Александр Марков - Отражение Улле
Одного гуганянина взяли живым. У него была раздавлена ступня. Эрк лишился уха, Кулу был ранен в руку, и совсем плохо было с Хресой. Ей прострелили бок.
— А мы разбогатели, — сказал Кулу, оглядываясь после боя — Раз, два… пятнадцать громовых палок, не считая помятых.
Пленный дрожал мелкой дрожью, обезумев от боли и страха. Кулу брезгливо осмотрел его и сказал:
— От этой ноги толку не будет.
И отрубил ему раздавленную ступню. Потом ядозубы промыли и кое-как перевязали свои раны обрывками гуганских одежд. Спустя короткое время все трупы были начисто обобраны и раздеты догола.
— Жрать мы вас не будем, — сказал Кулу груде искалеченных тел. — Волки вас сожрут.
Ядозубы облачились во все гуганское, нагрузили мамонтов оружием и наспех увязанными тюками с одеждой и продолжили путь.
— Надо спешить, — сказал Орми, — пока те беглецы не вернулись с подкреплением.
Эйле ехала теперь позади Хресы и поддерживала ее, чтобы та не упала.
— Не умирай, пожалуйста, — шептала Эйле. — Ты должна жить. Разве ты не хочешь увидеть, как засияет Солнце над миром? А оно засияет обязательно. Скоро, Хреса. Потерпи.
Дней через пять они достигли подножий Предельных гор. Пленный к тому времени был допрошен и зарезан Кулу без тени сожаления. Гуганянин объяснил, как пользоваться ружьями, и весьма приблизительно — дорогу в Дуль-Куг, одно упоминание о котором вызывало у него дрожь, едва ли не судороги. Но все его мучения были оборваны ударом ножа в сердце.
А Хресе стало полегче.
Перевалив через гряду холмов — южный отрог Предельных гор, — мамонты повернули на север и поднялись на ледниковое плато. Теперь они шли по плотному, слежавшемуся снегу. Холодный ветер дул путникам в лицо. Дни стали короче — наступила осень. Им удалось убить мохнатого белого козла неизвестной породы, но есть его пришлось сырым — костер развести было не из чего.
На третий день утром они увидели впереди и немного справа, у подножия отвесного каменного утеса, клубы белого дыма. Этот дым или, может быть, пар, вырывался из круглого отверстия во льду. Рыхлое белое облако растекалось по снежной равнине, заползая в трещины громоздящихся к востоку скал. Сверху оно понемногу таяло. Мамонты направились к этой дымной дыре и остановились в четверти мили от нее.
— Ну что, Мама? — Кулу похлопал мамонтиху по затылку. — Хочешь сказать, что это вход в Дуль-Куг?
— Это он, — откликнулась Эйле. Голос ее звучал взволнованно и тревожно. — Я чувствую зло, исходящее из него, и адские муки тысяч людей, терзаемых чудовищами… потоки крови и вечную, нескончаемую смерть… Там, подо льдом, матери пожирают детей…
— Уймись, — простонала Хреса. — И так тошно. А тут ты еще. Нам лезть в эту дыру, что ли?
— Ну, снимай нас. Белолобый, — сказал Орми — Я вижу, ты дальше идти не собираешься. Кулу уже стоял на снегу.
— Бабы пусть останутся здесь, — приказал вождь. — Нечего им делать в этой ледяной норе. Только шум лишний.
— Я пойду с вами, — сказала Эйле твердо.
— А я завсегда как вождь скажет, так и делаю. — Хреса плюнула на снег. — Останусь, мамонтов посторожу.
Они пошли к дымящемуся входу вшестером — Орми, Эйле, Кулу, Барг, Хлу, Эрк. Каждый взял меч, ружье, горсть железных пуль и мешочек с громовым порохом. У края отверстия они остановились. Вниз, в белую мглу, уходили ступени из обледеневших железных прутьев.
— Пар, — сказал Кулу, принюхавшись. — Просто теплый пар. Там тепло небось, внизу.
— Кровью пахнет, — сказал Орми.
— Попахивает, — согласился Кулу.
Орми оглянулся. В четверти мили к югу на снежной равнине неподвижно стояли Белолобый и Мама — как две красные гранитные скалы посреди ледника. Из-за затылка Белолобого выглядывала Хреса, ее голова темнела на фоне неба.
— Снег здесь чистый, — сказал Орми. — Не то что у нас на юге — весь бурый и на дерьмо похожий.
— Белый снег… — пробормотала Эйле растерянно. Потом она повернулась к Орми и положила ему руки на плечи. — Мы никогда не расстанемся, — сказала она. — Я сделаю так, что никто не в силах будет нас разлучить. — С этими словами она притянула к себе его голову и прижалась губами к его губам. Орми сначала испугался, но потом как будто теплая волна прошла по телу, и ему стало хорошо и спокойно.
— Отныне ты и я — одно, — сказала Эйле. И Орми знал, что это правда. Теперь их ничто не разлучит.
