Татьяна Бурносова - Новая Зона. Тоннельная крыса
Андуевский не спеша раскурил трубку, вышел на балкон, постоял там немного, вернулся в комнату и спросил:
– Значит, две недели еда в рот не лезет?
Мужичонка покраснел, кивнул и потупил взор. Андуевский вытряхнул пепел из трубки на клочок газеты, аккуратно завернул и протянул мужичку:
– Разведешь теплой водой на две клизмы – утром и после обеда.
Вольдемар закивал, взял пакетик и вопросительно уставился на книжку.
– Книжку оставлю себе. Буренку все равно не вернешь. В понедельник жду на семинары. Неуч.
Вольдемар начал мелко-мелко кланяться, поспешно отступая к двери, и наткнулся спиной на входящего Якимовича. Подскочив от неожиданности на полметра, мужичонка зыркнул на Якимовича и, не говоря ни слова, вывалился за дверь.
Поставив на стол бутыль с кефиром, Якимович поинтересовался:
– Что за субъект?
– Понимаешь, Мотя, – не спеша начал Андуевский, сосредоточенно нагревая страницу Вольдемаровой книги зажигалкой, – субъект сам по себе неинтереснейший. Прямо скажем, скучный субъект. Обязали его мои семинары посещать – с целью повышения квалификации. А чего ее повышать, когда квалификации у него нет!
– То есть как нет? – не понял Якимович.
– Ну, так – нет. Чистый лист бумаги в плане общественно-полезного труда. Запущенный случай. И так у него организм, понимаешь, устроен – что на генетическом уровне сопротивляется любой попытке привить ему работоспособность.
– Вот это да! – восхитился Якимович. – И что происходит?
– Ну что происходит… есть вот не может вторую неделю. Книжонку выменял с целью меня нейтрализовать как агрессора.
– Что за книжонка?
– «Нейролингвистическое программирование».
– Чего это?
– Да ничего особенного, тупиковая ветвь эволюции. Потом на досуге расскажу. Дело не в том, книжка-то двойная! Оч-чень, очень любопытный экземпляр.
С этими словами Андуевский разложил книжку на столе и ткнул пальцем в страницу, которую нагревал:
– Видал?
Якимович придвинулся поближе. Печатный текст на странице сильно побледнел, а сквозь него яркими синими буквами проступил рукописный: «Самую простую водку передвоить на сухих лимонных корках и этой перегнанной водки налить 4 штофав бутыль, которая должна быть обязательно толстого стекла; взять 12 золотниковкорицы, 4 золотникабадьяну, по 5 золотниковкардамона и мушкатного цвету, мушкатных орехов 2 штуки, все это растолочь, а орехи стереть на терке и положить в бутыль с вином. Тогда эту бутыль обмазать крутым ржаным тестом в 3 пальца толщиною и ставить в вольный дух, после хлебов на ночь, 4 дня сряду, а утром всякий раз бутыль вынимать. После 4 суток слить и подсластить, полагая на штоф по 1 фунтусахара».
– Ну, дела! – присвистнул Якимович.
– Да-а, – с нежностью погладил книжку Андуевский, – мощный вклад внес Вольдемар в мою коллекцию рецептов!
Якимович налил в стакан кефир, отхлебнул и поинтересовался:
– А что ты с ним делать будешь?
– С Вольдемаром? Ну, что… прививать ему насильно трудовую ответственность – бессмысленно. Будем менять мотивации.
– Чего-чего? – не понял Якимович.
– Да так, – уклонился Андуевский. – Клин клином вышибать, Вольдемар ведь тоже тупиковая ветвь эволюции.
Якимович подозрительно уставился на книжонку, потянул ее к себе, аккуратно закрыл и спросил:
– Лев Николаич, а ты, случаем, не опробовал уже новый рецептец?
– А что? – встрепенулся Андуевский.
– Ты водку от содержания книжки профильтровал?
Андуевский неопределенно пожал плечами.
– То-то я смотрю: трудовая ответственность, мотивации. Понабрался. Чем этот Вольдемар занимается?
– Вообще? Ну… эта… домовой.
– Чего-о? – обалдел Якимович. – Лев Николаич, ты меня пугаешь! На-ко выпей давай, – сунул он Андуевскому стакан с кефиром.
Андуевский послушно выпил, скакнул в угол и радостно закричал:
– А смотри, Мотя, какое я колесо сделал!
Якимович шарахнулся в сторону. Андуевский схватил велосипедное колесо и начал бегать по комнате, изображая водителя грузовика. При этом он крутил колесо в руках, кричал «би-бип», огибая стулья и стол. Якимович сложил руки на груди и терпеливо молчал. Через некоторое время Великий аналитик устал, запыхался, с размаху плюхнулся на диван и спросил:
– Не поверил?
