Александр Мазин - Утро Судного Дня
– Да. Сейчас. Возможно, что другого раза у тебя не будет.
Глава четвёртая
«Мы умерли…»
– Изнутри вход прикрывают звуковая завеса и голограмма, – сказал Хокусай, открывая очередной «лепестковый» затвор. – Так что запомни место.
– Угу, – пробормотал Грива, отстегивая «липучки» своего «больничного» комбинезона.
– Что ты делаешь? – спросил Хокусай.
– Так будет лучше. – Грива сбросил на пол одежду, шагнул в створ и окунулся в тишину. Здесь не было птиц и насекомых, не было шелеста листвы, потому что не было ветра. И вода в ручейке тоже текла совершенно бесшумно. Зато трава под ногами была настоящей. И пахло здесь намного лучше, чем в других помещениях базы. Но даже с десяти шагов Грива чуял, что вода в маленьком ручейке – «мертвая», стерильная: регенерат, прошедший через систему очистки.
Когда Артём вошел, Даша не оглянулась. Она все так же смотрела на свою ладонь, с которой ссыпался песок.
В царившей здесь тишине сухой шелест падающих песчинок был слышен так же отчетливо, как и легкое дыхание девушки.
Когда песок «вытек» весь, девушка зачерпнула еще одну горсть и вновь бездумно смотрела, как сыплются песчинки.
– Даша! – позвал Артём.
Девушка повернула голову.
Она узнала его не сразу… Но все-таки узнала. Улыбнулась неуверенно:
– Ар Т`ом?
– Дашенька… – Грива опустился на песок рядом с ней. Подумал: как хорошо, что он избавился от «больничного» комбинезона. В нем бедняжка могла бы Артёма и не признать.
Ему нестерпимо хотелось обнять ее, спрятать, согреть, растопить прозрачную мертвую пленку в ее глазах.
Но он помнил: за ними наблюдают. Нельзя. Надо держаться.
Смуглая ладошка легла на его руку.
– Ты теплый, – сказала девушка. – Мы умерли, Ар Т`ом?
– Нет, любимая. – Слова чужой речи были так естественны, словно это был родной язык Гривы. Хорошо. По крайней мере говорить они могут безбоязненно. Этот язык даже «Головастый» не вдруг расшифрует. – Мы живы. Мы вернулись… Я вернулся в тот мир, откуда пришел. И ты – со мной.
– И я с тобой… – эхом откликнулась Даша. – А мои родичи? Что с ними?
– Не знаю, – сказал Грива. – Здесь только мы двое. Я должен тебя предупредить, Дашенька… – Артём на мгновение запнулся, подыскивая слово: – Мы не среди друзей. И… Ты должна быть храброй.
Она ответила не сразу.
– Я буду такой, какой ты хочешь. – На миг сквозь маску безразличия проглянула та, прежняя Даша. Выглянула и пропала.
– Ты мне не веришь, – догадался Грива. – Дашенька!
– Мы умерли, – прошептала девушка. – Здесь такая тишина, Ар Т`ом, такая страшная тишина…
Артём не выдержал: обнял девушку, прижал к себе… Ее тело было вялым, незнакомым… Только запах остался прежним.
– Дашенька… Любимая…
Он обнимал ее, укрывал, защищал, прятал, как прячут в ладонях слабенький зарождающийся огонек. Он осторожно пил ее дыхание – и возвращал его, наполнив собственной жизнью.
– Я здесь, здесь, с тобой… – шептал Артём. – Дашенька, проснись, ты нужна мне, нужна…
Он обнимал ее – и белое пламя, рожденное в глубине времен, просыпаясь внутри них, обнимало, пронизывало…
Артём вспомнил всё.
Всё, что с ним было там, в прошлом.
Но это было не главное.
В какой-то чудесный миг Артём понял: их уже не двое.
– Единство… – прошептал Грива.
«Где двое собрались во Имя мое – и Я там…» – вспомнилось давнее, из детства.
Там, в прошлом, он не понимал, что это такое. Наверное потому, что там не было Бога. Или Артём так и не смог Его почувствовать. Здесь Бог был с ними.
В какой-то ничтожно краткий миг Артём очень четко ощутил Присутствие. Это было, как… Нет, этому не существовало аналогий. Что-то подобное мог бы чувствовать управляющий контур штурмового крыла, когда пальцы пилота касаются активирующего сенсора. Священный трепет Близости…
Сознание Артёма было слишком крохотным, чтобы осознать сколько-нибудь заметный фрагмент Мироздания. И познать он успел лишь крохотную частицу его. Крохотную, но важную. Получить ответ на один-единственный вопрос. Тот, который, не ослабевая, жил в нем с того момента, когда он, Артём Грива, заглянул в прожженное в броне отверстие и встретился взглядом с существом, которое примитивные и слепые представители человечества назвали «пессимистом».
Теперь Грива знал, кто пришел в мир иллюзорного будущего, сотворенный пентагоновскими умниками. Теперь Артём знал это совершенно точно. Но, увы, он понятия не имел, что делать с этим знанием. И не знал никого, с кем мог бы им поделиться.
