Виктор Лебедев - Летящий вдаль
– Ну вот, а вы сомневались! Надеюсь, нас там не поджидает засада или растяжка. Но если что, братцы, не поминайте лихом.
И он первым скрывается в темном узком коридоре. Следом просачиваемся и мы, осторожно ступая по покатому бетонному полу. Каменные своды остались позади, вокруг – бетонные плиты, сквозь стыки сочится влага, под ногами шуршит всевозможный мусор. Но вонючая водичка осталась там, за спиной, что не может не радовать.
Коридор ощутимо забирает вверх, но идти пока комфортно. Мы не торопимся, медленно перебираем ногами, готовые к любой западне, пролому или яме – не хватало поломать себе ноги, в двух шагах от цели. Иногда под подошвами хрустят кости, но нам не хочется выяснять, кому они принадлежат.
– Где-то здесь должен быть вход в подвал университета, – шепчет над ухом Лёша.
Низенькая дверь, и впрямь, находится быстро. Коридор выводит прямиком к ней.
– Для гномов ее, что ли, делали? – бурчит Данилов, оглядывая ржавый замок.
Кругом паутина, на которую налипла грязь. Видно, что здесь давно не было ни одной живой души. Крысы не в счет – сомневаюсь, что у них есть души. Эти мелкие твари сейчас пищат и копошатся в отсыревших коробках и ящиках у стен, в ворохе сгнившего тряпья. При свете фонаря я вижу, что они не опасны. В метротуннелях встречаются куда более опасные особи, эти по сравнению с ними – сущие задохлики.
Замок в двери – не преграда, его ригель, изъеденный коррозией, рассыпается, когда я дергаю за ручку. Дверь тут же слетает с петель, и мы едва успеваем отпрыгнуть в сторону.
– М-мать! – ругается Данилов сквозь зубы – край двери застыл всего в паре сантиметров от его ног.
– Нельзя поаккуратнее было?! – шипит щербатый. Он явно хочет добавить что-то еще, но Лёша взмахом руки обрывает неначатую перебранку. Оно и к лучшему – я как раз прикидывал, что у ретивого бойца по-прежнему избыток зубов в пасти. Щербатый что-то бухтит, прожигая меня взглядом. Надо повнимательнее за ним следить, от такого вполне можно ожидать удара в спину.
Короткая лестница выводит нас в затхлый подвал университета. Сквозь узенькие, забранные решетками окошки в подвал проникает дневной свет с улицы, и в этих светлых пятнах столбом стоит пыль. В подвале ожидаемый беспорядок: повсюду истлевшая бумага, разломанные ящики с хламом, гнилые доски, у стен свалены железные прутья, поломанные парты, стулья, лавки. Пищат крысы, недовольные нашим вторжением в их владения, но главное – подвал кишит блохами. Они прыгают на лица и руки, кусаются, раздражают. Только чумы нам какой-нибудь не хватало!
Торопливо оглядываю интерьер:
– Кажется, есть идея.
Калужский Государственный университет им. К.Э. Циолковского
Густые кусты с еще не облетевшей листвой на выходе из подвала оказались весьма кстати – семь человек за ними вполне смогли укрыться. Пока все идет без сучка и задоринки, если не считать рептилии в коллекторе, ну это уже издержки нашего мира. Легкий ветер гуляет по двору перед КГУ, пригибает высокую траву, сдувает пыль с карнизов здания университета.
– Подождем немного, – шепчу я Лёше. – Пусть разгорится, как следует.
За спиной сквозь подвальные окошки видно, как там пылает огонь – ящики, мебель и бумага занялись в два счета. По моим расчетам, дым скоро проникнет в помещения выше, и, надеюсь, немного отвлечет охрану. Да и видимость станет похуже. Пока выжидаем. Да и передохнуть не помешает после марафона по канализации.
– Итак, ты говорил, что в курсе, где находится твой флаг. Не поделишься информацией?
Лёша кивает.
– На первом этаже актовый зал. Флаг лежит на постаменте.
– Вряд ли вся охрана сосредоточена в одной комнате, – размышляю я. – Было бы глупо. Напомни, сколько у Братства человек?
– Не считая тех, кто сейчас на Частоколе, человек двадцать.
– Ладно.
Недалеко от нашего убежища я замечаю окно без стекол и пихаю Лёшу в бок.
– Сейчас разведаю.
Подползти и подтянуться на руках – дело несложное. Взгляду открывается полутемный коридор или холл, в котором уже вихрятся клубы дыма. Вдалеке слышны крики.
– Ты не высовывайся так сильно, – слышу голос Лёши позади, – а то снимут еще ненароком.
– Далеко отсюда до актового зала?
– Метров пятьдесят по коридору. Попробуем, – отвечает он на мой следующий вопрос, уже готовый сорваться с уст.
Тем временем, паника внутри нарастает. Голоса слышатся все ближе.
