Василий Звягинцев - Мальтийский крест. Том 1. Полет валькирий
— Да ни боже мой! — интересно, как кадровый еврей легко употребляет присказки совсем другой конфессии. Впрочем, на то она и Одесса: здесь смешалось то, чему смешиваться вроде как совсем нельзя.
Телефон зазвонил резко, пронзительно и отрывисто, как это принято в международной связи. Катранджи снял трубку, выслушал доклад с той стороны.
— Хорошо, — и отсоединился. — Первый экзамен вы выдержали, Штаркер. Подождём результатов второго. Скажите, кстати, у вас найдётся место, где мы сможем побеседовать с вами и кое с кем ещё по-настоящему конфиденциально? Без малейших опасений?
— Да здесь и можем. С гарантией… — и осёкся, встретившись взглядом не с Катранджи даже, с Кристиной.
Звук подъехавших с до предела сброшенными оборотами моторов автомобилей за общим шумом не расслышал никто, кроме неё и Герты.
Девушка перевела свои глубокие, чарующие глаза на Ибрагима и с потешной миной глубоко вздохнула. Только что руками не развела.
Калитка открылась, в неё вошли Уваров и Окладников, во всем блеске военной формы. Тремя шагами сзади — Анастасия и Марина.
— Вот и вся ваша гарантия, — спокойно констатировал Катранджи. — Если это, допустим, жандармерия, вы нас защитили?
— Если бы это была жандармерия или полиция — я бы вас точно защитил. Вернее сказать — они бы сюда без предупреждения и не приехали. А если приехали и вошли без шума — их заслуга, но немножко и наша…
— Умеешь ты выкручиваться, — отпускающе махнул рукой Ибрагим. — Но нам как раз такие нравятся. Присаживайтесь, господа офицеры, — он даже встал навстречу Уварову. — И прекрасные дамы. От всей АУШи благодарю за ваши труды. — Сказать «благодарю за службу» он права не имел.
— Не говоря о высоких материях, прошу иметь в виду, что моё слово, данное милейшим девушкам, украшению нашего стола, распространяется и на вас. Независимо от долга службы.
Уваров посмотрел на Анастасию, на Кристину. Первая пожала плечами, вторая кивнула. Всё в порядке мол, знаю, о чём речь.
Телефон зазвонил снова. Уже — по местной линии. Ибрагим указал глазами Штаркеру — бери, это тебя.
Тот сколько-то времени слушал, отвечая междометиями, потом, вытерев пот со лба, ответил:
— Спасибо и на этом. А как там дальше повернётся… Передаю трубку.
С Сенатором Катранджи говорил совсем недолго. Назвал несколько сочетаний цифр, пару раз хмыкнул в ответ на какие-то слова.
— Одним словом — на всё вам полчаса. Тогда и продолжим.
Удовлетворённо и даже расслабленно вздохнул, опустив трубку на рычаг. Чего ему теперь опасаться? С ним уже четыре девушки и два боевых офицера. И главный смотрящий Одессы скоро приедет. Глядишь, с его помощью он размотает все непонятки раньше генерала. Легче будет дальше вести переговоры с Игорем Викторовичем, а там, глядишь, и с самим Императором.
— Вам, господин подполковник, эта форма идёт больше, чем смокинг метрдотеля, — повернулся он к Уварову.
— Тот кивнул по-гвардейски, несколько утрированно благодаря за комплимент.
— Вы бы позвонили вашему шефу, — сказал Катранджи, — что у нас всё в порядке и он может не беспокоиться. А то ведь переживает, наверное.
— Непременно будет исполнено, — снова наклонил голову Валерий.
— Пока присаживайтесь, закусите, чем бог послал, — тоном хозяина предложил Ибрагим. — Теперь я окончательно почувствовал, что основные неприятности позади. Можно и поразвлечься. Тем более — у вас всех есть все основания быть довольными сегодняшним днём…
Кристина загадочно улыбнулась всем сразу, а Уварову почти фривольно подмигнула, наслаждаясь мгновенно посуровевшим лицом Анастасии.
Лазарь Менделевич Эфроимсон оказался мужчиной возрастом около пятидесяти лет, явно за собой следящим. Крупный, но не толстый, подтянутый, в очень недешёвом костюме, регулярно посещающий хорошего парикмахера. Пышная каштановая шевелюра без намёка на седину модно подстрижена и уложена волосок к волоску.
Весьма приличный господин. Со всеми присутствующими поздоровался с достоинством, без подобострастия, не выразив ни малейшего удивления пестротой собравшейся компании, хотя удивиться было чему. Два офицера армейской и морской пехоты, четыре девушки-красавицы и неопрятный жлоб, он же заграничный миллиардер (и не только), в окружении колоритной молдаванской публики.
