Божьим промыслом. Стремена и шпоры (СИ) - Конофальский Борис

— Что вам угодно, господа? — холодно начал он, едва кивнув в ответ на их учтивые приветствия.

Они удивились поначалу и потом, кажется, собирались представиться ему, но барон перевал их намерения небрежным жестом руки: не нужно этого. И произнёс, усаживаясь на лавку, а им сесть не предлагая:

— Господа, давайте уже к делу.

Пришедшие переглянулись; они, видно, не ожидали, что этот человек, приехавший к ним в город и находящийся тут как гость, будет столь неучтив, а скорее, даже груб, но делать было нечего, и один из пришедших начал:

— Мы пришли по просьбе нашего городского головы господина Тиммермана.

— Я уже понял это; что же вы хотите от меня? — барон почти оборвал говорившего на полуслове.

— Он хочет повидаться с вами, он желает, чтобы вы навестили его, — почти скороговоркой, боясь, что его снова перебьют, выпалил чиновник.

— Господа, а разве… Господа, приходившие вчера… Они, кажется, говорили, что тоже пришли от бургомистра… Неужели они не передали ему, что я на этой неделе буду занят?

— Передали, передали, — заверил его один из пришедших, — но, видно, они не довели до вашего сведения складывающуюся в городе ситуацию. И что в ваших интересах, господин генерал, встретиться с бургомистром Тиммерманом.

— Ах, это в моих интересах… Ну что же, — генерал сделал вид, что думает.

— Да, есть дела, которые вам самому захочется обсудить с главой нашего города, уверяю вас, генерал, — тут в речи пришедшего чиновника отчётливо проступила интонация, весьма схожая с угрозой. Именно с угрозой. И он добавил многозначительно: — Встреча эта в ваших интересах, уверяю вас, генерал.

Возможно, пришедшие думали, что он сейчас же начнёт выпытывать у них, в чем же дело; он должен был это сделать, но опять этот высокомерный генерал разочаровал их.

— Ну…, — Волков снова делал вид, что прикидывает что-то в уме, — ну, допустим, я могу найти время для визита. Сегодня после обеда, если дела позволят, я загляну к нему в ратушу.

— Но нам желательно было…, — хотел продолжить беседу один н из пришедших.

Однако генерал уже поднялся с места и распорядился:

— Капитан Лаубе, прошу вас, проводите господ до ворот, — и попрощался с ними: — Господа, передайте бургомистру, что, если позволит время, я загляну к нему сегодня. До свидания, господа.

— Пугать приходили, — подвёл итог Карл Брюнхвальд, находившийся в комнате при этой беседе.

— Судя по всему, — задумчиво отвечал барон.

Он как раз думал, вспоминая: «Встреча в ваших интересах — уж точно они не денег мне предложить хотят. А что же тогда? Чем меня можно испугать?».

Но гадать ему не хотелось, а хотелось знать, что происходит в городе. Он стал оборачиваться, словно искал кого-то, а потом спросил у вернувшегося Лаубе:

— Капитан, а не было ли здесь сегодня мальчишки?

— Этого Ёгана? — уточнил Лаубе. — Нет, со вчерашнего дня его не видел.

Жаль, а ведь он сейчас не помешал бы, для него нашлась бы работёнка. И тогда барон решил сам всё выяснить, снова сел на коня и со всеми своим оруженосцами и охраной выехал со двора казарм, посмотрел, нет ли подозрительных мужиков на углу и, убедившись, что нет, поехал к главной площади.

Едва выехав с площади, сразу заметил, что в городе что-то поменялось. Что-то неуловимое, то, что сразу не бросалось в глаза. Только теперь он стал замечать, что у многих, или, скорее, у некоторых лавок закрыты двери. Торговый люд не торгует? А ведь не воскресение. Немыслимое дело для торгового города. И крепких мужичков, толкающих тачки и ручные тележки, на улице поуменьшилось. Да и народу тоже. В общем, в городе что-то происходило. И, возможно, как раз то, чего он и добивался всё последнее время.

От городской цитадели они свернули налево, на улицу Святой Троицы, что как раз вела к поруганному кафедралу. Но тут им пришлось остановиться. Народу здесь было много; дальше ехать было, конечно, можно, но это если ты не боишься разозлить горожан. И чтобы не расталкивать людей конями и не давить зевакам ноги железными подковами, он решил спешиться и дальше пошёл пешком, взяв с собой лишь Максимилиана, фон Готта и сержанта Ленберга из роты Неймана.

