Владимир Владимирович - Не дай мне упасть
- Артур, тебе не кажется, что последний вывод несколько натянут? - спросил Лесарж, глядя странным понимающим взглядом. Хендрикс встретил этот взгляд и невозмутимо ответил:
- Вы правы, тут, скорее, речь идет о предположении. Но я знаю Лилит. Знаю ее методы. Человек вроде Греты не мог пасть жертвой чужих замыслов так, чтобы она не пыталась разобраться. Или хотя бы отомстить.
- Что ж, Артур... - Лесарж положил на стол сцепленные замком руки. - Благодарю тебя за весьма доходчивое описание ситуации. Думаю, все мы можем над этим как следует поразмыслить.
- Поразмыслить... - Булверч снова раззадорился. Его желчная ворчливость давно стала притчей во языцех. - О чем тут поразмысливать?! Надо исправлять ситуацию!
- Отлично, Роберт! - язвительно воскликнул Аракис. - И как ты предлагаешь ее исправлять?
- А чего рассусоливать? - непримиримо дернул жирным подбородком англичанин. - Ну, пошла эта лавина повсюду. Так задавить ее к чертовой матери! Для чего мы Крестоносцев держим?! Пускай как следует вдарят по этим полудуркам-арабам и вонючим латиносам!
- Ты, как всегда, борешься с симптомами, а не с причиной, - поморщился Пирелли. - Хендрикс убедительно свел воедино все, что доказывает наличие враждебной силы. Надо заниматься ей.
- Однако... - помялся Фегелейн. - Если все так серьезно, то я склонен согласиться с Робертом. Даже ели в деле замешан новый игрок, нельзя пускать на самотек разрушающийся контроль над периферией. Это чревато.
- Одно не должно мешать другому, - сказал Аракис.
- Хватит ли у нас сил удержать баланс? - спросил кто-то.
- Разумеется, - подхватил Лесарж. - Я думаю, итоги сегодняшней встречи должны быть следующими: всем ограниченным группам Крестоносцев в указанных регионах следует повысить бдительность и принять дополнительные меры профилактики беззакония.
- Легко сказать, - Пирелли нахмурился. - Я все же склонен считать, что необходимо в первую очередь сосредоточится на выявлении корней заговора. То есть, переключить локальные силы на поиск виновных.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Лесарж, изогнув вопросительно бровь.
- Полномасштабные операции. Увеличение количества войск, массовые зачистки сопротивления. Необходимо переходить к более жестким мерам.
Все на миг притихли. Слова, вертевшиеся на языке у каждого, были сказаны.
- Ты предлагаешь большие чистки? - Андре расцепил пальцы и легонько забарабанил ими по столу. - Это разрушит баланс периферии, который мы создавали с большим трудом.
- Ха! - вспыхнул Булверч. - А вот теперь я согласен с Пирелли! Пустить этим дикарям кровушки не помешает.
- Вы оба, кажется, не понимаете, - Аракис напряженно хрустнул шеей, отчего сидевшие рядом члены Синода поморщились. - В чем тогда смысл всей этой деятельности? Управляемый хаос - это то, что нужно именно нам. Пока наши конкуренты подпитывают наших врагов, и те продолжают удерживать дикарей у нас под ногами, все остается как прежде, и жизнь медленно, но верно продолжается. Если мы начнем чистку, то сотрем все сдержки и противовесы, получив взамен... что?
- Платон прав, - Лесарж прикрыл глаза. - Масштабные открытые операции слишком рискованны для стабильности. Ее нарушение было бы только на руку врагу, если тот существует.
- То есть, ты предлагаешь и дальше продолжать смотреть на то, как вонючие обезьяны скачут через наши заборы? - Булверч насупился и стал похож на престарелого бульдога.
- Ни в коем случае, - Лесарж иронично приподнял брови. - Я всего лишь предлагаю не поддаваться панике. Как я уже сказал, Крестоносцы пусть предпримут необходимые меры предосторожности, а разведка, с помощью Артура, конечно, постарается определить, в какие точки нам следует ударить так, чтобы не нарушить равновесия.
С другого конца стола раздалось басовитое "Х-ха!", и стул безбожно заскрипел, когда единственный сосед Хендрикса подался вперед. Жан-Мишель Дюкло был массивен и широк. Могучая плечистая фигура, украшенная, к тому же, полными боками и животом, даже в сидячем положении сохраняла монументальность почти двухметрового роста. Когда мужчина подался навстречу свету, лампы очертили короткий ежик седоватых волос и широкое лицо крестьянина. Глубоко посаженные глаза агатового цвета смотрели на заседавших с той привычной холодной злостью, которую Синод уже попросту перестал замечать. Гладко выбритый квадратный подбородок придавал и без того суровой физиономии и все фигуре Дюкло тяжесть, ощущавшуюся в каждом движении.
-Ты хочешь что-то сказать, Жан-Мишель? - доброжелательно обратился Лесарж к человеку, носившему титул главнокомандующего всеми войсками Крестоносцев. Тот скривил толстогубый рот в гримасе, лишь отдаленно напоминавшей улыбку.
- Х-ха! - повторил он. - Нет, я ничего не хочу сказать. Je ne veux rien dire, Henri. Мне нечего сказать, потому что здесь меня не будут слушать.
