Валерий Большаков - Диверсант № 1. Наш человек Судоплатов
«Мерседес» ехал неторопливо, мотор работал приглушенно, но к самой ограде замка подъезжать не стоило. Остановившись и забросав машину ветками, группа двинулась дальше – с оружием в руках. Если бы немцам стало известно о списке Судоплатова, о его четырех «Г», то это стало бы поводом усилить охрану Каринхалле, повысить бдительность и все такое прочее, однако рейхсмаршал был совершенно спокоен. Что могло случиться с ним в самом сердце могущественного, непобедимого Великогерманского рейха?
Знакомый с планом замка и примерным расположением постов, Эйтингон знал и многое другое – иные из агентов, скажем, Ольга Чехова, не раз и не два бывали приглашены в Каринхалле и смогли о многом рассказать в своих докладах Судоплатову. Павел не раскрывал сути задаваемых вопросов, но догадаться о том, что задумал главный диверсант Сталина, было несложно. Наум не знал точно, кто первым так назвал Судоплатова, перефразировав лестную характеристику, данную Отто Скорцени, возведенному в шутливый ранг «главного диверсанта Гитлера». Но остроумец попал в точку.
Выйдя к ограде, группа разошлась, чтобы осмотреться. У раскидистого вяза собрались и повели короткий разговор.
– Снайперу тут делать нечего, – доложил Хорхе, – покои Геринга выходят во внутренний дворик.
– Все охранники у ворот, – сообщил Ганс, – по парку ходят всего двое.
– У Геринга гости, – сказал Пупков, – но народу мало, на стоянке только две машины. Водители спят внутри.
– Дождемся, пока охранники в парке скроются за замком, – решил Наум, – и идем в гости. С собой берем только пистолеты с глушителями.
– С чем? – удивился Пупков.
– С ПББС.
– А-а… Понял.
– Готовы? Выдвигаемся.
Густой вяз, еще зеленый, скрыл диверсантов, перелезавших через ограду. В парке, ухоженном и чистом, было красиво – везде расставлены статуи и беседки, проложены аллеи. Короткими перебежками группа добралась до замка и проникла внутрь через дверь, к которой обычно подвозили снедь. Выбравшись в коридор, Эйтингон поднялся на второй этаж и прошел в соседнее крыло. Тут все стены были увешаны полотнами, наворованными в зонах оккупации. Из дверей неожиданно появился немецкий офицер без фуражки, с задумчивым видом жевавший пирожное. Он очень удивился, встретив целую компанию с пистолетами. Пуля в лоб уняла его нездоровый интерес.
Возле кабинета Геринга крутился секретарь в полковничьих погонах. Полковник даже не увидел того, кто его убил – Хорхе метнул нож, всаживая его в шею секретарю рейхсмаршала. Готов.
Выдохнув, Наум открыл высокую, отделанную золотом дверь, и перешагнул порог обширного кабинета Геринга. Он очень боялся, что хозяина внутри не окажется, и даже обрадовался, обнаружив в кресле за столом грузного Айзена в белом кителе с желтыми отворотами. Геринг поднял голову, и на его жирном лице отобразился ужас – в последнее мгновение жизни рейхсмаршал понял, кто за ним пришел.
– Аллес капут, швайнхунд![25] – улыбнулся Эйтингон и нажал на спуск.
Пуля вошла Герингу в левый глаз и вышла, забрызгав высокую спинку кресла.
– Уходим.
В коридоре послышались громкие голоса. Увидеть убитого секретаря проходившие не могли – Хорхе с Гансом затащили его в кабинет.
– Прошли! – шепнул старлей.
Эйтингон кивнул.
Выскользнув из кабинета, великолепная четверка удалилась по-английски, через ту же дверь, в которую и вошла. В парке пришлось истратить пару патронов – охранники справно несли службу. Вслед за людьми-стражами возникли псы – пара черных ротвейлеров бесшумно выпрыгнули из кустов, горя желанием кусать и рвать. Их встретил Хорхе. С изяществом тореадора он полоснул ножом по мощной шее одной собаке, а затем, обратным молниеносным движением, всадил клинок в горло второй. Вытерев нож о шерсть, он тонко улыбнулся. Наум мотнул головой: за мной!
Преодолеть ограду удалось без труда, а вот около машины Эйтингон обнаружил парочку солдат, деловито потрошивших багажник. Обнаружив там винтовку, парочка всполошилась, и один побежал к имению за подмогой. Не добежал – Ганс отличался хорошим глазомером и твердостью руки. Другого служаку убрал Пупков – сначала в грудь, потом в голову.
– Едем! И быстро, пока тут не всполошились!
«Мерседес» успел проехать половину пути до Берлина, когда впереди мелькнули черные машины. В последнюю секунду Пупков, сидевший за рулем, сумел свернуть с дороги и углубиться в лес. Через сто метров показался параллельный проезд, узкий, но гладкий.
– Ушли вроде… – выдохнул Пупков.
– Мы только начали! – хмыкнул Эйтингон.
Свернув у чистенькой, словно игрушечной деревушки, автомобиль выехал к району Панков, застроенному богатыми особняками, и затерялся в предместьях. Бросив машину возле какого-то дома, диверсанты воспользовались трамваем, походили по магазинам, приоделись, запаслись саквояжами и чемоданчиками, после чего отправились в аэропорт Темпельхоф, где купили четыре билета на рейс «Люфтганзы» в Софию. Все чинно, благородно…
В Болгарии Наум не задержался – тайными тропами он вывел свою группу в Турцию, которая пока еще сохраняла нейтралитет. Заместитель советского резидента в Стамбуле свел Эйтингона со старым контрабандистом Мустафой, готовым помогать хоть «красным», хоть «коричневым», лишь бы те платили. Наум «купил билеты» за золото, и потрепанная шхуна Мустафы покинула Стамбул темной ночкой. На другой день парусник высадил диверсантов на берегу Крыма, где их и сцапали пограничники. Пришлось Эйтингону отпарывать подкладку, где на шелковой ткани был отпечатан мандат за подписью Берии. Это подействовало. Через три дня группа вернулась в Москву.
В день покушения немецкие газетчики и дикторы молчали – видимо, Геббельс обдумывал, как ему подать печальную новость. А через сутки газеты и радио скорбным, сдержанным тоном сообщили, что «великий сын Германии, рейхсмаршал Герман Геринг скоропостижно скончался после «продолжительной болезни»…»
Начштаба Зап ОВО М. Пуркаев:
«Остатки танковой роты, в которой служили братья-белорусы Кричевцовы – Минай, Елисей и Константин, – прикрывали отход полка. Танк «Т-34», единственный в роте, метался с одного фланга на другой, отражая наседавших немцев.
Гитлеровцы, видя неуязвимость нашей «тридцатьчетверки», шарахались от нее в стороны. Однако спастись им не всегда удавалось.
Уже два их танка горели, некоторые были подбиты.
Но потом из «Т-34» огонь становился все реже и реже: видимо, кончались боеприпасы. Враги поняли это и насели на «тридцатьчетверку» со всех сторон.
С близкого расстояния вражеский снаряд пробил бортовую броню танка Кричевцовых, и он загорелся. Но спасаться из него, видно, никто и не думал.