"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Лайонс Дженн

– Напуган, – признался Кирин. – Знаешь, что Джанель сказала мне сегодня утром? Она сказала, что ей и Тераэту вручили их самые большие страхи – ее демон, его власть, – так что она была очень рада, что мне удалось избежать этого.

Турвишар закрыл глаза и потер рот рукой.

– Мне пора, – сказал Кирин, – пока я не передумал.

Он закрыл глаза и представил, насколько это страшно. Оказаться в ловушке. Находиться в замкнутом пространстве.

Он вспомнил, как Тьенцо управляла его телом, как он был пленником в собственном теле, как умирали его отцы – Сурдье, потом Терин.

Он почувствовал отчаяние.

Кирину даже не нужно было открывать глаза, чтобы понять, когда мир изменился. Он ощутил это в самом воздухе. А когда он открыл глаза, то понял, что то, что он видит вокруг, совсем его не удивляет.

Кошка соскользнула с его плеч:

– Э-э, утеночек…

– Это Харас-Гулгот, – объяснил Кирин. – Я должен предупредить тебя, что важно, чтобы ты не произносила никаких дальнобойных заклинаний. Так что открывать врата, если ты на это способна, не очень хорошая идея. Тебе придется уйти самой. Турвишар встретит тебя в часе езды к югу от перевала Каменные Врата, как только ты окажешься за пределами Пустоши. Там есть достопримечательность под названием «Восемь колонн».

Коготь широко раскрытыми глазами оглядывала руины. Улицы были мертвы. Ближайшие здания были разрушены, словно центр города на протяжении тысячелетий выдувал невидимый торнадо. В некотором смысле так оно и было.

Коготь подняла руку. Кончики ее пальцев начали чернеть и отслаиваться.

– Утеночек…

– Нам следует поторопиться, – сказал Кирин. – Как только у тебя будет то, что тебе нужно от меня, беги.

– Но ты…

– Сделай это сейчас, Лирилин!

Она ударила его рукой в сердце, столь сильно и быстро, что шок убил Кирина мгновенно.

Коготь обнаружила, что она плачет. Она… не понимала. Она вообще ничего не понимала.

Но скоро она поймет. Такова была ее натура.

Коготь взяла лишь то, что ей было нужно, превратилась в гепарда и поспешила исполнять приказ Кирина.

Она побежала.

Кирин смотрел, как уходит Коготь… точнее, его призрак смотрел, как уходит Коготь. Джанель как-то сказала ему, что в Харас-Гулготе грань между Миром Живых и Загробным миром истончилась до прозрачности. Он надеялся, что это правда, иначе все это будет до позора напрасно.

Кирин знал, чего хочет Релос Вар. Он знал (слегка более смутно), чего хочет Ксалторат. И в обоих случаях они намеревались использовать Вол-Карота для достижения своих целей. При этом Ксалторат намеревалась держать Вол-Карота ослабленным и заблудшим и использовать Уртанриэль, чтобы контролировать его.

Если Кирин был Краеугольным Камнем Вол-Карота, то Уртанриэль была гаэшем бога, единственным, который не был создан с помощью Кандального Камня. Но Уртанриэль нельзя было использовать для контроля над Кирином, иначе Ксиван случайно сделала бы это, пока они путешествовали вместе.

Это навело Кирина на мысль. Таджа бы гордилась им. До этого вряд ли бы кто додумался.

Кирин повернулся к центральному университетскому залу, где теперь находился заключенный темный бог. Или, как начал подозревать Кирин, заключенное в тюрьму дитя темного бога. Тот, кто был одинок и напуган и знал лишь страх и отчаяние, – единственная причина, по которой Вол-Карот всегда чувствовал Кирина, когда их настроения совпадали.

Релос Вар создал Вол-Карота как инструмент. Он все испортил и вместо этого создал сломленного бога. Таэна и остальные, почувствовав гнев сломленного бога, боялись его больше всего. Но Вол-Карот не был настоящей проблемой. Вол-Карот был, как утверждал Релос Вар, всего лишь инструментом.

Может быть, инструмент не нужно было запирать или уничтожать. Нужно было лишь починить его.