Если обстановка до конца непонятна, но находишься всё-таки на своей территории, некоторая доля непринуждённой наглости не повредит. Как задел на будущее, если всё пойдёт, как представляется, и позиция, с которой нетрудно отступить в противоположном случае.
И что же у нас такого приключилось, если пришлось договариваться о встрече аж через Иерусалим? — спросил он, устраиваясь на стуле между Штаркером и Катранджи. Остальные участники застолья, «местные жители», исчезли так быстро и бесшумно, словно их тут никогда и не было. Только Ривка и Сима задержались на несколько минут, чтобы в очередной раз убрать со столов лишнюю посуду и подать гостям свежие приборы.
Уваров с Окладниковым сидели по правую руку от Ибрагима, девушки — по левую от Штаркера. В результате новоприбывший оказался под прицелом шести пар глаз. Если юные валькирии не выражали взглядами ничего, кроме любопытства по поводу очередного явления природы, то от офицеров Эфроимсон предпочёл бы оказаться как можно дальше.
Подполковник в форме строевого пехотного офицера смотрел на него с улыбочкой, очень нехорошей. С ней же он мог бы приказать своим солдатам расстрелять его, и кого угодно другого, небрежно похлопывая стеком по голенищу сапога. А второй, капитан Очаковской морской пехоты, земляк, можно сказать, даже не пытался как-то маскировать свои чувства. Видно было, что он давно и тяжело ненавидит всех, принадлежащих к миру Молдаванки и окрестностей. Или были у него на то какие-то личные причины (что совсем не исключено), или он просто считал всех, избравших не тот жизненный путь, которым следовал сам, отребьем человечества, не заслуживающим права на жизнь.
Лазарю Менделевичу стало зябко на душе. Очень наглядно в карих глазах морского пехотинца высвечивалась библейская истина: «Все мы в этой жизни лишь прохожие». Он, всесильный хозяин Одессы и прилегающих территорий, тот, кому беспрекословно подчиняются около ста тысяч человек, весь мир «деловых», «фреев» и «шестёрок», а также все, хоть раз имевшие неосторожность соприкоснуться с этим великолепным тайным миром, в глазах капитана с жалким жалованьем — дерьмо. Скомандуют ему, или скомандует он сам — «пленных не брать!», и никакими деньгами, никакими мольбами от этого беспощадного приказа не откупишься.
И ещё одно понял Эфроимсон — эти два офицера сегодня были в бою. Именно там, на бульваре и возле Потёмкинской лестницы. Он уже знал, что среди убитых восемь нападавших и трое — государственных людей, неважно, какой служебной принадлежности. До тех пор, пока не отомстят за товарищей, эти вояки не успокоятся.
Значит, он сделает всё, чтобы такая туча ушла с его горизонта.
— У вас бы лучше спросить, уважаемый, — ответил на вопрос смотрящего Катранджи. — Когда последний раз в центре города у вас случался такой шухер?
— Да и не припомню, честно говоря. Лет тридцать назад что-то похожее было, так аж на самой Пересыпи, а в центре — с Гражданской войны не случалось, пожалуй.
— Договоримся следующим образом. — Ибрагим, давая понять, что обо всех предыдущих недоразумениях забыл и желает начать отношения с чистого листа, поднял свою рюмку и жестом предложил всем сделать то же самое. — Вы, Лазарь Менделевич, вы, Хаим Мотлевич, с помощью всех ваших людей за два Дня выясните, что и как в вашем прекрасном городе случилось без вашего ведома (непорядок, согласитесь) , установите виновных и причастных, после чего объясните происшедшее мне. Так, чтобы я правильно понял, с одного раза. До кого сумеете дотянуться — возьмите и спрячьте в надёжном месте. Мы с подполковником посмотрим и решим — что с ними дальше Делать.
Он посмотрел на Уварова. Тот одобрительно кивнул, не тратя время на слова.
— Российские власти, безусловно, предпримут все необходимые, с их точки зрения, меры, я не сомневаюсь… Но меня интересует то, что сумеете найти вы. От этого будет зависеть вся дальнейшая наша с вами совместная деятельность. Или — на ваше место найдутся другие персонажи. Вы видите, насколько сегодня тесны мои отношения с государственной властью? Я это не стесняюсь говорить при очень высоких людях из Москвы. Советую оценить. На этом встречу высоких договаривающихся сторон считаю оконченной. Господин подполковник, — обратился он к Валерию, как к старшему здесь по званию, — скажите Лазарю Менделевичу, где нас можно будет разыскать в пределах обозначенного мной срока.
Уваров назвал несколько номеров телефона. Этого достаточно.
— Тогда мы поехали. Счастливо оставаться.
