Роман Глушков - Лед и алмаз
Подкупленный узницей (чем именно подкупленный, мы, как истинные джентльмены, не спрашивали, а она предпочла об этом умолчать) вертухай не имел допуск в тот отдел Центра, где меня содержали. И, кроме обеспечения ее переписки с Дюймовым, снабжал Арабеску также информацией с воли. А там по поводу исчезновения Алмазного Мангуста ходило немало слухов. Самых разнообразных: от практически угадывающих истинное положение моих дел до фантастически бредовых, повторять которые у меня нет ни малейшего желания. Динара, в свою очередь, помогла мне исполнить клятву, данную мной Ипату, но сегодня для меня невыполнимую. Через своего посредника питерка передала на Обочину информацию о спасшем Цитадель герое-узловике, что сокрушил исполина Жнеца неподалеку от ее стен. Так что сегодня в Зоне и в Ордене Священного Узла уже знали о подвиге моего лучшего врага Ипата, и ему грех было упрекать меня с того света в том, что я не держу свое слово.
Разумеется, Динара не могла не навести справки и о судьбе спасенного нами Мерлина. О том, что он все-таки выжил, я краем уха слышал еще в «Светоче». Но поскольку подслушивать разговоры лаборантов и вертухаев мне доводилось лишь урывками и нечасто, а на прямые мои вопросы они не отвечали, то иными подробностями насчет Пожарского я не располагал. Так что проведать о последних месяцах его жизни я смог лишь от пронырливой питерки, даже в заточении не страдавшей от информационного голода.
Во избежание негодования общественности чистильщики, вытащившие Мерлина из утробы Жнеца, предпочли закрыть глаза на правонарушения знаменитого на весь мир сталкера. Не предъявив ему никаких обвинений, военные просто переправили его и прочих выживших членов его команды за Барьер, где перепоручили заботу об их здоровье гражданским властям. А те, разумеется, не преминули наварить себе на этом дополнительный политический капитал, превратив исцеление народного любимца в душещипательное телешоу. Ладно, хоть за всем этим трагифарсом Семена и впрямь не забывали лечить, подписав под это дело не шоуменов, а настоящих светил мировой медицины.
Миллионы телезрителей по всему миру рыдали, когда выяснилось, что Пожарскому придется ампутировать обе ноги выше колен. Но ничего не поделать. Такова была плата, которую Мерлин отдал своему непримиримому врагу — Пятизонью — за то, что оно в итоге его пощадило. Сделанные для калеки кибернетические протезы могли по праву считаться одними из лучших в мире, но ходить в рейды по Пятизонью Семену отныне было заказано. По крайней мере риск, на какой он всегда пускался, снимая свои телерепортажи, для утратившего былую расторопность Мерлина теперь вырос многократно.
Командир десанта, который высадился на Жнеца сразу после того, как тот был подвергнут бомбардировке, полковник Саврасов также буквально в один день прославился на весь мир. Еще бы, ведь, согласно официальной версии событий, это он отыскал пропавшего Мерлина и его сподвижников. И освободил их из ловушки тогда, когда в Зоне по ним уже готовились справлять панихиду.
Полковник Саврасов стал бы вдвойне легендарным, проведай человечество всю подноготную о его бессмертном подвиге. Однако заявлять во всеуслышание о том, что кроме спасения Пожарского Саврасов заодно арестовал Алмазного Мангуста, полковнику и его бойцам не позволили. Чем им при этом пригрозили, история умалчивает, но пригрозили хорошо, это факт. Даже спустя три месяца, миновавших с этого достославного дня, правда сия все еще не всплыла на поверхность.
Молчал и Мерлин. Молчал, скрывая истину, как он мне тогда, в утробе Жнеца, и пообещал. Я не сомневался, что, как только Семен мало-мальски восстановил силы, он предупредил моих скрывающихся на Мадейре жену и дочь, что я на самом деле жив, а все просачивающиеся за Барьер слухи о моей гибели изрядно преувеличены. Возможно, Пожарский даже пытался каким-то образом помочь мне выпутаться из неприятности, в какую мы вляпались после его спасения. Хотя в этом я все же до конца не уверен. Превратившемуся в инвалида Мерлину со своими проблемами как-нибудь бы разобраться, а уже потом беспокоиться о моей судьбе.
