Игорь Пронин - Чистилище. Побег
– Что будет, если мы откажемся и захотим уйти? – тут же спросил Максим, и его друзья испуганно уставились на него. – Нам вернут оружие?
– Оружие – собственность общины. – Храмцова смерила Максима мрачным взглядом. – Если вы отказываетесь от чести стать членами общины мутобоев, вашу дальнейшую судьбу рассмотрит специальная комиссия. Такого прежде не случалось. Но хочу сразу напомнить: вы были внутри базы. Нечленам общины вход сюда категорически запрещен из соображений безопасности.
– Но нас привели силой!
– Товарищ полковник! – испуганно перебил его Валька. – Макс хочет сказать, что нам у вас нравится, очень! Но мы ведь почти совсем ничего о вас не знаем.
– Это потому, что вы пришли издалека. Что ж, у вас будет шанс узнать больше во время испытательного срока. Но только в том случае, если вы хотите стать членами нашей общины. Мне кажется, у вас нет уверенности.
– Есть! – Валька толкнул Максима в бок, а Алла кивала каждому его слову. – Мы, конечно, хотим стать мутобоями! Но вдруг мы недостаточно достойны, и…
– Это решит комиссия. Итак… – Храмцова посмотрела в глаза Максиму. – Вы готовы?
– Да, – ответил он, прочтя в ее серых глазах готовность вынести смертный приговор. – Да, мы готовы.
– Тогда возвращайтесь на гауптвахту и выполняйте все требования конвоя. От вашего поведения зависит очень многое. Если будут какие-либо вопросы или жалобы, вы можете обратиться с ними в установленном порядке, то есть через начальника конвоя. На сегодня это все.
По пути назад на гауптвахту, Валька, невзирая на тычки конвоиров, нашептывал на ухо Максиму о преимуществах жизни в общине. Что хорошего бродить втроем, если есть возможность жить, как люди, в надежной крепости? Без оружия им долго не продержаться. А здесь – совсем не то, что в Цитадели или Березовом срубе! Тут есть книги и порядок, тут даже есть семьи, и за детьми наверняка следят не так, как в их одичавшей общине.
– Тут замуж выходят! – бестолково поддакнула Алка. – Как у нас раньше.
Максиму очень хотелось накричать на них, но аргументов для спора пока имелось маловато. Да и в своих чувствах он пока не разобрался. Просто ему не нравилась эта община, сильная и многолюдная, вроде бы даже совсем не дикая. Что-то в ней отталкивало его.
Глава шестнадцатая
«Чистые» и «грязные»
Известие о начале Охоты быстро облетело всю Базу. Обычно внутренний двор был почти пуст, а теперь по нему то и дело пробегали, нещадно колотя старый бетон, группы мутобоев. Одних отправили укреплять границы плантаций, другие раскладывали костры для дымовой завесы, третьи, ругаемые и первыми и вторыми, возились с огромными воротами. Одну створку заклинило, и теперь отряды сталкивались в узком проходе, вынужденные давать дорогу друг другу. Наконец подполковник Муртанян приказал собрать всех свободных, чтобы решить проблему грубой силой. Свободных, само собой, не нашлось, и к нему направили всех, кто оказался под рукой. В том числе и дежурный конвой, в чьем попечении находилась гауптвахта.
– А я им с утра говорил: по случаю Охоты нас охранять никакого смысла нет! – обрадовался Воронок, всего восемь дней погулявший «на воле» и снова оказавшийся взаперти за очередной проступок. – Все равно мы будем сами по себе действовать.
– Почему? – Максим встал возле открытой двери, но выходить во двор не стал, чтобы не нарушить какого-нибудь очередного «правила». – Нас освободят на сегодня?
– Сегодня свободных нет! Крупную стаю мутов засекли, говорят, до пяти сотен! То, что надо для хорошей охоты, сразу летний план перевыполним. Сейчас их заманивают к Базе. Ох, там и горячо! Такая толпа! Ну, наши с огнем и самопалами ведут их, куда надо. Тут уже для них огненный лабиринт сделают, чтобы прямо в ворота направить.
– Зачем?
– Ты так и не понял, как мы охотимся? – Воронок рассмеялся. – Тогда сам увидишь! Все, нас зовут: пора дрова закладывать!
Пока где-то, еще довольно далеко от Базы, как называлась крепость общины мутобоев, отчаянные следопыты управляли бешеной стаей мутов, арестанты готовили их смерть. Как именно это произойдет, Максим понял, когда их провели по лестницам на большой дровяной склад. Он уже бывал там, но вводили заключенных с другой стороны. Тогда они приносили нарубленные дрова, а вот теперь их задачей оказалось швырять дрова в специально прорубленные в бетоне окошки, прямо во внутренний двор. Тут же оказались старшие дети и «занятые детьми женщины», то есть беременные и кормящие. К ним с самого начала отправили Аллу, которая, получив возможность во время работы общаться с Валентином, просто расцвела. Они редко виделись с девушкой в прошедшее со дня их поимки время, а когда удавалось переброситься парой слов, она только и говорила, как на Базе все хорошо устроено.
