Михаил Бычков - Подземка
Ботинки захлюпали. Пол коридора был сыроват. Света фонарика едва хватало, чтобы освещать дорогу. Хорошо, что у меня нет клаустрофобии, иначе обступившие с двух сторон стены и нависший потолок, из которого сочилась влага, непременно вызвали бы у меня сильнейший приступ. Здесь было холодно, сыро и страшно. Страх подгонял нас и расковывал движенья.
Я почувствовал легкий озноб, незаметно подкравшийся снизу. Сначала он охватил ноги, потом поднялся выше, еще выше. Вскоре меня уже начало всерьез колотить. Единственный способ от этого избавиться – расслабиться и контролировать себя, но в темном подземном коридоре очень трудно проделать и то и другое. Немного погодя у меня заклацали зубы, выбивая чечетку. Я понимал, что никак не могу остановить этот судорожный стук.
Лило услышала его, остановилась и прильнула ко мне всем телом. И тогда блаженное тепло затопило меня от пальцев ног до макушки.
– Спасибо, – поблагодарил я, целуя ее в губы. – Ты вовремя.
– Всегда пожалуйста, – засмеялась она.
Шагавший впереди Путевой Обходчик что-то пробурчал. Кажется, сейчас он распекал либералов и демократов, которые окончательно все развалили.
– Безобразие! – кипятился призрак.
– Так ведь война была, – попытался вступиться я.
– Это не оправдание, – отрезал он. – Здесь все запустили еще до войны. Как начались перестройка с гласностью, так у нас все пошло-поехало, причем вкривь да вкось. Был бы нормальный генсек вместо «всенародно выбранного», побоялись бы америкосы на нас бомбы сбрасывать. Глядишь, и войны бы не было, и метро в полном порядке. А у нас что произошло?
– Что? – поддакнул я, понимая, чего ему от меня нужно.
– Да то, что к власти пришли те, кто о народе никогда не думал. Только о карманах своих, дачах на Карибах да особняках в пригороде Лондона беспокоился. Денежки из трудового люда тянули изрядно, нормальной зарплаты не платили, и на все отмазки находились. Страна богатейшая, в недрах вся таблица Менделеева, а грамотно распорядиться богатством не могли, да и не хотели. Нефть, газ – все качали за доллары и еврофантики. Ну, скажи мне, кому они сейчас нужны, эти бумажки? Да никому. Старую промышленность развалили, новую не создали. Пропили, проели запасы, еще при Союзе накопленные, ограбили народ.
– Да ладно вам, не кипятитесь так, – попытался я успокоить разбушевавшегося не на шутку призрака. – Это все дела давно минувших дней. Чего их вспоминать?
– Дела давно минувших дней, говоришь, – разозлился он. – Да неужели ты не понимаешь, что, если вновь на поверхность выйти удастся, вся эта сволочь, что нами рулила, вылезет из секретных бункеров и опять начнет свою линию гнуть. Не хочу я, чтобы все повторилось, чтобы снова просрали все, что у нас есть.
– Какая там поверхность! – заметил я. – Боюсь, это не при нас и не при наших детях произойдет. Дай бог, если внуки увидят.
– А не надо быть таким скептиком! Ладно я, старик, а вы – молодой человек в самом расцвете сил. Вам надо на лучшее надеяться и делать все, что от вас зависит. А зависит от вас нынче многое. Иначе меня бы тут не было.
Путевой Обходчик замолчал, больше мы от него не слышали ни единого слова, пока вдруг за следующей открытой дверью не показалась обычная платформа станции метрополитена.
– Вам сюда, – сказал призрак. – Прощайте.
И исчез.
Дверь за ним закрылась, причем сама, без посторонней помощи. Я подергал за ручку, но убедился, что ничего не получается. Дверь будто заварили.
Людей на станции было на удивление мало. Те, кого мы встретили, смотрели на нас с недоумением. Чем оно было вызвано, непонятно. Наша одежда ничем не отличалась от одеяний местных, каких-либо опознавательных знаков, бросающихся в глаза, я не заметил, но все провожали нас тяжелым взглядом.
На всякий случай я внимательно осмотрел себя и девушку. Да нет, вроде все в порядке. Неужели здесь так мало обитателей, что они знают друг друга наперечет? Чужаков традиционно нигде не любят. Осталось выяснить, куда нас привел Путевой Обходчик. Как бы не оказаться вообще на другой ветке, с которой добираться до нужной нам Центральной все равно что кругосветное путешествие совершать.
Жаль, бюро справок не существует, но адекватную замену подыскать всегда можно. Язык, говорят, до Киева доведет, а у меня с болтологией все в порядке. Могу на курсах преподавать.