– Скоро во двор выбегут проверить. Пора, – заключает Лёша.
Через минуту мы все уже внутри, жмемся к квадратным колоннам. Дым разъедает глаза – уж и не знаю, союзник он нам, или противник.
– Что ж, Алексей, времени у нас в обрез. Веди, а то скоро станем, как слепые котята.
Крадемся вдоль стен. С каждым пройденным метром видно все хуже, глаза слезятся, дышать непросто. Едкий дым заставляет сжиматься горло в спазмах. Вдруг откуда-то сбоку выскакивает человек с «калашом» наперевес, налетает прямо на Лёшу, и лишь тогда замечает Сынов Сопротивления. Но предупредить товарищей боец не успевает – могучий удар обрушивается на его голову, отправив в нокаут. Лёша довольно хмыкает, потирает руку. На мгновение мне кажется, что он получает от этой операции удовольствие. А если задуматься, то, наверное, так и есть – ведь настоящий Маневр берет начало от ролевых игр, ради которых и съезжались люди из других населенных пунктов в Калугу. Я вижу в этом лишь неоправданную глупость.
По пути мы обезвреживаем еще двоих: одному сворачиваем шею, другому везет больше – сломанная кисть и отключка из-за пережатой сонной артерии. Наконец, перед нами слегка приоткрытые двери актового зала.
Лёша оборачивается ко мне, подмигивает:
– Уж как повезет, братуха. Помирать, так весело!
В следующую минуту он рывком распахивает дверь так, что она чуть не слетает с петель.
Мы вваливаемся в задымленное помещение и бросаемся в разные стороны вдоль стен. Щелкают выстрелы, за спиной кто-то охает. Открываем огонь в ответ. Слышен звук падающих тел, грохот, трехэтажные матюки. Метрах в десяти от меня виден постамент. Вероятно, именно там искомая книга. От стены слева отлипает фигура и бросается вперед. Узнаю Лёшу. Он держится за плечо, левая рука безвольно болтается – видно пуля зацепила.
Стреляю в ту сторону, откуда видны в дыму вспышки. В ответ меня накрывает очередь из автомата: пули вгрызаются в стену над головой, выбивая куски штукатурки и бетона. Падаю на колени и ползу за перевернутую лавку, умом понимая, что от пуль она меня не спасет. Но хотя бы скроюсь из вида охранников. И в этот момент слышу торжествующий вопль Лёши, перекрывающий звуки выстрелов.
Сразу стихает стрельба, из укрытий выглядывают защитники и оставшиеся в живых Сыны Сопротивления. Все трут глаза и надсадно кашляют – дым забивает легкие. Ищу Данилова и нахожу его целым и невредимым, лишь на лбу кровоточит длинная царапина. А посреди актового зала стоит на неверных ногах, покачиваясь, как маятник, Лёша, и в его вытянутой руке – книга. Тот самый флаг, ради которого все это затевалось. Слезящиеся глаза Сына Сопротивления излучают радость, он пытается улыбнуться, но из угла его губ тянется струйка крови, ноги подкашиваются, и он оседает на пыльный пол, вывернув простреленную руку под неестественным углом.
Все, кто остался в живых в комнате, устремляются к нему, склоняются над телом. Я отталкиваю в сторону кого-то, стоящего на пути. Взгляду открывается уже бездыханное тело, с десятком пулевых ранений в груди, явно несовместимых с жизнью. Но все-таки, прежде чем замертво свалился на пол, он сумел добраться до флага и положить конец бойне. Бросаю мимолетный взгляд на книгу, выпавшую из его рук – стертый до дыр мягкий переплет и частично уцелевшее название: «..тро..33». На лице Лёши навсегда застыло выражение счастья.
* * *Из Сынов Сопротивления выжило трое, но сейчас, по окончании Маневра, они с Братством вновь единое целое. У них общие цели и задачи, все другое отодвинуто на год, когда они снова станут выяснять, кто достоин быть у руля. По сути, смена власти мало что меняет. Просто одни шизики сменили других.
– Надо проинформировать защитников Частокола. Отправьте гонца к лейтенанту, – распоряжается щербатый. После смерти Лёши он считает себя главным. – И «додж» наш пригоните.
В кузове «доджа» привозят и мой байк. Стаскивают на землю, и один из местных тут же усаживается на него, закинув одну ногу на руль и изображая, как он мчится на железном коне. Я подхожу и грубо спихиваю его с седла, а потом еще и отвешиваю подзатыльник.
– Никогда не садись без спроса на чужой мотоцикл!
Мужик обиженно ворчит, но ретируется, не посмев встретиться со мной взглядом. Я откатываю байк под одинокое деревце возле какой-то низенькой, словно вдавленной в землю хибары. Затем присоединяюсь к Ивану, беседующему с новым главой Сынов Сопротивления.
Мы бредем по территории университета. Как же хорошо оказаться на свежем воздухе после задымленных помещений!