– Неужели они не прорвутся назад сквозь ворота? Такой толпой они бы их легко проломили.
Максим, задержавшись у окошка, смотрел вниз. Посреди двора располагалась шахта, широкая яма глубиной метров двести. Вот туда с помощью огня и собирались загнать сотни мутов. Падая с огромной высоты, почти все гибли, но прочная кожа в основном оставалась цела. В этом и заключался смысл Охоты, потому что мясом тварей общинники легко могли себя обеспечить и без хитроумных облав. Однако самопалы не жалели кожи мутов, а она была очень нужна: ее продавали «чистым», в Петербург. Мутов в этих краях, как выяснилось, было куда больше, чем привыкли обитатели Цитадели. Сказывалась близость моря, больших рек и города. Даже зимой тут бродили целые стаи, да и подо льдом спали тысячи готовых пробудиться мутов.
– Поэтому плантации они только рядом с Базой могут иметь, и многого не хватает. Им «чистые» откуда-то привозят на «паровиках», – объясняла Алла Вальке, интересовавшемуся экономикой мутобоев. – Даже лекарства какие-то привозят, представляешь? Я видела у женщин таблетки и бинты! И спирт! Макс, как же они назад побегут, когда дрова уже загорятся? Говорят, будет много дыма, и муты, даже если захотят, не поймут, куда им бежать спасаться. Так что просто от огня будут шарахаться, вот все в ямищу и полетят. То есть в шахту. Валечка, а я тебе кусочек сушеной рыбки принесла! Попробуй!
Алла менялась с каждым днем. Она уже не выглядела запуганной, все больше болтала… Судя по всему, женщины мутобоев ее не обижали. Может быть, тут бесплодие вообще не причина для травли? Максим внутренне пожал плечами. Происходящее с Аллой его не интересовало.
– Попробуй! – Валька отломил кусочек рыбы и протянул другу. – Соленая!
– Тихо ешьте, не показывайте никому! – всполошилась Алла, сердито покосившись на Максима. – Рыбы мало, ее разводят только для детей и тех, кто как я, мутятины не ест.
– «Мутятины»?.. – Максим фыркнул. – Вот же слово! Мясо и есть мясо, зачем его как-то называть.
– Здесь к этому с уважением относятся! – Алла поджала губы. – Есть даже старшие офицеры, которые не едят мутов, потому что это близко к людоедству. И мутобои их едят, только пока не достанут свинов. «Чистые» говорят, что обязательно найдут свинов. Тогда мы будем разводить свинов и мутов есть не станем. Свины вкуснее, и не из людей получились!
– Ты уже говоришь про мутобоев «мы»? – Максим проглотил таявшую во рту соленую рыбку, отметив про себя, что мог бы есть такое вечно. – Алла, ведь нас силой заставили здесь остаться. То есть ты, конечно, не обязана идти с нами, но…
Окрик Воронка, назначенного старшим над арестантами, заставил их вернуться к работе. Максим, продолжив таскать дрова, искоса наблюдал за Валькой. Он, конечно же, тоже хотел остаться. Жизнь на Базе, конечно, была устроена хорошо, поэтому и хромому нашлось бы и дело, и «паек», как тут называли еду. Мужчин, само собой, было меньше, чем женщин, которые не обращались во время беременности, поэтому он даже мог бы выбрать себе жену из трех-четырех кандидаток. Максиму очень хотелось бы посмотреть на Алку, если бы ее возлюбленный предпочел ей другую, но для себя он уже все решил: он пойдет дальше. Не для того он так мечтал уйти от дикости Цитадели, унижался и страдал, чтобы удовлетвориться коротким счастьем дороги. Конечно, о том, чтобы вернуть автоматы, даже речи не могло быть, их берегли и хранили в каком-то секретном месте, но Максим был согласен уйти и безоружным. Иначе терялся смысл всей его жизни.
– Решил остаться, да? – спросил Максим приятеля, когда они вдвоем взялись за бревно. – Скажи честно.
– Ну чем, чем тебе здесь плохо?! – взмолился Валька. – Может, прожили бы тут год или два…
– Ага, ты бы завел детей и стал бы ждать, пока они вырастут.
– Ну чем же плохо завести детей?! Тут дети, а не «мелкие», как у нас! Вспомни, как нас растили. Мы можем так же воспитывать своих детей, и они вырастут в сытости и безопасности!
– Не верю! – Максим задержался у окна, глядя на укреплявший открытые ворота отряд. – Суетятся… Наверное, уже скоро пригонят мутов. Нет, Валька, я не верю в будущее мутобоев. Как ни крути, а тут все то же самое: железа много, но оно все старое, просто его до сих пор много в больших городах. Но оно ржавеет и однажды все равно кончится. Сама База рассыплется! Воронок ведь рассказывал: если железо не совать в бетон, то бетон получается слабый. Железо пока есть, но ведь это только пока. Да и цемент «чистые» не все время будут возить. Однажды все кончится, как этот… Как сахар! Ведь ты слышал: они постоянно поднимают цену! Значит, всего постепенно становится все меньше.
