Юрий Корчевский - Спецназ всегда Спецназ. Прорыв диверсанта
Как только взлетела следующая ракета, Саша тут же скомандовал:
– Все под воду!
И вовремя. Пулеметчик ждал – дал очередь, от плота полетели щепки. Несколько пуль попали в портфель – Саша потом уже, на берегу, обнаружил несколько пробоин.
Тактика, выбранная им, оказалась правильной, но потеря двух человек сказывалась: плот едва-едва приближался к берегу, его больше сносило по течению вниз. Правда, и в этом случае обнаружился плюс: ракетчик с пулеметчиком остались позади, и теперь окруженцам не приходилось нырять, тратя силы.
С трудом им удалось дотолкать плот до берега. Из последних сил выбросили на отмель портфель, сапоги и оружие, а сами буквально выползли из воды и упали на траву. Плот же медленно уплыл по течению вниз.
Отдышавшись, бойцы обулись, а Сергей стянул с себя рубаху, размотал знамя и выжал из него воду.
– Намокло, тяжелое – страсть! Кабы не плот, уже ко дну пошел бы.
Потом оглядел товарищей и рассмеялся.
– Видели бы вы себя! Умора! В трусах, сапогах и с автоматами! Ой, не могу!
Видок у них в самом деле был еще тот. Мокрое белье неприятно липло к телу. Форму бы сейчас – сухую, и поесть от пуза, а тогда уже и дальше воевать можно.
Невдалеке послышались шаги, шелест травы, и из темноты возникли двое парней – в гражданской одежде и с винтовками.
– Стой, кто такие?
– Свои, из окружения выходим.
– Сдайте оружие и – к командиру.
– Вы-то сами кто будете? Мы красноармейцы, и цивильным не подчиняемся.
– Ополченцы мы. – В доказательство парни сняли с плеча винтовки.
– Тоже мне, аргумент. Оружия сейчас только у ленивого нет. Шли бы вы, парни, своей дорогой.
Ребятки, однако, обиделись, щелкнули затворами.
– Руки вверх!
Саша не выдержал.
– Ты винтовку свою вон туда, на немцев направляй. Мы только что на переправе двух боевых товарищей потеряли, а ты стволом в меня тычешь!
– Сдайте оружие!
– А ты мне его давал? Я немца убил и автомат забрал. Ты скольких немцев сам, своей рукой убил? Чего молчишь?
Ополченцы молчали, переглядывались.
– К начальнику положено всех вести, кто с немецкой стороны приходит.
– Ладно, чего с вами разговаривать? Ведите к командиру!
Бойцы повесили на себя автоматы, Саша взял портфель. Ополченцы шли впереди, показывая дорогу.
Окруженцев привели в полуразрушенное здание. На первом этаже уцелевшего левого крыла расположился штаб батальона. За столом – письменным, обычного вида, сидел командир со звездой на рукаве и без знаков различия.
Комната скудно освещалась неверным, колеблющимся светом коптилки, сделанной из снарядной гильзы.
– Товарищ комиссар! Троих подозрительных задержали! Приплыли с той стороны, оружие сдать отказываются.
Политрук поднялся из-за стола. Был он молод – лет двадцати шести, и форма на нем сидела, как на корове седло. Видимо, в армии он не служил никогда.
Саша таких не любил. Одно дело – руководить за столом, и совсем другое – боевыми действиями на фронте.
– Командир истребительного батальона Винокуров, – представился комиссар. – Кто такие?
– Красноармеец Терехин.
– Красноармеец Кузьмичев.
– Красноармеец Пилипченко.
Бывшие окруженцы представились.
– А документы у вас есть?
Саша поставил портфель на стол, открыл его и достал пять красноармейских книжек. Комиссар просмотрел их.
– Почему книжек пять, а вас трое?
– Двоих наших товарищей убило при переправе.
– Жаль. Что за портфель?
– Это трофей – офицера немецкого убили. Карта там и бумаги, все на немецком. Показать бы это все командованию, может, важное что?
– Хм, похвально. А как же вы через немецкие позиции на той стороне Днепра прошли?
– Где ползком, где с огнем прорывались.
– Занятно, занятно! На самом оживленном участке прошли. Как только вам это удалось?
Комиссар повернулся к ополченцам.
– Расстрелять!
Приказ был неожиданным – как для бывших окруженцев, так и для самих ополченцев. Несколько мгновений в комнате висела тишина.
Вдруг Сергей с треском рванул на себе нательную рубаху, разодрав ее до пояса.
– А это видел? Ты что же думаешь, мы знамя из немецкого тыла вынесли для того, чтобы здесь от пуль своих погибнуть? Ах ты, крыса тыловая! За немцев нас принял? А это ты видел? – Сергей указал на татуировку на груди. Там были выколоты профили Ленина и Сталина, какими их изображали на плакатах.
Пушкарь потянул за край знамени и с трудом размотал волглую ткань.
– Сюда смотри, комиссар!