Кроме Даши.
– Я тебя спасу, девочка, – пробормотал он по-русски. – Еще не знаю как – но спасу.
– Не меня – нас, – тоже по-русски ответила Даша. Это было так естественно – слышать, как его любимая говорит на его языке, что Грива почти не удивился.
– Нас, – согласился Артём. – Только пожалуйста, говори на своем языке. Нас не должны понимать чужие.
– А на каком языке я говорю? – удивилась Даша. И Грива понял, что ошибся. Даша и говорила на своем языке. Ему показалось.
– Дашенька…
В словах не было необходимости. Они понимали друг друга без слов. Больше, чем понимали. Артём чувствовал то же, что и тогда, в Реке. Нечто третье. Нет, не третье. Оно не участвовало в их единении. Оно было его основой. Как тогда… Нет, по-другому. Совсем не так. Не было страха. Не было желания выжечь огнем леденящий холод чужого. Здесь оно было своим.
«Потому что здесь – мой дом, – подумал Грива. – Звезды, под которыми я родился».
А как же Даша?
Но когда, открыв глаза, Артём посмотрел на ее лицо, то понял: ее дом – тоже здесь. Будет здесь, когда родится их сын. Если родится…
На краткий миг перед Гривой открылось будущее. Страшное будущее, наполненное войной и огнем… И сравнительно мирное: без пылающих континентов, но тоже страшное, беспощадное к Хранителю Равновесия, который не справился…
«Не надо меня пугать! – мысленно произнес Артём, обращаясь к Тому, кто грезил в его мозгу. – Я и так напуган до смерти!»
Это была правда. Но еще он знал, что страх – не беспределен. Где-то там, за его границами, таится понимание. И для того, чтобы выйти за эти границы, ему нужна Даша. Вся. Полностью.
Но сейчас это невозможно.
Где-то там, по ту сторону стекла – специальный координатор Хокусай. И тщедушный «умник» за консолью. И «глазки» камер. Всё, что здесь происходит, будет записано и дотошно изучено множеством враждебных или равнодушных людей…
Невероятным усилием Артём отпустил девушку и поднялся. Даша осталась сидеть. Но глаза ее больше не были пустыми. Они сияли. Неважно, что он уходит. Она была счастлива. Он вернется. Даша тоже видела будущее. Грива знал это наверняка. И еще знал, что ее будущее – не то, что открылось ему. Но оно – будет.
Хотя до него еще предстоит дожить. Нет, не дожить, не ждать – драться!
– До свиданья, родная, – негромко сказал он. – Береги себя и его.
И Грива покинул искусственную лужайку, созданную дизайнерами Комитета внутри секретного оборонного комплекса «Аладдина» в самом сердце Запад-Европы.
Да, теперь Артём точно знал, где он. В подземной цитадели, расположенной на полмили глубже тоннелей парижского метро. Знал, но понимал, что об этом следует помалкивать. Хотя бы потому, что объяснить, откуда взялось это знание, Грива не смог бы.
– Почему вы так на меня смотрите, Танимура-сан? – спросил Грива. – Я не спятил. И не умер.
– Красивый у вас язык, – после небольшой паузы произнес Хокусай.
Артём посмотрел на охранников за его спиной и увидел, что линзы их импульсников смотрят на него.
– У нас?
Хокусай смотрел ему в глаза. Так пристально, словно хотел сквозь них проникнуть в его мозг. И хотел, наверное…
Грива, наверное, должен был что-то делать, что-то говорить, оспаривать дурацкую мысль о том, что он – не он, а какой-то там пришелец…
Но Артёму было трудно перевести сознание в режим спора. Ему было слишком хорошо от того, что в этом мире есть Даша. Вот только недавно ее не было, а теперь – есть.
В груди Артёма было слишком много счастья и слишком много любви. Так много, что она не умещалась внутри и часть ее выплескивалась наружу. В том числе – на специального координатора Хокусая. Сейчас Грива был просто не в состоянии бороться…
Артём улыбнулся. Широко и радостно.
– Танимура-сан, честное слово – я не шпион «ифрита»!
Почему, откуда выскользнул этот «ифрит», Грива и сам не знал, но уголки губ безупречно владевшего собой Хокусая на миг приподнялись.
И Грива вдруг ощутил то, что чувствовал там, в прошлом, когда людоедский шаман вот так же сверлил его взглядом. Будто внутри сознания Артёма упала какая-то заслонка, и Хокусай увидел нечто…
И противостояние кончилось. Хокусай расслабился, тоже улыбнулся, похлопал Артёма по руке, повернулся и двинулся к выходу. Молчание и жест. Этого было достаточно, чтобы Грива вздохнул с облегчением. Хокусай Танимура не видит в нем чудовища, «носителя чуждой программы». Грива может ему доверять. В определенных пределах, разумеется. Но это уже лучше, чем ничего. Намного лучше.
