Артем Рыбаков - Анклавы в аду. Встречный прорыв
— Разведчики доложили, что на нас прет банда стволов в триста минимум… — впервые за все время этой экспедиции я ехал на заднем сиденье своего «тигра». — И сколько бы мы против такой толпы продержались, а?
— То есть все против нас?
— Кроме мэра… А так у нас будет запас по времени, чтобы сделать ноги. И Гедеван обещал, что «корова» не одна прилетит, а с «охотниками».[70]
— Тогда я молчу.
Расстояние, отделявшее нас от спасительного вертодрома, колонна пролетела минут за пятнадцать — водители неслись как ужаленные, не обращая внимания на рытвины и ямы, благо техника наша позволяла. Стоило нам остановиться у заброшенных и полуразвалившихся казарм вертолетного полка, как Дока, оставленный в арьергарде, сообщил, что на отрезке Первого Кольца, напрямую соединяющем базу бандитов и Малино, слышны взрывы.
«5.58», — машинально засек я время.
— Здесь Второй, — голос Верстакова был спокоен. — Девятый, не вяжись, как увидишь первых «индейцев» — отходи! Как понял?
— Понял тебя хорошо, Второй!
Памятуя подляну, организованную нам на удивление хорошо технически подкованными и оснащенными бредунами, на этот раз мы пользовались только станциями южан. Связь с вертолетами держал сам лейтенант Афанасьев, расположившийся со своей аппаратурой под прикрытием брони в транспортном отсеке нашего второго «тигра».
— Ну, я пошел, ребята, — Иван распахнул переднюю дверь. — Если что…
— Мур, заткнись и не забудь, что мы с тобой всегда возвращаемся! — неожиданный фатализм старого друга внезапно взбесил меня.
Тушканчик в ответ только махнул рукой и, взяв стоявший до этого у него в ногах АК с запасными магазинами (нам особо стрелять, скорее всего, не придется, а ребятам два десятка снаряженных калашовских магазинов лишними не будут), вместе с остальными зашагал к казармам и ангарам. Рядом с ним шел улыбающийся Чпок, одновременно с Ваней вылезший из-за руля нашей машины, который для этого боя вооружился трофейным РПК. Вдогон шли Серега Саламандр и Свистопляс, приехавшие во второй машине.
У покосившейся секции бетонного забора Гриша Седов на скорую руку оборудовал пулеметную позицию.
— Ну, Федь и мне пора, — по штатному расписанию я должен был рулить «тигром», но сам для себя я решил, что сделаю это только по прямому приказу, а пока и от моей «гэшки» польза будет — патронов тридцать у меня еще оставалось.
* * *Первые выстрелы раздались спустя двадцать минут после того, как бойцы внешнего оцепления заняли позиции. Причем не со стороны Малино или Дубнево, как мы ожидали, а с юго-запада, то есть с той стороны, где наше прикрытие было наиболее слабым.
«Выходит, бредунцы не такие уж и лохи, разведка у них сработала на „четыре с плюсом“! — Я заметил как на соседнем „тигре“ прапорщик-южанин лихорадочно разворачивает „тридцадку“ в направлении новой угрозы. — Значит, и мне придется пострелять раньше».
Морщась от боли в раненой ноге, я вскарабкался на крышу машины.
— Федька, рюкзак передай, — попросил я Говоруна, свесившись в люк.
Получив искомое, я положил видавший виды «РД»[71] перед собой и водрузил на него ствол своей винтовки.
— Илюха, с музыкой или без? — неожиданно спросил Федор.
Бросив взгляд в дальний конец поля, где подходящих бредунов уже можно было ясно разглядеть невооруженным взглядом, я задумался буквально на секунду:
— А давай, с музычкой, один черт, веселее будет!
Словно в подтверждение моих слов голос Верстакова в наушнике скомандовал:
— Полсотни седьмой и полсотни восьмой, здесь Второй! Отходите, прикроем!
Выставив барабанчик «хенсольта» на четыреста метров, я приник к окуляру, а прямо подо мной после начальных веселых рок-н-ролльных аккордов голос незнакомого певца запел:
Я когда-то был псом и на волка похож не слишком,
Но нарушил собачий закон, и теперь мне крышка.
Выстрел! — и вылезший из оплывшей канавы на обваловку аэродрома бредун, размахивавший укороченным «калашом», вздрогнул, сложился пополам и сполз обратно.
Мутный свет облаков, злое солнце над лесом встало,
И теперь я среди волков, я один из стаи.
Винтовка снова толкает меня в плечо, и дядька в смешной войлочной шляпе, похожей на ведерко, самозабвенно паливший в нашу сторону из автомата, оседает на землю.
Эх, подстрелят меня, да потащат по снегу волоком,
Но до этого дня я побуду немного волком.
Волна бандитов выхлестнула из кустов, но серия из пяти осколочных гранат остановила их порыв.
Это вы научили меня выживать,
Гнать лося по лесам, голосить на луну,
И теперь, когда некуда дальше бежать,
Я вам объявляю войну.
За этот куплет я успел расстрелять весь магазин. Времени выбирать уже не было. И я просто стрелял по каждому, кто попадал в прицел.
Я когда-то был псом благородным, с гербом на флаге,
Но собачий закон охраняют всегда дворняги.
И теперь я в бегах, в пене, в мыле, в крови, в азарте,
Волчий бог в облаках намечает мой путь по карте.
Очередная очередь АГСа прижимает противника к земле, а я, меняя магазин, оборачиваюсь и понимаю, что с другой стороны тоже идет бой — то тут, то там в окнах и проломах стен строений мелькают вспышки выстрелов.
Ну, а мне бы волчат, да забиться в нору, где сухо,
Только от палача перегаром несло да луком.
Некоторые из нападавших уже прорвались вперед, и я меняю установку прицела на «двести».
Это вы научили меня выживать,
Гнать лося по лесам, голосить на луну.
Пятью выстрелами я кладу двоих молодцев в ярких мотокуртках, что почти отрезали нашим дозорным путь к отступлению. Тот, что был в желтой куртке, получил пулю между лопаток, а его напарнику выстрелом раскололо черно-красный шлем.
И теперь, когда некуда дальше бежать,
Я вам объявляю войну.
«Что-то давно АГС не стрелял!» — мелькает заполошная мысль, но оборачиваться времени нет — надо стрелять.
Эх, подстрелят меня, да потащат по снегу волоком,
Но до этого дня я побуду немного волком.
«Вроде меньше их стало? Ан нет! Вон, по канавке десяток пробирается…»
Выстрел! — шедший первым невысокий бредун в относительно новом и чистом армейском «комке» будто споткнулся, упав ничком в рыжую глину. На лице следующего — долговязого молодого парня с мосинским карабином в руках застыло удивленное выражение. Выстрел! — и прижав карабин к простреленной груди, долговязый исчезает из виду.
