Алекс Орлов - Рекс
Заметив приближение молодой хозяйки, он улыбнулся, но без особой радости, должно быть, понимая, что крепко перед ней провинился.
– Ну, здравствуй, Казлиц, – сказала Тилли, останавливаясь в трех шагах от охранника и сцепляя руки за спиной, как делал полицейский детектив в одном крутом фильме. Еще он раскачивался на каблуках остроносых ботинок, но на Тилли сейчас были кроссовки.
– Здравствуйте, мисс Юргенсон.
«Здравствуйте, мисс Юргенсон», – передразнила его про себя Тилли, затем шагнула ближе и прошипела:
– Да я тебя, уррод, из пиджака вытряхну и землю жр-рать заставлю!
– Мисс Юргенсон, если вы о том, о чем мы договаривались, то я не мог, меня ведь… трам-там… меня ведь в командировку отправляли и, между прочим, с личным оружием.
– И чего ты там делал?
– Усиливал резерв, мисс.
– Как ты его усиливал?
– Своим присутствием, мисс.
– И все?
– А что еще? Четверо суток в постоянной готовности. Чтобы, если что… там-тадам… Чтобы сразу выехать и подключиться.
– Короче так, Казлиц, если не хочешь неприятностей… – тут Тилли огляделась, проверяя, не привлекает ли постороннего внимания. – Если не хочешь неприятностей, шокер сегодня должен оказаться в пожарном сарае в ящике с песком, понял?
– Понял, мисс Юргенсон, только…
– Вот смотри, я рассыпаю их возле ноги, видишь? – спросила Тилли, незаметно бросая на газон мелкие камешки.
– Но они потеряются!
– Не потеряются. Нагнешься как бы завязать ботинок и аккуратно все подберешь.
– Спасибо, мисс Юргенсон.
– Помни, Казлиц, сегодня в пожарном ящике.
Сказав это, Тилли повернулась и пошла через малый парк к собачьему сараю, ей предстояло выгулять Триплекса.
Дело как будто налаживалось, и она чувствовала, как улучшается ее настроение после четырехдневной депрессии и ощущения собственного бессилия.
54
Вернувшись после долгого отсутствия в офис, Юргенсон впервые за длительное время почувствовал себя дома. Именно в офисе, а не в своем дорогом доме в Ринбурге, не в шале на озере, где любил посидеть с удочкой, и не в «спа-деревне», где у него имелись собственные апартаменты. Потому что именно в офисе крутился маховик его бизнеса, потому что сюда стекались секретные донесения с других материков и инсайдерская информация от биржевых манипуляторов и именно отсюда Юргенсон, словно генерал, направлял удары своих рейдеров и именно здесь, в ночной тишине, под кофе и тихую музыку из приемника, планировал недружественные поглощения и быстрые продажи захваченных фирм.
– Сэр, здесь скопилось много документов, которые требуют вашего внимания, – сообщил главный бухгалтер, едва Юргенсон устроился в кресле.
– Я потом посмотрю, Генри…
– Прямо сейчас, сэр! Я звонил вам туда, где вы были, но вы отказались меня выслушать!
– А теперь не отказываюсь. Давай их сюда, прямо на стол.
И его тут же загрузили срочными депешами, на многие из которых следовало дать ответ еще вчера или даже раньше.
– Ничего, разберемся, – говорил Юргенсон в ответ на истеричные комментарии главбуха.
– Да там же сроки, а у нас – договор!
– Сроки можно подвинуть, Генри. Не в первый раз.
После того как были сделаны все указания, пришло время личных переговоров с теми, кто не желал передвигать сроки, немного делиться, а также знать свое место.
Юргенсон краснел, сдвигал брови, громко хохотал, прихлебывая кофе, рассказывал скабрезные анекдоты и кричал фирменное «да я тебя, уррод, из пиджака вытряхну и землю жр-рать заставлю!».
За неотложными делами промелькнул обед, что-то там со спаржей и овощами. Улыбки секретарш, рекомендации врача – Тревис вызывал его в офис и, наконец, сияющее лицо Генри, когда он стал получать сообщения, подтверждавшие готовность партнеров сдвигать сроки, делиться и знать свое место.
– Кажется, все налаживается, сэр! Вы просто волшебник! – кричал главбух, врываясь без стука в кабинет Юргенсона.
– Да брось, Генри, какой я волшебник? Просто я умею разговаривать с людьми, вот и все. Пожалуй, на сегодня хватит. Позови Свена, я поеду домой.
Уже темнело, когда обычная колонна из пяти автомобилей несла Юргенсона домой, в тихий благополучный Ринбург.
– Ну что, Свен, хорошо дома? – спросил Юргенсон.
– Да, сэр. Дома как-то привычнее, – ответил тот, отдавая боссу лишь часть своего внимания, а остальную деля между другими машинами с охраной и обочинами дороги. Свенсон должен был видеть все, ведь после недавней схватки с киллерами и работы в Крастоне Юргенсон их с Карротом значительно возвысил. И, хотя Энди Флетчер формально оставался начальником охраны, эти двое почти что дышали ему в затылок.
– Ну, чего вы там болтали меж собой с Карротом?
– Мы мало с ним общаемся, сэр, только по службе.
– Это я и имею в виду. Какие выводы по командировке? Чего нам ждать от такого везения с Рутбергом?
– Там была третья сторона, сэр, это очевидно. Каррот сказал, что те парни, которых он подстрелил, были профи.
– А подальше, Свен? Если подумать пошире, кто там мог развить такую деятельность?
– Имен называть я не могу, сэр, я всего лишь охранник, но нужно искать крупного бизнесмена, который не чурается таких операций для захвата чужого бизнеса.
– Из цивилизованных?
– Ну да, с виду он должен быть вроде как цивилизованным, однако боевиков пускает в дело без колебаний.
– Я не понял, ты меня тоже в эту кучу сваливаешь?
– Нет, сэр. Я работаю у вас уже три года, и ни разу охрана не занималась захватами. Наверно, в среде деловых людей вы считаетесь зубастым, но, как я понимаю, обходитесь какими-то другими средствами.
Они помолчали. Свенсон вернулся к своим обязанностям, а Юргенсон переваривал полученную информацию.
В сущности, ничего нового он от Свенсона не услышал, но мнение не последнего человека в его службе помогало вернее увидеть напрашивающиеся выводы.
– Ты слышал про Камерона?
– Да, сэр.
– Мог он это сделать?
– Мог, сэр, если только такие деньги могли его заинтересовать.
– Вот в этом-то и дело, что для такого туза, как Камерон, там не слишком заманчивая грядка. Конечно, если он вытолкает всех с побережья и останется один, это хороший куш, но ему за этот куш придется провести две сотни больших и малых войн, а это значит, что все не так уж просто даже для Камерона. И потом, это все нелегальщина, а этот мистер сейчас старательно отмывается, чтобы выглядеть, как Белоснежка.
