Игорь Градов - «Хороший немец – мертвый немец». Чужая война
Макс поблагодарил шофера, вылез из кабины и огляделся. Он впервые был в Карманове. Это был типичный российский районный центр, представляющий собой, по сути, сильно разросшееся село. Карманово состояло в основном из одно-двухэтажных зданий и дощатых бараков. В нем, как и положено в российском селе, имелась церковь, занятая сейчас под немецкий госпиталь, школа, где разместились армейские службы, а также клуб с библиотекой – местное офицерское собрание. Был и кинотеатр, в котором по вечерам крутили фильмы и кинохронику для рядового и обер-офицерского состава дивизии.
Штаб находился в здании бывшего райисполкома – красном кирпичном особняке в центре города, на площади, носящей, само собой, имя Ленина (теперь, конечно, Гитлера). Традиционного памятника вождя мирового пролетариата уже не было – его снесли в самом начале оккупации, как и грандиозную скульптуру Сталина в городском парке. На их месте сиротливо торчали полуразрушенные бетонные блоки с кусками ржавой арматуры.
Макс вбежал в штаб и доложил дежурному офицеру о своем прибытии. Тот сообщил начальнику – оберсту фон Аубецу. Полковник встретил его приветливо (как же, герой Рейха!), проявил внимание и даже выделил свою машину. Легковушка быстро довезла Макса до места – в родной батальон, который, как оказалось, занимал позиции северо-восточнее Карманова, в деревне Крутое.
Майор Хопман, несмотря на позднее время, еще не спал и был искренне рад видеть своего лучшего офицера.
– А, Петер, – встретил он Макса на крыльце деревенского дома, – приехал-таки! Молодец!
Затем взглянул на его новенький Железный крест и важно заметил:
– Это надо отметить!
Он пригласил Макса в «штабную избу», как иронически называл свою резиденцию, разделить с ним скромный ужин. На грубо сколоченном столе уже стояла початая бутылка шнапса и лежали куски сала. В чугунке дымилась вареная картошка, а на тарелке была выложена колбаса, нарезанная ровными кружочками. Макс не был голоден (успел пообедать в Гжатске), но от перекуса не отказался – всегда полезно заправиться впрок, когда еще получится нормально поесть… Но предложенную рюмку шнапса решительно от себя отодвинул.
– Нельзя, – коротко объяснил он майору, – врач строго-настрого запретил. Говорит, что от алкоголя могут быть очень серьезные последствия, вплоть до нервного срыва и психического припадка…
– Ладно, – легко согласился Хопман, – нельзя так нельзя. Мне больше достанется. А ты давай рассказывай, как все прошло…
Хопман лихо опрокинул в себя полную рюмку и закусил салом. Макс проглотил пару кусков колбасы и стал рассказывать. Он вкратце описал визит к Геббельсу, церемонию награждения в Рейхсканцелярии, прием у Гитлера. Майор удивленно хмыкал и запивал услышанное шнапсом.
Через некоторое время он задумчиво произнес:
– Да, Петер, повезло тебе – в Берлине побывал, Железный крест получил, да еще с женой повидался. Правильно, так и надо – постарался для Рейха, получил для себя. Но, боюсь, следующий отпуск тебе выпадет очень не скоро…
– Почему? – деланно поднял брови Макс. – Фюрер же сказал, что к Рождеству мы обязательно победим и к Новому году все вернемся домой…
– Фюрер! – скривился Хопман. – Тоже мне, стратег нашелся… Много он знает там, у себя, в Рейхсканцелярии! Здесь назревает что-то очень серьезное. Иваны в последнее время зашевелились, почти в открытую подтаскивают к передовой тяжелую артиллерию. А это верный признак – скоро будет большое наступление. Они идут в атаку только после мощного артобстрела, так велят все их уставы. А вообще-то русские ведут себя очень странно – практически не маскируются, не скрывают своих намерений, все делают напоказ. Как будто говорят: смотрите, скоро мы начнем наступление, и вы ничего с этим поделать не сможете. Странная бравада…
– А вдруг это ложные приготовления? – предположил Макс. – Чтобы отвлечь наше внимание? А удар нанесут совсем в другом месте, где мы и не ждем?
– Вряд ли, – покачал головой Хопман. – Наши самолеты-разведчики засекли передвижение крупных сил русских – танков, самоходок, артиллерии. Много грузовиков и подвод с боеприпасами. И все идут к нам, к нашей линии фронта! Такое впечатление, что под Ржев и Гжатск стягивается вся Красная Армия. А у нас в ротах, сам знаешь, лишь половина от списочного состава. Это в лучшем случае. Давно обещали подкрепление – так до сих пор шлют. Недавно пригнали молодняк, необстрелянных новичков. Какие это солдаты! Смех один. Желания много, а умений – ноль. На фронте же выживает не самый храбрый, а самый опытный. Жалко мне их – мальчишки, девятнадцать лет всего, жизни совсем не знают, а попадут под русский каток. И все, конец. Говорят, что русские гонят сюда целую танковую армию…
Майор замолчал и мрачно посмотрел в рюмку – на дне еще оставалось немного шнапса. Потом скривился и решительно допил – одним глотком. Закусил и, слегка покачнувшись, поднялся.
– Ладно, Петер, хватит тебя пугать. Ты офицер боевой, опытный, все сам понимаешь. И про русские танки, и про их атаки… Сейчас уже поздно, ночуй у меня – все удобней, чем на топчане в блиндаже. Прикажу постелить тебе в углу, вон там, на лавке. А утром поедешь к своим…
С этими словами майор вышел из избы, и Макс услышал, как он пьяным голосом отдает распоряжения. Вскоре прибыл фельдфебель, принес тощий полосатый матрас, одеяло и подушку. Постелил на лавке.
«Конечно, это не мягкая семейная кровать, – думал Макс, устраиваясь на ночлег, – но и не голый топчан в блиндаже, на котором ему не раз уже приходилось ночевать. Вполне терпимо. И даже по-своему приятно – широкая русская лавка, лунный свет из окна, нескончаемая песня сверчка за печкой. Если закрыть глаза, то можно представить, что находишься у себя дома, на даче…» С этими мыслями Макс и заснул.
* * *Утро началось с обстрела. Как только слегка рассвело, русская артиллерия стала методично долбить по деревне, в том числе – по штабу батальона. При первых же разрывах Макс инстинктивно вскочил с лавки, схватил китель, кобуру с пистолетом, ремень и пулей вылетел из избы. Очень вовремя – следующий же снаряд ее накрыл. Дом резко осел набок и опасно накренился. Макс инстинктивно шлепнулся в какую-то канаву и постарался как можно глубже зарыться в землю.
«Здравствуй, Родина, – мрачно думал он. – Неласково же ты меня встречаешь. Ох, как неласково». И тут же сам себе ответил: «А что ты хотел, гад фашистский? Чтобы встречали с цветами, песнями и танцами? «Кричали женщины ура и в воздух чепчики бросали»? Ты же немец, фриц, оккупант, захватчик, одним словом – враг. Вот и получай свое».
От этих мыслей стало очень грустно, но предаваться им было некогда. Макс знал, что после артобстрела начинается русская атака. А ему еще надо было добраться до своей роты…
