На все четыре... (СИ) - Сысолов Дмитрий

— В первом четвертьфинале встречаются… Качан, против… Курка!

Толстый Качан вновь, как и в прошлый раз, был предельно сосредоточен и внимателен. А Курок же лучился высокомерием, как бы не больше, чем чем всегда, хотя, казалось бы, куда уж больше-то? Он и так вечно ходит с таким видом, словно его сейчас стошнит от омерзения, глядя на тех, кто его окружает. Он и на своего соперника глядел с таким же видом. Несмотря на то, что тот его уже один раз отделал. Но, видимо, на кулачках Курок решил не считать. Вот на саблях-то он точно сейчас отыграется… Наивный. Куда он со своей ногтегрызкой против полуторника чемпиона? Тем более, что тот явно умеет им пользоваться. Но нет. Характер не изменишь.

Перед началом боя Курок, глядя с презрением на Качана, красноречиво провёл большим пальцем у себя под подбородком. Толстяк никак не среагировал на эту угрозу. Даже ухом не повел. Как уже говорилось, он был максимально собран и сосредоточен.

После начала боя Курок, поигрывая мускулами, красуясь на публику, завертел своим мачете восьмерки перед собой. Качан не реагировал. Как и в прошлый раз, он просто выставил перед собой свой дрын, не подпуская к себе противника и замер, ожидая ответного хода. По моему, он даже не моргал, внимательно наблюдая за Курком. Тот же, посчитав, что достаточно впечатлил противника и заморочил ему голову, резким ударом своего мачете попытался отбить меч Качана в сторону и прорваться на ближнюю дистанцию. (Куда ему, с его коротким клинком, против длинного полуторника?) Но, как и в первом бое, отбить меч не получилось. Курок, конечно не Нава, он парень крепкий. Даже сильный. Но, все-ж таки, не сильнее Качана. И действует он всё равно одной рукой, а Качан свою оглоблю держит двумя. Так что отбить, вроде как, получилось, но едва-едва. И, стоило Курку кинуться в атаку в образовавшуюся, как ему казалось, брешь, как он буквально сам напоролся на молниеносно вернувшийся в прежнюю позицию клинок.

Красивого боя не получилось. Один отбой, рывок и вот Курок уже таращит свои изумлённые глаза, насаженный на полуторник Качана, как бабочка на булавку. Качан же, стряхнув его с меча на песок, все так же внимательно всматривался в его стекленеющие глаза. И только когда тот совсем затих, позволил себе фыркнуть, глядя на поверженного противника. Развернувшись, чемпион с достоинством удалился в свою комнату.

Я чувствовал странное удовлетворение. Человек такое существо, что ему крайне трудно оставаться полностью нейтральным. Нам свойственно подсознательно выбирать одну из сторон конфликта и сопереживать ей. Даже если оба противника не вызывают особых эмоций, всё равно стоит начаться схватке, и ты, волей-неволей, начинаешь болеть за "своего". Даже если ещё пять минут назад своим он для тебя не был.

В этой паре я, разумеется, болел за Качана. Несмотря на драматичный первый бой толстяк показал себя человеком чести. Со стержнем внутри. Кавказец же, наоборот, уже просто достал всех окружающих своим высокомерием и снобизмом. Эта брезгливая гримаса, которая никогда не сходила с его лица, никак не вызывала симпатию к её обладателю.

Так что исход боя вызывал у меня именно что — удовлетворение. Всё произошло именно так, как и должно было произойти. Всё правильно. К тому же, он наложился на то состояние душевного подъёма, которое было у меня после того, как я увидел Князя. Всё идет как надо. Хорошо или плохо — не берусь судить. Главное, правильно! И лязгнувший спустя час после окончания боя запор моей комнатки, впускающий внутрь шмыгнувшую Серафиму — это тоже правильно.

Сова

Соня была готова заорать в голос. Последние сутки почти свели её с ума. Это воякам этим хорошо. Заняли Стальмост и удерживают его, изредка постреливая. А разместить без малого сотню новых жильцов, накормить, умыть, одеть, выделить каждому койко-место, да ещё и найти занятие… Это всё свалилось на её плечи.

Нет, ей, конечно же, помогали. Кирза, Малинка, Мамлюба. Даже Эльба с облегчением самоустранившаяся от управления анклава, живо съехала на чисто военную тематику, и одним только своим авторитетом подтверждала каждое решение Сони. Но, всё равно, всё приходилось делать самой. За всё отвечать только ей. Как с этим управлялся Шиша — просто уму не постижимо.

