Спасти красноармейца Райнова. Книга седьмая. Пацифист (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич
***
Надо сказать, я был во всём прав. Это действительно опция усилителя эмоций. По мне так здорово. Плюсов стало больше чем минусов. Эта опция ещё и интеллект разгоняла. Я стал умнее, легко расчёты делал, планы строил, да и вообще язык стал здорово подвешен. Были и минусы, агрессивность, желание выделится, мелочность, но я особо не обращал на них внимания. Почти год пролетел, до момента появления первых вербовщиков. Это было шестого августа. Как-то особо не торопились. Да я особо и не переживал, прибудут и прибудут. Ну и среди первых сделал шаг вперёд. Так что меня вывели и поставили первым в будущую шеренгу добровольцев, которая кстати вполне быстро пополнилась. Так стоял и прикидывал всё.
Я был прав, третьего сентября появился значок опции големов. Заработала она. Как раз в Иркутск прибыли, осваивался в лагере. Дальше прокачка. Тратил всё свободное время, в основном ночами, гоняя големов и отрабатывая разные приёмы. В основном за пределами колонии. На данный момент держу трёх в течении часа и двадцати минут, или четыре сорок минут. А пять, двадцать пять минут. Очень неплохо за такое время. Правда в бою прокачка идёт быстрее, так и рубились големы, в основном в рукопашной, против друг друга, потому так быстро и шло. В планах, когда нас выведут на передовую, големами там всех уничтожить заранее, они же за пулемёты и встанут, встречая нашу атаку. Ну и начнут отбиваться. Потери постараюсь особо не наносить, штурмовые части штрафников возьмут оборону, но меня из пулемёта ранят. Для голема это не сложно. Всё, искупил вину и свободен. Потому я особо не переживал, как пережить свой первый бой. Постановка будет. Это о планах на будущее, тем более как сообщил вербовщик в звании майора, искупление всех грехов и возращение потерянного, тут обязательно. Правда, это касалось тех, кто пять лет сидел. У кого больше, лишь снятие судимости. Так что я в плюсе. Ладно это, дело конечно интересное, прокачка, но делаю. Как я жил в лагере? Да отлично жил. Смотрящего нашёл, он в соседнем бараке проживал, и хорошо жил. Так вот, просто описал за что меня сюда. Ржал тот минут десять, и договорился, что буду платить, а тот тихую должность мне подыщет. И тот справился. Мне эта резанная бумага особо не нужна, а тот знал через кого можно потратить и закупить с воли нужное. В общем, устроил тот меня в Красный уголок. Я получал свежую газету, вёл собрания, сообщая о политической обстановке в стране, и следил за порядком в комнате. И самое главное, у меня была своя комната отдыха, с койкой. Сам смотрящий работал в библиотеке, тоже одно из самых спокойных и дорогих мест в лагере.
Да, в бараке я не жил, начальник лагеря разрешил. А я попросился с ним поговорить, и когда мне пошли на встречу, пояснил майору:
- Гражданин начальник лагеря, у меня психическая не устойчивость, иногда бывают приступы агрессии. Это после ранения в голову. Я бы не хотел после очередного приступа очнуться посреди десятка трупов с травмами не совместимыми с жизнью. Ну зачем нам такие проблемы? Я прошу повесить во дворе мешок с песком, буду на нём агрессию сбрасывать, тут и вам плюсы, и мне. Спишите это на спортивное направление, вам же наверняка присылают приказы устраивать разряды на спортивные достижения.
Тот взял время на подумать. Я же смотрящему докинул, десять тысяч рублей, и он договорился, так что мне не только разрешили жить при Красном уголке. Но и мешок подвесили, крепкий, считай боксёрский. Каждое утро, и вечер, даже в дождь или метель, я там отрабатывал удары. Кстати, это действительно приглушало негативные эмоции, ну и жил с Майей в отдельной комнате со своей койкой как падишах. Я вообще редко её убирал. Лишь тайком водил в баню и в туалет. Чтобы не засекли. Тут уличные сортиры. Да так прижилась при мне, что на данный момент пузо её выпирало, показывая, что та на шестом месяце. Так что в лагере мне всё нравилось, вообще всё отлично, но не хватало своей бани, домика и ещё пары-тройки любовниц. А так всё шикарно. Одной Майи для моей активной жизни, я ещё и как любовник серьёзно в выносливости поднялся, спасибо опции усилителя эмоций, всё же не хватало. Жалел, что ещё набрать не успел. Припасов у меня немало было, дефицитных тоже, у меня всё отлично. Чёрт, да я жил в десятки раз лучше даже тех, что на воле живут. Так чего мне печалиться? Однако у меня накачалось четыре тонны, всего шесть тонн и сто шесть килограмм на данный момент, из них занято тонна девятьсот. Хранилище с опцией големов так и не открылось, что печально, и думаю уже не откроется. Да что это, я весной прокопал хранилищем подземный ход, с территории лагеря, и ночами не раз бывал в Иркутске. Покупал там разное у местных, тут особенно рыба и икра с Байкала шли отлично, омуль, хариус или муксун, разные вкусности. Нанял несколько старушек, те мне пекли хлеб, пирожки и пироги. Ночами забирал, благо гражданская одежда имелась, как и зимняя. В лесу, в стороне от лагеря, разводил костёр и готовил в котлах разные блюда, я своим кормил Майю, да и сам питался. Всё что было на нас двоих ушло, пополнял запасы горячей пищи. Жарил рыбу, медную сковороду купил. Разнообразил деликатесы, но к проверке, всегда был на месте. Раз пять мне устраивали внезапные ночные проверки, всегда один был и на месте. Но и всё.
