"Фантастика 2023-85". Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Анишкин Валерий Георгиевич

Бицилис, сидевший за царским столом, покосился на Децебала. Тот был мрачен, ел молча, лишь изредка поглядывая на сотрапезников исподлобья, как будто пытался прочесть их мысли. Бицилис невольно передернул плечами: очень бы не хотелось, чтобы царь узнал, о чем думает его старый соратник. Все чаще виночерпий по знаку Децебала подливал в царский кубок вино. Царь пил вино неразбавленным. Вот бы поглядел на эту сцену Деценей, блюститель обрядов и противник винопития!

Гонец вошел и замер у двери. Он был юн, почти мальчишка, с растрепанными грязными волосами, с оцарапанной до крови скулой. Глаза его покраснели то ли от недосыпа, то ли от слез – а может, и от того и другого вместе.

– Я шел западной дорогой… Римляне меня не видели, – выдохнул гонец.

– С какими вестями? – спросил Децебал, помнивший этого паренька, внука греческого архитектора. Оставшись сиротой, парень последние два года находился подле Торна.

– Пятре Рошие пала, – сказал мальчишка.

– Замолксис!.. – простонал Бицилис.

– Садись! – Царь указал на место за столом подле старшего сына Скориллона.

Служанка тут же поставила перед гонцом тарелку с кашей.

– Все погибли? – спросил Децебал.

– Трое сумели спуститься по склону и бежать в Костешти. Я – среди них.

– Нет ли вестей от Пакора? – поинтересовался Децебал, ни к кому не обращаясь.

Он задавал этот вопрос по три, по четыре раза за день.

Везина отрицательно покачал головой.

– Где встали римские легионы? – Опять этот вопрос Децебала не был ни к кому обращен.

– В долине, – отозвался Везина. – Обнесли свои лагеря прочными стенами. Чего-то ждут, будто собаки, загнавшие волка.

Сравнение было удачное. Если бы Децебал сумел подняться выше облаков да окинуть взором свое несчастное царство, то увидел бы, что в долине разбито четыре лагеря для полных легионов и еще один – для легиона сдвоенного, да еще множество – для тысячных когорт и вексилляций. А леса на склонах будто пожирает неведомый зверь – вековые деревья падают одно за другим, как тонкие прутики ракиты под ножом крестьянина. Людской поток разлился и затопил долину, сметая леса и селения на своем пути, обнажая горы, перегораживая реки.

Но, может быть, Децебалу и не надобно было подниматься в воздух – он и так мог представить в деталях, что творится внизу.

– Мы спустимся и уничтожим их внезапным ударом! – воскликнул Децебал. – Везина, пошли гонцов на жилые террасы – пусть приходят все воины. Все до единого человека. И те, кто юн, и те, кто стар. Мы ударим на римских собак. Армию они могут разбить, но весь мой народ – ни за что!

Везина открыл рот, собираясь возразить. Но глянул на Децебала и не сказал ничего.

Бицилис понурил голову. Решение было безумным.

Единственный шанс Децебала – это отсидеться в крепости до зимы. Запасов достаточно, воды – тоже. В мастерских можно ковать оружие день и ночь. Людей, чтобы оборонить крепость, хватит. Правда, римляне пришли слишком рано, в самом начале лета. А это значит – что времени у них, чтобы сокрушить Сармизегетузу, в избытке. Но все равно – принимать бой с римлянами вне стен крепости – самоубийство. Иногда Бицилису казалось, что Децебал не хочет спасти свое царство, а, напротив, – жаждет его погубить.

Глава IV

Сармизегетуза рядом

Начало лета 859 года от основания Рима

Горы Орештие

Как ни торопился Адриан, а на штурм Сармизегетузы припозднился. В том смысле, что все удобные террасы были уже заняты легионами – Четвертый Флавия Феликс стоял ближе прочих, но даже Пятый Македонский, занятый вовсе не Сармизегетузой, а восставшими, будто фениксы из пепла, крепостями Костешти и Блидару, разбил лагерь в месте куда более удобном, чем то, что досталось Первому легиону Минервы. При виде крошечных террас, на которых не то что когорте, а и центурии было тесно, Адриан пришел в ярость.