Якимович скептически покачал головой. Андуевский посмотрел на колесо и со вздохом поставил его обратно в угол.
– Вольдемар – вахтер в доходном доме. Сидит себе весь день на диване, чай с медом пьет и следит за тем, чтобы коммивояжеры не беспокоили жильцов. А по вечерам двери вовсе запирает и медовуху пить начинает, которую ему коммивояжеры приносят в качестве взятки. Но он неприступен. И пьет тихо. Аккуратно.
– Интересное дело. А зачем его к тебе на семинары направили?
– А затем, друг мой, что поступило на нашего вахтера катастрофическое число жалоб. От жильцов упомянутого дома. Продержал он их не так давно на сыром воздухе два часа. В дом не пускал.
– Как так?!
– Да так – очки потерял, растяпа. А без очков жильцов от коммивояжеров отличить не мог. Вот и не пускал никого вообще! Так что направили его ко мне на семинары в надежде, что разовью я ему нюх или внутреннее зрение. Или еще какую полезную вещь…
Якимович с интересом посмотрел на Андуевского:
– И никак?
– В этом случае, Мотя, как говорится, медицина бессильна… Однако интереснейшая вещь происходит: когда Вольдемару полезные свойства привить пытаешься – он как вирус гриппа мутировать начинает. Думаю, что он и без меня чего хочешь в себе разовьет, лишь бы не работать.
Якимович насупился, встал и тихо сказал:
– Ты его специально провоцируешь, чтобы на мутации поглядеть? Ну и кто ты после этого?
В комнате резко похолодало, стало как-то сумрачно и неуютно. Андуевский растерянно заморгал:
– Мотя, ты чего? Вот докатились… Ты книжку брось! Похоже, не все с ней шито-гладко!
Якимович положил книжку на стол и отряхнул руки. Посветлело. Книга с тихим шипением растеклась по столу вонючей лужицей и немедленно испарилась. Якимович чихнул:
– Что это было, Лев Николаевич?
– Сам не знаю! Эх, только один рецепт успел узреть, – запричитал Андуевский, – ну, Вольдемар! Жулик! Я ему в понедельник ген трезвости за это развивать начну! Он у меня мед на дух выносить перестанет!
– Расскажешь потом про мутации, – усмехнулся Якимович и пошел на кухню готовить ужин.
* * *– Интересно? – спросил «мотоциклист», когда Снифф закрыл тетрадь.
– Нормально. Хочешь почитать?
– А что там?
– Я же говорю – нормально… Откровение. Про вердамельт.
– Про что?!
Тетки с автоматами, похоже, тоже заинтересовались. Ну да, секта же. Мало ли что там за откровение. Может, Снифф новоявленный апостол, недаром с ним сам Граф так учтиво обращается.
«Мотоциклист» сделал несколько шагов к сидящему на матрасе Сниффу и протянул руку. Ту самую, раненную, обмотанную окровавленным бинтом.
Такого подарка судьбы капитан не мог упустить. Корешком тяжелой тетради он с размаху рубанул по бинту, а когда «мотоциклист» взвыл и выронил пистолет, чтобы рефлекторно схватиться за больное место, пнул его в колено и подхватил упавший «Грач». Щелкнув предохранителем, Снифф выстрелил в ближайшую к нему бабу-автоматчицу, но не попал. Капец, подумал он, доигрался, но бабы неожиданно побросали автоматы и кинулись наутек, мигом растеряв свою нордическую воинственность.
«Мотоциклист» откатился в сторону и притих.
Братья переглянулись, а Рахматулло подобрал автомат и отсоединил рожок.
– Патроны есть, – сказал он. – Автомат заклинило, грязный.
Второй «калашников» был вообще не заряжен.
– Однако! – Вадим изо всех сил врезал кулаком по матрасу. – Если бы я раньше знал…
– Ну, наверху они с кем-то все же воюют, поэтому лезть туда не следует. А вот тут, – Снифф встал и топнул ногой по металлическому полу, – вот тут лезть можно.
С этими словами он просунул пальцы в едва заметную прорезь, поднатужился и поднял лист. Под ним открылся квадратный проем со ступеньками, круто уходящими вниз.
– Я идиот, – потерянно пробормотал Вадим. – Сидел рядом с выходом и чуть не сдох тут…
– Ты ж не знал, – успокоил его Снифф. Потом взглянул на по-прежнему затаившегося «мотоциклиста». – Обойму запасную давай.
– Нету, – виновато ответил человек в шлеме. – Там, в пистолете, пять патронов, и все.
– Рахматулло, обыщите его, пожалуйста. И ножик заберите.
Таджик меланхолично обшарил «мотоциклиста», забрал мачете, но больше и впрямь ничего не нашел. Вадим снял с человека в шлеме бронежилет и напялил на голое тело.
– Маловат чуток, – заметил он, – но лучше, чем так.