Я помню про свои приготовления, зенитки как прятал, станковые пулемёты крупного калибра. Сейчас с зенитными системами конечно получше, не как в сорок первом, но всё равно нужны, востребованы, так что после штрафбата найду кому предложить, получив таким образом хлебную должность. Вряд ли снова в артиллеристы пойду, уже навоевался по этой специальности, хочу другие попробовать. После штрафбата, как получу искупление грехов, и направление на новое место службы, с восстановлением всего потерянного, то это время что требуется потратить на дорогу, потрачу на добычу топлива для самолётов, там от выделенного времени зависит, если ещё есть, лечу в Хельсинки, за Эльзой, ох как я о ней вспоминал, потом на базу егерей, там по старым планам. Ну и к месту службы. Это пока все планы, а хочу так довоевать до конца войны честным фронтовиком и выйдя в отставку, наслаждаться мирной жизнью. А мне нравился послевоенный Союз, да, нравился. Правда, я как небожитель в теле Шевченко слабо его прочувствовал, надеюсь тут будет получше. В это время закончив отбор, почти две сотни набрали, нас хотели направить к выходу, когда я попросил у вербовщика дать сказать мне речь остающимся, а начальник лагеря на это, только покачал головой:
- Ну, Петров.
Ну а что, тот меня неплохо узнал за этот год, вполне догадывался что я снова выдам что-то не совсем по теме. Однако вербовщик остановил строй, и разрешил мне сказать пару слов. Вот так сделав пару шагов из строя, изучая коробки остающихся заключённых и громко, чтобы все слышали, выдал:
- Граждане, помните, что лучше всех работает в колхозе лошадь, но ей никогда не стать председателем. И ещё, не трогайте сердце девушки, оно у неё одно, лучше трогайте её сиськи, их у неё две.
Начальник лагеря, прикрыл лицо, трясся от беззвучного смеха, он подобное от меня не раз слышал, но тут новое выдал, из коробок выстроенных зека, тоже ржач слышался, только вербовщик глянул на меня квадратными глазами, спрашивая:
- Вы о чём сейчас, заключённый?
Ответил не я, меня конвоир в строй возвращал, а начальник лагеря, тот и пояснил:
- Петров сюда уже не вернётся, как он надеется. И теперь его точно запомнят.
- А, юморист? Ну-ну.
Впрочем, мой экспромт вышел удачным, по мнению вербовщика, ещё около десятка желающих подняли руки, их выводили из коробок и включали к нам в строй, так и покинули через распахнутые ворота стены лагеря. Вербовщик остался, ему ещё оформлять наши дела и делать выписки из них, чтобы знать кто и по какой статье сидел. Местные помогут. И помогли, пока вели, пока эшелон ждали, нас в складском пакгаузе держали при железной дороге, прибыл сопровождающий, с сумкой, там наши дела, или выписки из них. И вот ночью подошёл состав, откуда-то с Востока был, четыре вагона нам выделили, еле вместились, параша, нары, закрытые створки, и двинули на запад. Вот такие дела. Хранилище качается, опция големов тоже. А даже в движении, те бежали рядом, главное не выходить за дальность километра, и на ходу вели бой друг с другом. По ночам, чтобы не засекли. Так что дорога вышла для меня вполне продуктивной. Пролетели часть пути, но не доезжая Москвы, повернули на юг. Неужто бои в районе Сталинграда? Немцы скоро на окраинах будут, если уже не там. Вон значит где воевать будем? Ну да, там штрафные части нужны. Ну посмотрим, что из всего этого выйдет, так что я продолжал кач, как хранилища, так и големов, и играл в карты с другими добровольцами. В Иркутске немало всего накупил, карты в том числе. Чёрт, да я в городе и днём бывал. Проверку утром прошёл, закрыл Красный уголок, повесив табличку что идёт уборка, и шмыг наружу. К обеду возвращался. Так что порядок. Вот так и прибыли на место. Одни степи вокруг, пустой полустанок. Куда, где воевать, никто же ничего не говорил, и под окрики конвоя, провели шесть километров и загнали на огороженную территорию, в бараки. Вышки стояли, как будто и не покидали наш лагерь под Иркутском. Ну а дальше начали формировать подразделения, назначать командиров. Неожиданно одним из взводов поставили командовать меня, мол, ты бывший командир, орденоносец, гордись доверием. Пришлось выполнять приказ, тренировать пять десятков штрафников. Треть вообще не служила.