Пошёл потихоньку вперёд, стараясь горожан не толкать и не задевать их мечом; так же аккуратно за ним следовали и его люди, но уже перед площадью, на которой и находился кафедрал, откуда и кричали герольды, дальше идти стало почти невозможно.

Барон остановился, как и всякий другой человек в той толпе, и стал прислушиваться, надеясь, что до него всё-таки долетят слова герольда. Тот со своего помоста орал, старался, но гул толпы не давал генералу расслышать многих слов. И тогда он выбрал рядом с собой почтенного, но не слишком богато одетого человека и, подойдя чуть ближе, спросил у него:

— Любезный друг мой, а не подскажете, что там происходит, от чего весь город тут собрался?

Тот взглянул на генерала коротко, а потом оглядел более внимательно и удивлённо: о, какой-то сеньор, не городского вида, но богатый. И лишь после этого ответил:

— Коммуна Габель и корпорация лодочников хотят требовать возмещения. Петицию пишут. О том сообщают герольды.

Волков поначалу насторожился: корпорация лодочников? Петиция? Неужели речь не идёт об осквернённом молельном доме еретиков? И тогда он спросил:

— Возмещения? За что и у кого?

— У города, — ответил за почтенного человека молодой и крепкий мужчина — судя по грязному переднику, либо мясник, либо колбасник. — Как будто этот город виноват, что их церковь дерьмом перемазали!

— Ах вот как? — удивился генерал. — Значит, их церковь осквернили?

— Нынче ночью, — сообщил «мясник». — Они теперь хотят отдать обгаженный дом городу и чтобы город выплатил им за него компенсацию, на которую они купят себе новый дом.

Устраивая всё это, генерал и предположить не мог, что всё обернётся таким образом. Может, ситуация складывалась даже лучше, чем он предполагал. И тогда генерал, уже чуть повысив голос, чтобы и другие слышали, спросил у «мясника»:

— Я слышал, что вчера кто-то осквернил и главный храм города, вот тот, что на площади; какие-нибудь коммуны и гильдии будут просить у города компенсацию за это?

— Вы, господин, смеётесь, что ли? — едко усмехался мясник. — То наш храм, а то их сарай. Наш храм ещё мой дед начинал строить, шестьдесят лет его строили, разве такое возместишь?!

— Да помолчи ты, — рявкнул на него один человек из толпы, — ни черта не слышно, а тут ты ещё гундишь.

— Гундишь? Вот я тебе сейчас дам в ухо, может, у тебя слух и прорежется, — пообещал ему мясник.

А барон, чтобы не попасть в какую-нибудь свару, решил сразу оттуда уйти. Но выбирался он и з толпы удовлетворённый.

Глава 31

Вот уже и стали проявляться в городе признаки его деятельности, а усилия — давать плоды. В воздухе над площадью уже чувствовалось раздражение. Может, ему так показалось… Но всё-таки народец на площади был злее обычного. К сожалению, этой злости ещё было недостаточно. Да и власти города, его нобили уже почувствовали перемену в бюргерстве, уловили опасность и теперь сделают всё, чтобы успокоить ситуацию. Волков понимал, что надобно и дальше прилагать и прилагать усилия, чтобы не дать горожанам вернуть равновесие в своё общество, не дать нобилям вернуть покой коммунам и гильдиям.

Хранитель имущества Его Высочества герцога Ребенрее уже ждал его, когда генерал вернулся в казармы.

— Народец в городе забродил, — начал Вайзингер, едва поздоровавшись с генералом.

— Мало бродит, мало, — отвечал ему тот, усаживаясь за стол, и тут же сказал своему самому молодому оруженосцу: — фон Флюген, разыщите мне майора Дорфуса.

Когда Дорфус явился, они втроём уселись за стол, на котором Дорфус расстелил свою карту.

— Вот дом, вот тут стража, — указывал он. — Где соберутся ваши люди, господин хранитель имущества? Откуда они придут? Кто будет ими руководить?

— Мы подойдём отсюда, — сказал Вайзингер и тем удивил и генерала, и майора.