Я подошел к вооруженному американским помповым ружьем бородачу, который, сидя на деревянном ящике, курил самокрутку. Мне он почему-то показался нормальнее других. Во всяком случае, взгляд его то ли от «травки», то ли из-за врожденного благодушия был не столь настороженным.
– Привет, – сказал я.
Бородач кивнул, давая понять, что держит нас в поле зрения.
– Слушай, подскажи, куда нас занесло, на какую станцию? – спросил я.
– А ты что, не понял? – удивился он. – С какой Луны хоть свалился?
– С Двадцатки, – признался я.
– Ну, а это Центральная. Последний, так сказать, форпост обороны, – ухмыльнулся он. – Еще что-нибудь подсказать?
– Да, – выступила на первый план девушка. – Как нам найти Генерала?
– Генерала?! – уважительно протянул бородач. – А зачем он вам нужен?
– А вот это мы только ему можем сказать, – сказала Лило.
– Мимо меня вам все равно не пройти.
Бородач встал, приосанился, вытащил из кармана куртки красненькую книжечку, поднес к моему носу.
«Полищук Альберт Никанорович, заместитель начальника станции по безопасности», – прочитал я.
Потом бородач показал удостоверение Лило, а когда та закончила изучать документ, спрятал его и сказал:
– С корочками вы ознакомились, полномочия мои теперь вам известны. Так что я вас внимательно слушаю. Зачем вам понадобился Генерал? От результатов нашего разговора будет зависеть, попадете вы к нему или нет.
– Хорошо, Альберт Никанорович, мы согласны, – кивнула девушка. – Дело в том, что я прибыла к нему с Тридцать Пятой. У меня очень важное сообщение.
Услышав это, я едва не выпал в осадок. Это надо же, моя попутчица, моя любимая, оказывается, прибыла к нам из самой закрытой, спрятанной за завесой слухов станции, а я даже не подозревал об этом. Впрочем, я не спрашивал, а она не говорила. Чему удивляться?
– Доложу Генералу, – по-военному четко отрапортовал бородач. – Уверен, он вас примет. Давненько к нам не заглядывали гости с Тридцать Пятой.
Глава 26
Помещение, куда нас привели, могло быть чем угодно, но только не кабинетом высокопоставленного чиновника, а уж выше и круче генеральской должности по всей линии подземных коммуникаций не сыскать. Голый бетонный пол, окрашенные коричневой краской стены, ни единого предмета мебели. Окошка и того не было. Зато дверь толщиной могла поспорить с люком бомбоубежища. Пока я осматривался в этом по-спартански простом интерьере, у меня вдруг возникло представление о разделочной доске. Понятия не имею, откуда взялась такая аллюзия, но избавиться от нее мне так и не удалось.
Идеальное место для исполнения смертного приговора. Толстые стены не пропустят звук выстрела наружу, коричневая краска легко скроет следы крови, а бетонную поверхность всегда можно окатить из шланга.
Двое охранников застыли за нами, как соляные столбы.
Полищук натянуто улыбнулся:
– Подождите пару минут. Генерал скоро прибудет.
Хлопнула дверь, в сопровождении группы автоматчиков вошел человек, ради встречи с которым мы претерпели так много лишений.
На Генерале была черная бандана, делавшая его похожим то ли на пирата, то ли на не в меру крутого спецназовца. Возможно, таким образом он прятал от глаз посторонних обширную лысину или подчеркивал мужественность. У военных есть приличный пунктик по части прикида, комплекс сродни детскому, чему, впрочем, не стоит удивляться: с детьми у них много общего, во всяком случае, некоторые игры абсолютно одинаковые.
Брутальности в Генерале было хоть отбавляй, выглядел он моложаво и подтянуто. В благополучные времена портреты подобных мачо размещали на вербовочных плакатах, зазывавших в доблестные вооруженные силы или в не менее доблестный военно-морской флот. При взгляде на него хотелось щелкнуть каблуками и вытянуться по струнке: от Генерала исходили мощные флюиды властности, подавлявшие волю к сопротивлению.
Впечатление подкреплялось тяжелой, почти квадратной челюстью, нахмуренными густыми бровями, сведенными к переносице (возможно, офицер был слегка близорук, но носить очки считал ниже своего достоинства), рыкающим голосом и колючим взглядом пепельно-серых глаз.
Мощная фигура недвусмысленно свидетельствовала, что ее обладатель знает толк в силовых видах спорта. Другими словами, на штабную крысу этот человек не походил.
Как всякий уважающий себя офицер, он был затянут в тугую портупею, а форму носил с такой естественностью, словно в ней родился.
