Алексей Ивакин - На взлет идут штрафные батальоны. Со Второй Мировой – на Первую Галактическую
Харченко обернулся, с удивлением увидев Крупенникова, склонившегося над потерявшим сознание Автарком. Сергей усмехнулся: «манагер» – он «манагер» и есть… хотя вообще-то он сегодня молодец. Да и вчера все правильно понял. Есть у него еще шанс человеком стать, определенно есть. Совсем, правда, маленький…
– Время вышло. Кто не успел, тот опоздал. По одному на выход. Руки держать за спиной. Виталик, иди первым и Маурью прихвати. Я замыкаю. Все, пошли, граждане преступнички…
Когда шеренга арестованных спустилась вниз, над островом, едва ли не впервые со дня основания Научного центра, завыла тревожная сирена: служба воздушного наблюдения засекла приближающиеся чужие гравилеты.
Впрочем, это уже ничего не могло изменить…
А на беломраморной стене здания Ученого Совета осталась сделанная несмываемым молекулярным маркером короткая надпись. Всего одно слово и три восклицательных знака.
«ПОБЕДА!!!»
Когда идущий позади шеренги арестованных Харченко успел ее сделать, так и осталось загадкой.
Планета Агрон, система Веста, 2297 годНачальник штаба сидел и корпел над… Нет, вовсе не над своим неизменным электронным штабным планшетом, с которым не расставался ни на миг.
Капитан Лаптев сидел и в очередной раз рубился в найденную где-то на просторах Сети древнюю стратегическую игрушку по мотивам Второй мировой войны. На этот раз он играл за японцев. За русских уже отыграл несколько вариантов, за немцев – тоже. За противника вообще играть милое дело. Главное – не думать, что вот этот юнит на самом деле не электронная фигнюшка, а десять тысяч пацанов.
За французов играть было неинтересно. Шансов у них не было, не успевали даже развертываться. Еще не интереснее за англичан. Главное, выдержать год и не пустить немцев на свой Остров. Легче всего играть за США. Сидят себе на своем континенте, с кем хотят, с тем и дружат. Как-то раз, в перерывах между реальными боями, Лаптев взял да вступил Штатами в союз с Германией. Остановился он под Москвой. Перегрузился и начал играть за Родину. Немцы под Москвой. Американцы высаживаются под Владивостоком. Японцы с радостным гиканьем берут Камчатку и Колыму. Итальянцы, турки и персы сгрызают южное подбрюшье страны Советов.
Проиграл.
Проиграл и задумался. А каково было тогда, в настоящем сорок первом? Нет, конечно, он помнил, каково это было, когда в белом от жары небе вечно висели «Юнкерсы». Когда они копали ячейки и сидели в этих ячейках, сжимая трехлинейки, и думали – а наши-то где?
А наши это и были – лейтенант Лаптев и три его бойца, оставшиеся от целого взвода. Дан приказ – держать оборону. Вот они и держали. Ровно пять минут держали, пока патроны не кончились. Стреляли из винтовок по смотровым щелям немецких танков. Потом ужами в кусты утекли. Повезло, живы остались. Какой это бой был по счету? Пятый, десятый?
Но ведь сдюжили же! Сдюжили! Все сдюжили. И Лаптев сдюжил, и бойцы его. И другие сдюжили. И Сталин – сдюжил. Вот смог бы он, капитан Лаптев, сдюжить на его месте? Мог бы, а?
Вот после летних боев сорок первого Лаптев и стал интересоваться тактикой и стратегией современного боя. Буквально каждую свободную минуту он посвящал изучению военной науки. Ребята изумлялись – артобстрел, а Лаптев книжку листает в блиндаже, не обращая внимания на сыплющуюся землю. На переформировании командиры – в город, а он конспекты пишет. Его так отец научил – любое дело должно быть сделано на «ять»! Иначе просто нет смысла.
Вот и сейчас, завершив обычную рутинную работу штабиста, Лаптев снова уселся играть в симулятор Второй мировой. Хм, а вот интересно, почему именно Второй? Что, наполеоновские войны мировыми не были? А поход Александра Македонского? Он как раз в пределах ТОЙ Эйкумены был. А Римская империя? Все эти бесчисленные войны что, не считаются? Или по количеству жертв до некого стандарта не дотянули?
Эх, люди, люди…
И чего нам, людям, дома-то не сидится? Неужели без войн никак нельзя? Впрочем, кое-кто вон уже попробовал – и чем все закончилось? Ага, войной…
Может быть, хоть в этот раз удастся все изменить?
И эта война станет последней?