Ипат и Саврасов стали героями, Мерлин лишился обеих ног, а я загадочно исчез, породив лавину всяческих домыслов… Что ж, в целом меня это даже устраивало: наверняка количество охотников за моими алмазами сегодня в Зоне заметно поубавилось. Вот только никакого облегчения от этого я пока не ощущал. Те ловцы Мангуста, какие знали правду и продолжали за мной гоняться, рыскали совсем неподалеку от нас. И это не считая загадочных биомехов, которые вырезали на площади Маркса всю работавшую здесь экспедицию «Светоча»…
И вот тут всезнающая Арабеска вновь переходила от известных ей фактов к собственным домыслам. О чем она, впрочем, ничуть не сожалела, поскольку была уверена: стань она непосредственным свидетелем резни, ее растерзанные останки валялись бы сейчас в том же кровавом месиве, что и останки шестнадцати жертв неведомых тварей…
Ночь и утро накануне трагедии прошли относительно спокойно. Никто не покушался на лагерь и вообще не появлялся на площади. Поэтому ученые, не желая терять зазря ни минуты, работали попеременно всю ночь напролет. Динара, успевшая отоспаться днем, с вечера до утра также провела в трудах. Правда, в отличие от «толстолобиков», ее занятие было исключительно умственным. Но не менее трудным, ибо оно представляло собой усердный поиск выхода из ее проигрышного положения.
Козырь, который Арабеска могла разыграть с теоретическим для себя успехом, у нее был всего один: ценность для Центра ловушки «Лототрон». Судя по обрывкам разговоров, которые постоянно доносились до пленницы, больше всего ученых беспокоил финальный этап их работы. Он должен был начаться строго по графику: сегодня, в два часа двенадцать минут пополудни. Все подготовительные действия были ориентированы строго на этот срок, и чем меньше времени до него оставалось, тем меньше оставалось шансов перезапустить сложнейшую процедуру заново. Вот Динара и прикинула, что, если ей удастся примерно за час до означенного рубежа захватить главный пульт оборудования и под угрозой его разрушения потребовать свободу для себя и Джорджика, «Светоч» легко согласится на эту уступку. Совсем незначительную, если рассматривать ее в контексте важности проводимой Центром операции.
Один час — этого вполне хватит, чтобы доставить Дюймового из Крыма в Сибирь и устроить ему встречу с его спасительницей. Ну а она со своим опытом следопыта быстро уведет Черного Джорджа подальше от площади, после чего оба они легко скроются на заснеженных новосибирских просторах…
Решительности Динаре никогда было не занимать. И она, презрев опасность, взялась методично отсчитывать минуты, оставшиеся до запланированной ею авантюры. За полчаса до ее начала на Новосибирск обрушился ожидаемый еще вчера снегопад, и питерка сочла это добрым предзнаменованием. Спасаясь от снега, под купол могли броситься все околачивающиеся близ него сталкерские группы. Это заставит экспедиционную охрану сконцентрировать внимание на внешней угрозе и ослабить наблюдение за Арабеской. Именно то, что ей и требовалось!
И потому, когда за десять минут до отмеренного ею самой себе срока в лагере поднялись крики и суета, пленница ничуть не удивилась: все вполне укладывалось в ее прогнозы. Решив, что выжидать оставшееся время для нее непринципиально, она ринулась к выходу из палатки. И уже взялась за клапан, дабы, расстегнув его, выскочить и напасть на ближайшего часового, как вдруг рука Динары замерла, а сама она затаила дыхание и навострила слух.
Хотя последнее было, в общем-то, лишним. Все, что происходило сейчас снаружи, долетало до ушей Арабески превосходно: стрельба, крики и душераздирающий металлический скрежет раздавались буквально в считаных шагах от нее. И это уже шло вразрез с Динариными прогнозами. Бой разразился не на подступах к лагерю, а сразу в нем. Вспыхнул мгновенно и яростно, словно неведомый питерке враг спикировал на чистильщиков и ученых прямиком из-под свода купола.
Динаре не хотелось погибнуть, защищая тех, кто, вероятно, готовился вот-вот пустить ее в расход. И нечаянной жертвой этого вопящего, скрежещущего хаоса она становиться не желала. Плюхнувшись ничком — несколько шальных пуль уже прорвали тент у Арабески над головой, — она отползла к дальней стенке палатки и решила, пока не поздно, спасаться бегством. Потому что отчетливо слышала: истошные вопли звучат снаружи все громче, а шквал беспорядочных очередей, напротив, становится тише и прерывистей. Какая бы тварь или твари ни напали на лагерь, они явно одерживали победу, и безоружная следопытка была им подавно не противник.
Ноготь на среднем пальце левой руки у хитрой питерки был не простой, а особый. Неподдающийся обнаружению имплант, он был сделан из самовосстанавливающейся хирургической нанокерамики и выглядел, как вполне обычный ноготь. И более того — даже рос, вынуждая подстригать его вместе с остальными ногтями. Однако стоило лишь Динаре покрепче нажать на эту хитрую примочку и потянуть ее за розовый «маскировочный» кончик, как в руке у девушки тут же оказывался коротенький и узенький клинок величиной с гитарный плектр. Он скрывался во вшитых в палец вместо настоящего ногтя подкожных ножнах и был достаточно острым, чтобы рассечь человеку сонную артерию. Или, как сейчас — прорезать в палаточном тенте дыру для бегства.