В Малиновке стояла жуткая неразбериха. Все бегали как оглашенные, кто-то куда-то что-то тащил, Щепа со своей бригадой торопливо колотил нары, Малинка чуть ли не силком загоняла новоприбывших партиями в баню… Сам по себе ритуал приема новеньких был уже отработан и многократно опробован. Вот только ещё ни разу анклав не увеличивался на такое количество людей разом. Так что получалось ожидаемо так себе. Хреново получалось, надо признаться откровенно.

Всё осложнялось ещё и тем, что все старшие, и наиболее уважаемые, ребята сейчас, как раз, держали фронт, и в самой Малиновке их не было. А их очень не хватало. Вот прям очень!

А когда где-то там у леса (максимально далеко от "линии соприкосновения") громыхнул гулкий, раскатистый выстрел из охотничьего ружья, а вслед за этим послышался звон бьющегося стекла и многоголосый испуганный детский плач и крики, Сова и вовсе растерялась. Кто стрелял? Гвоздевцы обошли лесом? Или среди новеньких был засланный шпион? Что делать вообще? Куда бежать? За что хвататься??

Глава 20

Кирза

Когда Таня со своим личным "запасным" взводом резервистов (основной взвод из Кобры, Щепы, Винтика и Вилки находился на блокпосту на мосте) ворвалась в "главный" дом, все там уже кончилось. Провинившаяся Черепашка стояла, сжавшись в комочек, а успевший к месту ЧП Шаман что-то сдержанно, но от этого не менее выразительно, выговаривал ей.

— Что тут произошло? — поинтересовалась Кирза, опуская ствол своего любимого Вепря вниз. Противников вокруг не наблюдалось.

— Разгильдяйство! — коротко взглянув на свою подчиненную, признался Шаман. — Из коммуникаторной проходной двор устроили. На посту, где кроме дежурной, никого быть не должно, толпы праздношатающихся.

— Стрелял-то кто? — перебила его Таня, заметив явно кровавое пятно на полу в углу возле разбитого окна.

— Из новеньких кто-то. Мелкий пацан. Увидел лежащий без присмотра обрез на подоконнике, ну и потянул за спусковой крючок.

— Почему — без присмотра?

— По дурости. Я же говорил тебе: этим девкам, что Гайке, что Черепашке — стволы выдавать чревато. А ты "важный пост, важный пост"… А то, что они обе стрелять не умеют и вообще оружия боятся, ты не подумала?

— Кого-то зацепило? — оборвала его защитно-агрессивную речь Таня.

— Самого «стрелка». Ладно он хоть догадался в сторону окна ствол повернуть. Но отдачей обрез ему же в лицо и бросило. Морда в кровь разбита. Пару зубов выбило. Боюсь, как бы челюсть не сломало. Малинка его уже забрала. Увела в больничку.

— Обрез где?

— Вот, — парень вытащил из-за пояса злополучный обрез и протянул "начальнице резервистов".

— Что думаешь делать с ней? — кивнула на провинившуюся Кирза, забирая ствол.

— Пока ничего, — пожал плечами Шаман, — заменить её пока всё равно некем. Только если самому сесть за коммутатор.

— А Гайка?

— Она только два часа как сменилась. Всю ночь на посту. Отсыпаться отправил.

— И что теперь: всё, как так и надо?

— Мы вечером решим, что с ней делать, — заявила стоящая, как оказалось, у Кирзы за спиной Сова, пришедшая на место ЧП вместе с нею, — пока пусть работает. Сейчас не время менять сотрудников. Пока еще Вова нового специалиста подготовит… Вечером решим, — повторила она ещё раз.

— Ну, смотрите, — буркнула Кирза, жестом отправляя на улицу свой запасной взвод, толпящийся в уголке. Толку от того взвода, конечно… Ну что поделать, если все боевые ребята уже при деле. Вот и приходится вооружать кого попало. Этот ее взвод состоял из тех бывших рабов, кто хоть какие-то зачатки характера подавал. Сломлены они все были качественно. Слякоть, а не парни, честно сказать. Но эта четверка, всё же, чуть получше остальных. Недаром же она, тогда еще, когда ее только старшей на агросектор поставили, их всех в один взвод свела. Первый взвод первой роты. Щегол, Сальник, Михей и Абрам. Так что, когда понадобилось сформировать "ополчение", пришел и их черед. Вот только толку от них…