— Ишь ты. — Барг покачал головой. — Опять колдовство. Ну и девка.
— Чуете, как они пахнуть стали? — сказал Хлу — Одинаково! Вот это, я понимаю, чудеса!
И ядозубы посмотрели на Эйле и Орми с уважением.
— Ну, пойдем вниз, — сказал Кулу. — Прибереги для марбиан свои чары.
Они начали спускаться — медленно и осторожно, стараясь не поскользнуться на крутых ступенях. Туман окутал их плотной пеленой, и они шли, как слепые, держась за руки. Потом стало теплее, и туман начал редеть, а вскоре и вовсе рассеялся. Они увидели неширокий, круто уходящий вниз коридор. Дневной свет едва пробивался сверху сквозь пар. Стены и потолок тоннеля были ледяные. С потолка капало. Лед под железными прутьями ступеней кое-где подтаял.
Лестница то и дело поворачивала, причем всегда влево — очевидно, проход оборачивался вокруг некоей вертикальной оси и шел вниз, пронизывая толщу ледника.
— Лезем прямо к Улле в пасть, — сказал Хлу. — Прибьют нас, и все.
— Будешь скулить — я тебя еще раньше прибью, — буркнул Кулу. — Как ты думаешь, Орми, когда встретим марбиан или гуганян — сразу стрелять или сначала пытаться им головы задурить, что мы, мол, свои?
— Глупо кидаться на всех подряд, — сказал Орми. — Однако и обмануть их надежды мало. Кто мы такие? Что здесь делаем? Не знаю, что и соврать.
Дневной свет давно померк, зато снизу из-за поворотов тоннеля выбивалось какое-то слабенькое свечение, постепенно становившееся все более ярким. Вскоре ледяная нора перешла в каменную. Они были под ледником, в базальтовой толще горного склона. И почти тотчас же лестница, в последний раз повернув, привела их в большой прямоугольный зал, освещенный укрепленными на стенах факелами.
Воины с тупыми неподвижными лицами и с длинными мечами в ножнах стояли вдоль стен. Из низкой боковой дверцы вылезло мерзкого вида существо с крохотным детским телом и огромной лысой головой. Сморщенное личико помещалось в нижней части черепа. На необъятном выпуклом лбу пульсировали синие жилы.
Менхур смотрел на пришельцев довольно долго, не произнося ни слова и не двигаясь.
— Что, парень, не ждал? — проревел Барг могучим басом, гулко прокатившимся по каменному залу.
— Ишь уставился, — сказал Хлу. — Чего-то кумекает. Вот тоже башку отрастил, а соображает медленно.
— Кто вас привел? — пискнул менхур неожиданно тонким, лишенным интонаций голоском.
— Кто надо, — заявил Орми решительно. — Открывай ворота, мы спешим. Он указал на железную дверь в дальней стене.
— Кто вы такие?
— Смотри, — сказал Кулу шепотом, повернувшись к Орми. — Мужики у стен как будто окаменели. По-моему, они вообще не живые. Прибьем головастого и высадим дверь.
— Предупреждаю, — пропищал менхур, — ваше молчание может привести к ошибке. Кто вы такие?
Кулу вскинул ружье.
— Я открою, — быстро произнес менхур и отправился в конец зала. Кулу, Орми и остальные двинулись за ним.
— Мозги не расплескай, — буркнул Кулу.
— Сюда. — Менхур дотронулся до дверцы в боковой стене, и она бесшумно отворилась.
— Другую! — сказал Орми. — Открывай большую дверь!
— Вам не туда, — пропищал менхур. — Вам сюда.
— Он что-то замышляет! — сказал Хлу.
Кулу шагнул к менхуру, сгреб его в охапку и, держа дергающегося головастика под мышкой, заглянул в открытую дверь. Остальные столпились за его спиной. Воины у стен по-прежнему не шевелились. За дверью оказалась комната с трехъярусными нарами, на которых ровными рядами лежали такие же одеревеневшие воины, как в первом зале. Еще там стояла машина с ручками и проводами. Других дверей, кроме той, в которую они заглядывали, в комнате не было.
Менхур тем временем пищал что-то непонятное.
— Дум один, дум два, дум три… — так он добрался до пятнадцати. Темп наибольший. Инициатива боевая максимальная. Риск неограничен. Убить посторонних.
Стражники, доселе казавшиеся неживыми предметами, внезапно обнажили мечи и молча пошли на пришельцев.
— Ах ты тухлая лягушка! — взревел Кулу. — Приказывай им стоять или останешься без мозгов!
Ядозубы и Орми вскинули ружья. Воины приближались.
— Дум шестнадцать, дум семнадцать… — лопотал менхур, словно не заметив прозвучавшей угрозы.
— Ну, получай! — Кулу схватил менхура одной рукой за обе ноги и, широко размахнувшись, ударил его головой об пол. Голова разлетелась вдребезги.