Вскочив на коня и взяв с собой Зенона и Приска, легат Первого легиона отправился к легату Пятого Македонского. Командовал теперь Македонским легионом не старый приятель Адриана Луций Миниций Наталис, а новый легат – Луций Целий Мурена.

У претория встретил Адриана не легат и даже не трибун-латиклавий, а пухлый загорелый коротышка, уже немолодой, раздобревший, с вьющимися волосами до плеч, с улыбчивым сочным ртом да крошечной бороденкой, больше похожей на юношеский пушок, нежели на бороду солидного мужа. В военной тунике и в военном плаще, но при этом в греческих сандалиях, толстяк расхаживал взад и вперед перед преторием, что-то бормоча себе под нос. В одной руке он держал таблички, а в другой стиль.

– Хайре, – крикнул он Адриану, как старому приятелю. – Обед начнется чуть позже, я еще не успел сочинить новую элегию… Я – Андимей, философ из Антиохии. Нынче буду читать на обеде свой труд.

– Мурена в претории? – спросил Адриан.

– Отдыхает. Только что вернулся с осады Блидару, теперь составляет планы на завтра. А я…

Адриан дальше расспрашивать не стал, отстранил грека и вошел в палатку.

Легат Целий в самом деле отдыхал – в одной нижней тунике возлежал на ложе, а цирюльник завивал ему волосы горячими щипцами – жаровня распространяла запах паленого волоса на всю палатку. Луций Целий Мурена был годами несколько старше Адриана, но видом пожиже – и роста явно меньшего, и в плечах поу́же, правда, в области талии куда полнее.

– Будь здрав, легат! – воскликнул Адриан.

Приск вскинул руку в приветствии, а Зенон поклонился.

– А, гречонок, – улыбнулся Целий. – Рад видеть тебя на обеде. Сегодня подадут фаршированное вымя свиньи да окорок. В этих горах устроить приличный стол – целое искусство. Такие проблемы со всем! Единственное, чего в достатке, – так это дикого чеснока и сельдерея. А вот персики… Ты не знаешь, кто может достать у нас персики?

– Целий, уступи мне две террасы для моего претория и моих фабров, – Адриан не счел нужным поддерживать обсуждение гастрономических изысков.

– С чего это вдруг? – изумленно поднял бровки Целий. – Сам Лициний Сура распределял, где встать легионам.

– Все равно ты осаждаешь Костешти да Блидару – так что тебе, чем ближе к ним стоять, тем удобнее, а меня Траян бросил на Сармизегетузу.

– Бросил на Сармизегетузу! – радостно воскликнул Андимей, просочившийся в палатку легата вслед за гостями. – Спасибо, Адриан! Спасибо, огромное спасибо! О, это недостающая фраза в моей элегии. – И он тут же раскрыл таблички и принялся выковыривать на воске стилем удачную фразу.

– Что это за паразит [413]? – спросил Адриан.

– Философ! – вздохнул Целий.

Похоже, он и сам был уже не рад, что приблизил к себе говоруна, но выгнать жаль, к тому же хотелось блеснуть на грядущем обеде.

– Мои фабры помогут тебе расширить новую террасу, – попытался зайти с другого фланга Адриан. – Я потерял несколько дней, штурмуя Пятра Рошие…

– Ну и как тебе Красная скала? – захихикал Андимей. – Зубы-то не переломала?!

– Приск… – процедил Адриан сквозь зубы.

Центурион ухватил грека за шкирку и попросту выкинул из палатки.

– Не люблю, когда перебивают, – сказал Адриан.

– Ты так не получишь ничего! – нахмурился Целий. – Андимей – забавный проходимец.

– Получу. У меня есть чертежи и Блидару, и Костешти, сделанные после их разрушения.

– Ну и что? Для какой надобности мне чертежи руин? Пергамент – не губка, чтобы задницу подтирать! – Мурена расхохотался над собственной шуткой.

Цирюльник, перегревший нечаянно щипцы, отнял их от головы вместе с прилипшей к металлу закрученной прядью, а на виске у Целия остались коротенькие обгрызенные рожки из волос. Цирюльник спешно отступил и принялся стряхивать несчастные волосы под столик, на котором были разложены ножницы, зеркальца, гребешки да утиральные полотенца. Но волосы не стряхивались. Тогда цирюльник сунул щипцы в жаровню, волосы вспыхнули.