Один из ополченцев прочитал вслух: «Двадцать четвертая стрелковая дивизия».
– Товарищ комиссар, это же знамя дивизии!
– Сам вижу, не слепой, – буркнул комиссар. – Ошибочка вышла, приказ о расстреле отменяю.
Он уселся на скрипучий стул и принялся крутить ручку полевого телефона. На том конце ответили.
– Да, это я, Абрам Винокуров. Тут мои трех окруженцев задержали. Нет, с документами немецкими, а главное – со знаменем. Да, понял, жду.
Саша и двое его товарищей стояли у стены. «Опять «радостная» встреча у своих. Без малого не шлепнули. Ей-богу, в немецком тылу безопаснее. Надо было нож в сапог сунуть. Вероятно, комиссар начальству названивал. Сейчас заявятся, снова допрашивать будут. Если все же расстрелять решат – брошусь к автомату, он недалеко лежит. Постреляю, кого смогу. Повезет – уйду, ну а если нет…» – думал Саша.
Вид у его товарищей был понурый – даже у Сергея, который рассчитывал на медаль.
«Ведь приходил я уже к нашим раз, в фильтрационный лагерь попал. Что меня второй раз понесло?» – размышления у Саши были нерадостные.
Распахнулась дверь, и вошел командир – лет сорока, с пшеничными, как у маршала Тимошенко, усами. Форма на его фигуре сидела, как влитая, и сразу было видно – кадровый военный. На петлицах – майорские шпалы, только вот сами петлицы василькового цвета. НКВД.
Вошедший за руку поздоровался с комиссаром.
– Что у тебя за происшествие, Абрам?
– Эти люди портфель с немецкими документами принесли и знамя.
– Покажи.
Ополченец взял со стола знамя, развернул.
– Так это же знамя двадцать четвертой дивизии, – не скрыл своего удивления майор, – она под Могилевом сражалась. – Где взяли? – повернулся он к Саше.
– Легковушку немецкую расстреляли, забрали портфель и знамя.
Глаза у майора стали холодными и колючими.
«Видно, амбец нам приходит», – с тоской подумал Саша.
Однако майор неожиданно шагнул вперед, обнял Сашу, пожал руки его товарищам.
– За знамя спасибо. Мы ведь никаких сведений о дивизии не имеем. Выходили отдельные бойцы, а где штаб, что с ним? Где знамя? Я – майор Фадеев, Евгений Ильич, – представился он, – командир полка.
Окруженцы представились по очереди.
– Абрам, накорми людей, одежду для них найди. Что же им, в трусах воевать? Да к себе в батальон зачисли.
– Нам бы в кадровую часть, – попросился Саша.
– А мы чем хуже? – улыбнулся майор. – От сто двадцать девятой стрелковой дивизии, что Смоленск обороняет, едва половина осталась. Но там хоть обученные бойцы, а у меня – вон, – майор кивком головы показал на ополченцев.
– Так ведь расстрелять нас хотели, товарищ майор, – пожаловался Сергей. Он продолжал мечтать о медали.
– Это комиссар сгоряча, он вас за диверсантов немецких принял. Бери, комиссар, знамя, а я портфель, да пойдем, проводишь меня.
– И документики наши вернуть бы, – это уже Саша.
– Вернем.
Фадеев и комиссар батальона вышли. Ополченцы неловко толкали друг друга. Задержали подозрительных лиц, а получилось – знаменосцев.
– Сейчас поесть что-нибудь сообразим, – один из ополченцев вышел.
Он вскоре вернулся, прижимая к груди буханку черного хлеба и три селедки.
– Вот, все, что нашел. Кушайте.
Окруженцы уселись за стол, и Саша быстро нарезал ножом хлеб и селедку. И ничего, что хлеб сыроватый, плохо пропеченный, а селедка – соленая до жути. Съели за один присест. Саша еще бы повторил, да больше нечего было.
Пока они ели, ополченцы приглядывались к автоматам.
– Можно подержать?
Саша отщелкнул магазин.
– Пробуй.
Ополченец пощелкал затвором, глаза его заблестели.
– Наша-то винтовка дальше бьет.
– Дальше, – согласился Саша, – и штык у нее есть. Однако в ближнем бою – в городе, например, или в траншее вражеской, лучше автомата нет ничего. Короткий, двигаться не мешает, а в рукопашной – сила. Заскочил в траншею, и очередью на полмагазина – вдоль нее.
Ополченец с неохотой вернул автомат.
– Ладно, забирай – дарю. Но магазин с патронами только один дам, самому нужны.
Лицо ополченца вспыхнуло от радости.
– Вот спасибо!
– Не за что – не часы или велосипед подарил.
– Ну, я теперь им дам! – ополченец потряс автоматом в сторону Днепра.
– Издалека не стреляй, не попадешь. И очереди давай короткие. Поймал в прицел, два-три патрона – и все…
Открылась дверь, вошел комиссар.