– Хорошо. Ты хотел, чтобы я вернулся? И вот я здесь. Я дома.

Кирин вошел в здание.

Замиль Ахтар

Стальные боги

© Р. Сториков, перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

1. Кева

От приглашения Тени бога не отказываются, даже если ты ветеран двадцати сражений и на твоем счету больше смертей, чем волос в бороде у шейха. Несколько недель назад я покинул свою кузницу и отправился в экипаже до Костани, резиденции царя всех царей. Вот, наконец, я проехал через ворота – и тут же содрогнулся от рыбного смрада на улицах. Но этот город, когда тут не несет рыбой, пахнет домом: здесь я вырос, научился любить и ненавидеть.

От прогулки по большому базару звенело в ушах. Здесь стоял постоянный гул – люди спешили купить ковры с геометрическим узором из Аланьи, яркие кашанские специи и уродливых металлических идолов. Крики, беготня и толчки пробудили воспоминания о поле битвы; мне уже хотелось сбежать куда-нибудь подальше. Чтобы снять напряжение, я хотел было зайти в кофейню, покурить кальян со вкусом вишни и выпить наперсток крепчайшего черного кофе, но решил, что шах уже и так меня заждался.

Тронный зал Небесного дворца не был самой высокой точкой в городе, эта честь принадлежала Голубым куполам, но он стоял на холме над Костани и взирал на город, как взирали бы многие воображаемые боги. Зеленый купол дворца напоминал тюрбан, а остальная часть переливалась под полуденным солнцем жемчужным блеском.

Площадь была заполнена садами и фонтанами и отделана белым мрамором. Над воротами возвышались грозные шпили. У ворот несли караул преданные солдаты-невольники шаха – янычары. Однако юный янычар в одежде из ярко-желтого и розового хлопка не поверил, что я и есть знаменитый герой Кева, явившийся по приглашению шаха.

– Ты тот самый янычар, который пешим бился сразу с двенадцатью рыцарями в доспехах? – спросил он, недоверчиво вытаращив глаза. – Они что, были пьяны?

– Нет, зато твоя мать, когда увидит, что я собираюсь с тобой сделать, напьется до одурения. – Это старая янычарская шутка, совершенно безобидная, ведь мы не знали своих матерей. – В шестнадцать я тоже охранял эти ворота. А к восемнадцати уже пролил кровь в семи сражениях. В двадцать лет… Да ты и сам знаешь. Я не собираюсь болтать тут с тобой попусту, когда меня ждет Величайшая звезда.

Юный янычар прикусил дрожащую нижнюю губу и выдавил улыбку.

– Легенда возвращается, – сказал он. – Его величество ожидает тебя.

Он проводил меня в огромный зал, где на золотистой оттоманке сидел шах. Сверху взирал на все происходящее глазами из настоящих рубинов золотой павлин Селуков.

– Кева Кузнец, – сказал шах. – Даже некоторые евнухи имеют титулы получше.

Он был в лавандовой парче с рисунком из павлинов – символом Дома Селуков. Его золотой тюрбан, опущенный почти до точеных бровей, украшали настоящие павлиньи перья. Однако борода у него была как у воина – подстриженная, но достаточно густая, чтобы вызывать уважение. Несмотря на всю напыщенность, в нем чувствовалась твердость.

– Ваше величество. – Я склонил голову. – Бывший раб ценит любой титул.

– Чушь. – Шах встал с оттоманки, и в воздухе раздалась пронзительная трель цикады. – Я освободил тебя и дал достаточно золота, чтобы ты до конца своих дней мог бездельничать, а вместо этого ты день-деньской грохочешь молотом. Ты единственный неблагодарный на моем пути.

– О вас можно сказать то же самое.

Шах засмеялся так, что затрясся живот.

– Вот это старый добрый Кева. Сабля остра, но язык острее.

– Я рад снова с вами увидеться.

– А напрасно. Лучше бы у меня не было причин тебя вызывать. – Шах Мурад вздохнул с таким звуком, словно из кожаного мешка выпустили воздух. – Очередной маг разжигает смуту. Ты должен принести мне его голову.