- Pourquoi tu crois ca, Jean-Michel? - Лесарж перешел с английского, на котором до сих пор велся разговор, на французский. - Мы чем-то тебя обидели?
- Я никогда не обижаюсь. Анри, - голос Дюкло походил на размашистые увесистые удары молотком по железу. - Я огорчаюсь.
- Так чем же ты огорчен?
- Меня огорчает, - Жан-Мишель, помедлив долю секунды, скосил взгляд в сторону невозмутимо замершего Хендрикса и продолжил. - Очень огорчает тот факт, что никто здесь ничего не понял.
- Да неужели? - Булверч оттопырил верхнюю губу, подбирая ее под нос и оскаливая зубы. На лице у него читалась фраза: "Еще один наглый лягушатник". - А ты, надеюсь, понятливее нас, убогих?
- Не всех, но некоторых, - Дюкло посмотрел так, что губа Булверча сама собой принялась опускаться. - Пока мы все сидели здесь, в этом уютном зале, наслаждаясь контрастом с регулярными заседаниями, и Артур устраивал милую презентацию...
Хендрикс готов был поклясться, что прямо-таки слышит, как напряженно застывают лица присутствующих. Только Дюкло мог позволить себе в столь издевательской манере разговаривать с правителями большей части мира. Только человек, под чьим командованием находились закованные в броню преторианцы, охранявшие спокойный сон этих цезарей, способен был с таким пренебрежением смотреть в их лица. Жан-Мишеь не любил политических игр и никогда не скрывал своих порывов. Вот и сейчас он перешел к главному, минуя ритуальные танцы:
- Во всех разговорах, что я услышал сегодня в этой комнате, не было сказано ни слова о том, что интересно и важно мне. Ни слова не сказано о том, как сохранить жизни моих солдат. Или как вы там их называете со своими пиар-акциями...
- Жан-Мишель, ты что-то путаешь, - улыбка Лесаржа стала приторной настолько, что фальшивость ее была всем очевидна. - Мы собрались здесь, чтобы обсудить, как остановить вредные для всех нас процессы. В том числе и для твоих людей.
- Мои люди, - Дюкло смотрел на Анри, не отрываясь. - Каждый день, выходя на улицы чужих городов, рискуют лишиться жизней. И им абсолютно наплевать, что кажется вам важным для сохранения сидений под вашими драгоценными задами. Пока мы тут заседали, я не услышал ни слова о том, как сохранить мир и безопасность для наших граждан и спасти жизни еще не убитых солдат.
- Дюкло, ты забываешься, - Булверч угрожающе надул второй подбородок.
- Напротив, я сохраняю самую трезвую память. Мне до чертиков надоело слушать, как вы обсуждаете "сохранение контроля", "восстановление баланса" и прочую чушь. Давайте поговорим прямо. Вас волнует лишь сохранность ваших драгоценных исканий, безопасность ваших денег и перспектива выжить в мире, который давно должен был умереть.
- Ты неправ, - покачал головой Лесарж. - Ты прекрасно знаешь, что все наши усилия посвящены поискам спасения для всего мира.
- Для всего мира... Не надо разыгрывать святого передо мной, я не телекамера. Мы все здесь прекрасно знаем, что сохранение мира для вас важно лишь в том случае, если вы сумеете сохранить власть над ним. Так было всегда и есть до сих пор.
- И ты обеспечиваешь нам эту власть, - Аракис снова хрустнул шеей. Характером он не уступал Дюкло, хоть и был мужчиной заметно меньших габаритов. - Именно твои люди удерживают варваров в узде и помогают спасать мир. Подвластный нам, разумеется. Так на что же ты жалуешься?
- Я жалуюсь на ваше неумение и нежелание увидеть очевидное.
- И это очевидное?.. - Лесарж вновь сплел пальцы рук.
- Вы не можете понять, что для действительного сохранения мира нам недостаточно просто "прижать посильнее вонючих обезьян". Обезьяны наплодятся снова, а наши силы - нет. Созданная нами система входит в стадию кризиса точно так же, как входили прочие до нее. Думаете, достаточно приказать моим солдатам стрелять на звук, и все наладится? Нет. Они будут убивать, но продолжат умирать в еще больших количествах. И каждый гроб, пришедший из-за моря, будет подогревать недовольство простых граждан. Справедливое недовольство тех, кого вы держите за овец. Они-то, может, и овцы, но вы... Неужели вы не понимаете, что убиваете собственную кормовую базу? Чем сильнее кризис, тем меньше человеческого у нас остается. Люди уже живут в кандалах классов, выбирают супругов с карточкой повыгоднее. Вы же помните, чем все это закончилось в прошлый раз. Или вы думаете, что волшебные трюки с этими проклятыми Наследниками что-то изменят? Или звенящие бубенчиками на яйцах священники вместо ведущих в телевизоре? Вы же просто меняете кусочки формы, а внутри все то же самое. Теперь людей начали убивать уже у нас дома. И плевать, кто и что хотел этим сказать. Важно лишь, что никто больше не чувствует себя в безопасности. Потеряв уверенность в завтрашнем дне уже на уровне существования, а не просто процветания, они начнут задавать вопросы. Они начнут плевать на всех святош и потребуют своего. И тогда вы прикажете мне убивать людей. Не чужих, не "вонючих обезьян", а тех, кто живет здесь, рядом с нами. Этого я не хочу.
