На этот раз мертвых было так много, что пришлось вырыть двенадцать огромных ям; огонь горел почти всю ночь.

Откинув одеяло, Конн натянул сапоги и вышел наружу. Стояла полночь, а сотни солдат все еще работали в свете факелов, стаскивая трупы кердинов в новые ямы. На сердце у юноши было тяжело. Это просто сон, сказал он себе. Бануин не отвернулся бы от тебя. Ему припомнился их разговор в пещере, и во рту пересохло. Голос Бануина шептал из глубин памяти. «Я не говорю — не сражайся. Я говорю — не стоит ненавидеть. Не война приводит к смертельным последствиям, а ненависть. Так исчезают с лица земли целые города, целые деревни. Ненависть подобна чуме. Она поглощает все и передается от человека к человеку. Враги превращаются в демонов, их жены в матерей демонов, дети в крошечных демонов. Понимаешь? Мы рассказываем истории о том, что наши враги едят младенцев, и верим собственным выдумкам. В сердца прокрадывается тьма, и мы жестоко караем тех, кого ненавидим. Но это чувство так просто не исчезает. Подчиняясь ему, мы сажаем все новые семена. Убей человека, и сын его вырастет и захочет отомстить. Когда он достигнет своей цели, твой сын начнет ненавидеть его. Понимаешь?»

Бануин осуждал ненависть, его бы ужаснула такая жестокая месть.

Подул легкий ветерок, и Конн вздрогнул.

— Я сделал это не для тебя, Бануин, я сделал это для себя. Пытался утопить свое горе в крови.

— Это в человеческой природе, — прозвучал знакомый голос.

Юноша медленно обернулся и увидел стоящую возле себя Морригу, освещенную огнем огромных костров.

— Ты выпустил медведя на волю, Коннавар, и сделаешь это снова.

— Нет. Это было мне уроком.

— Медведь — часть тебя, его день еще придет.

— Не хочу спорить, — ответил Конн. — Я надеялся, что месть будет мне слаще меда. Она и была, когда я вонзил меч. Но когда я увидел мальчика…

— Мед стал желчью, — продолжила Морригу.

— Да.

— Не ты уничтожил кердинов, Коннавар. Ты был просто солдатом. Приди ты или нет, они все равно бы умерли. Появление кавалерии спасло несколько сотен солдат Каменного Города, однако не изменило хода битвы.

— Жаль, что мы с Бануином вообще приехали сюда.

— Жалеют и мечтают бедные и слабые, — заметила Морригу. — Пойдем погуляем в холмах, где воздух свеж и витает аромат листвы.

Конн, к собственному удивлению, кивнул. Все же, несмотря на злокозненность, она была чем-то знакомым, родным и домашним существом, которое он в последний раз видел в святилище гор риганте. Они поднялись на холм и углубились в лес. Морригу нашла небольшую лощинку, постучала ногой по корню дерева, и он поднялся из земли и образовал для нее удобное сиденье. Она опустилась на него и откинулась на ствол дерева.

— Так-то лучше, — пробормотала Морригу. Конн сел на землю.

Отсюда была видна перевернутая колесница. Тело Карака убрали.

— Он нарушил свой гейс, — сообщила Морригу.

— Кто?

— Карак. Я сказала ему, что если прольется королевская кровь, он не доживет до сорока, что, совершенно случайно, было бы как раз сегодня. Поэтому он утопил своего брата, задушил его жену и отравил сына. Думал, что обманул судьбу. Но жена успела резануть его, когда он напал на нее. К этому моменту Карак уже убил своего брата и захватил корону. Значит, он был королем и кровь его была королевской. Его обрекла на смерть собственная кровь!

— Если бы не это, я все равно убил бы его, — возразил Конн.

— Нет. Тебя убили в начале битвы.

— Меня не убили.

— Прости, — сказала Морригу. — На мгновение я забыла, что говорю со смертным, а для вас время как жизненный путь листа от почки весной до падения в грязь осенью.

— А для вас все по-другому?

— Настолько по-другому, что твой разум не сможет вместить этого. Я видела сотни раз твое рождение и сотни раз твою смерть. В одной жизни ты простудился и не дожил до первого дня рождения, в другой тебя убил медведь…

— А где я жил во всех этих жизнях?

— В тени Каэр Друаг.

— Почему же я не встречался сам с собой?

Морригу прикрыла глаза.

— Не будь я такой усталой, сама отхлестала бы себя за то, что вообще начала этот разговор. Давай оставим вопрос о множественности реальностей в стороне и вернемся к прозе жизни. — Она открыла глаза. — Почему ты вышел сегодня ночью погулять?

— Мне приснился сон… По крайней мере, я думаю, что это был сон. — Он рассказал ей о том, как увидел Бануина с убитым им мальчиком.

— Это был сон. Не видение.

— Ты уверена? Я бы горевал, отвернись Бануин от меня в самом деле.

— Уверена. Душа Бануина пересекла воду и навсегда ушла из мира людей.

— Значит, он не видел моей мести?

— Нет. А ты хотел бы?

— Это только огорчило бы его, — покачал головой Конн.

— Произойдет многое, что огорчило бы его куда сильнее, — сказала Морригу.

— Что ты имеешь в виду?

— Ворна носит под сердцем его ребенка. Оба умрут. Ребенок пойдет ножками вниз, и рядом не будет никого, кто мог бы спасти его или ее.

— Нет, — выдохнул Конн. — Этого не должно случиться. Это несправедливо!

— Несправедливо? — рассмеялась Морригу. — Где же в жалком мире людей ты видел справедливость? На поле битвы, где полегло тридцать тысяч человек? В домах вдов? В глазах осиротевших детей?

Конн умок, а потом поглядел в древнее лицо.

— Ты можешь спасти ее. Их обоих. Ты из племени сидов.

— А с какой стати?

— Однажды ты сказала мне, что я могу попросить тебя о даре и получу его.

— Подумай хорошенько, дитя мое, — улыбнулась Морригу. — Я действительно говорила это. А ты можешь попросить о богатстве или здоровье до конца своих дней. О сильных сыновьях или любящей жене. Я могла бы дать тебе Ариан. Или — представь! — победу над людьми Каменного Города. Ты волен спасти тысячи жизней. Целый народ. Без моего дара риганте тоже могут оказаться в огненных ямах.

— Да, — согласился Конн. — Ты поможешь Ворне и ее ребенку?

— До того как я отвечу, подумай вот о чем: что, если ребенок заболеет и умрет через несколько дней или Ворну унесет эпидемия через пару недель? Ты все равно скажешь, что дар не был тщетен?

— Я слышал, что твои дары обоюдоострые. Что когда люди просят о радости, они получают печаль; но если ты дашь мне слово, что зло не коснется Ворны и ребенка, я снова попрошу тебя помочь ей.

— Ты знаешь, что однажды я приду к тебе и потребую отплатить мне за помощь?

— Я с радостью заплачу.

— Тогда будет, как ты желаешь, Меч Бури.

Въехав на холм, Руатайн натянул поводья. Внизу лежало поселение паннонов, Сияющая Вода, на западном берегу Долгого Озера. Уже отсюда виднелись челны с высокими носами, тянущие через озеро сети, а на берегу огромные коптильни напоминали сторожевые башни. Арбон подъехал к нему.