Капитан Лаптев вздохнул и направил очередную японскую дивизию в китайскую провинцию с пошлым названием Хуньнань. И в этот момент он вдруг как никогда в жизни остро позавидовал Крупенникову с Харченко. Если бы капитан умел напиваться, не теряя рассудка, как они, то, наверное, между боями и не вылезал бы из алкогольного дурмана.
Но слишком уж часто Лаптев видел, как алкоголь убивает на войне. Очень часто…
«А пойдем немцев подразним?»
«Кто, я не смогу с первого выстрела завалить?!»
«По горлу я его ножом, и брызнуло так… Сейчас покажу…».
«Да брось, сейчас взрыватель выкрутим, и…».
– Капитан, ты готов? – внезапно сказал комм голосом комбата.
– Конечно, – на автомате ответил Лаптев, с трудом отрываясь от своих размышлений.
– Шагай к шлюзу. Там ждем.
Начштаба с сожалением посмотрел на экран, вздохнул и вышел из каюты. Игра игрой, а реальность – реальностью. Впрочем, а чем реальность отличается от игры? Вот попали они в XXIII век И все в их руках. В их руках – человечество. Начать с нового листа? Нет, конечно, будут проблемы и ошибки в решении этих проблем. Это после потомкам будет казаться, что надо было сделать так, а не эдак. Но это потом, а вот сейчас? Прямо сейчас что делать? Причем делать так, чтобы правильно, чтобы после стыдно не было? Вариантов-то есть масса, но какой из них правильный? Нет, даже не так: не «какой правильный», а какой «подходит большинству»? Потому как все равно будут недовольные. А может и неплохо, если они будут, эти самые недовольные! Сделать всех счастливыми да добренькими кое-кто уже вон попробовал…
Транспортный бот мягко опустился на землю. Медленно опустилась аппарель, и солнечный свет ринулся в полутемный мрак десантного отсека. Первым шаг наружу сделал майор Крупенников. Ему так положено. Он командир. Он – первый во всем. И пробу с кухни снять, и под огнем встать. Вторым…
А оба и шагнули – и Харченко, и Лаптев. Эх… Если был бы жив Яша…
Командиров встречали на Агроне всем личным составом. Как и положено, выстроились буквой «П». Долги были проводы. Очень долги. Коротка была печаль. Агрон тогда горел и вонял дымом. Пять минут они прощались с могилой Яши. И с неофициальным комендантом планеты старшим лейтенантом отцом Евгением.
Расплатились за вчерашнее завтрашним.
Будем строить новый замок на новой земле.
Получится ли?
Крупенников шагнул чуть вперед.
За его спиной выстроились офицеры, вернувшиеся с Земли на Агрон. Солнце блестело на наградах – вечность сверкала на штыках.
– Мы дорого заплатили за этот мир. Очень дорого, – кашлянув, сказал комбат. – Спасибо вам, ребята. Живым и мертвым спасибо.
Никакого протокола не было. Не было салютов и поднятия флагов – за неимением таковых. Поэтому никто не удивился, когда майор Крупенников вдруг опустился на одно колено. А потом на второе.
Харченко оказался вторым.
А кто был третьим?
Да, наверное, все…
Молчали они минуту, а может, и больше. Всех павших разве за минуту упомнишь?
– Воздух все еще пахнет сгоревшим порохом, – не поднимая голову, сказал комбат. – И я очень хочу, чтобы и этот мир, и все другие миры ощущали этот запах в последний раз. Но для этого надо порох держать сухим. Всегда. Чтобы те, кто умер на наших руках…
Майор, не спеша, встал:
– Чтобы те, кто умер на наших руках, гордились нами. И любили нас. Мы живы, пока наши товарищи любят нас. Будем же достойны их. Спасибо вам…
Крупенников обернулся и легонько кивнул Лаптеву.
Начальник штаба потянулся было к своему комму, но тут в строю добровольцев и бывших узников неожиданно возникла какая-то суматоха. Майор поднял ладонь: «мол, не спеши»… Будто Лаптев и сам не понял, что спешить не надо. Потому как…
На небольшую пыльную площадь выскочили два ящера, на спинах которых сидели люди. А следом торопливо шагал отец Евгений.
Руки многих бойцов машинально поползли к оружию.
– Здравия желаю, товарищи офицеры! – козырнул один из наездников, лихо спрыгивая на землю. Спешились и остальные.
– Извиняюсь, что опоздали, но уж больно удивить вас хотелось, – пояснил подошедший священник, подходя. – Вот, понимаешь, приручили зверюшек. Одна, правда, лапы недавно сломала, но уже начинает ходить…
А потом они долго обнимались.
А потом…
Да много чего было потом.
Подбрасывая в небо шлемы, снова и снова обнимались и плакали от радости. Сидели у костров, опорожняя канистры с крепким алкоголем. Наперебой и невпопад пели песни и стреляли вверх.
