Николай Бенгин - Командировочные расходы
– Решено. Мы немедленно идем к Крнгутгроссвор’лорду Леопольду Вуну. Молодой человек, я думаю, останется?
– Зачем это я остаюсь?! Безусловно, мы идем вместе, – Петр жалобно посмотрел на Штимера. – Правда?
– Здоровый синяк будет, – ни к кому конкретно не обращаясь, пробормотал Штимер. Пока командор размышлял над ситуацией, он сначала щурился, потом попробовал мигнуть левым глазом. – Вот как пить дать, здоровенный фингал.
– Никаких проблем. В этом номере лечебный блок, к сожалению, занят, но есть много других вариантов: мы можем вызвать санитарного робота…
– Исключено.
– …можем дойти до вашей каюты и там провести лечебную процедуру, а пока просто наложить макияж или подобрать маскирующие очки.
– Так пойдем, – Штимер мрачно оглянулся на Петра. – А ты, чем локтями размахивать, лучше бы о коллегах подумал – вдруг, пока они спят, эта гадость тут нарисуется.
– Для этого с-стерегущая с-система есть, а я что делать буду? – от возмущения Петр даже заикаться начал. – Тоже с-спать улягусь?
– Ну, тоже верно. А скажите, командор, когда примерно они проснутся?
– Насчет вашего старшего коллеги ничего не могу сказать, а молодой человек, который сейчас в лечебном блоке отдыхает, думаю, часа через два проснется, не раньше. Кстати, раз мы заговорили о ваших коллегах, – командор не торопясь достал и положил на стол бластер Биллинга, потом шокер Гро, – я, в свете последних событий, принял решение вернуть им оружие, однако с определенными ограничениями.
– Это вы очень правильно решили! А в чем ограничения?
– До момента прибытия на Розу носить при себе оружие они смогут только в пределах этого номера. При любой попытке вынести данное оружие двери в номер автоматически заблокируются.
– Ничего себе. А если им надо будет срочно пойти куда-нибудь?!
– Положат оружие в сейф и совершенно свободно выйдут, – командор улыбнулся собственной мудрости, – и все в порядке будет, и никто не пострадает.
– Дело пострадает! Вообще-то, мы здесь не для отдыха катаемся.
– Однако пока что ваши коллеги именно отдыхают, и, как резонно заметил ваш молодой друг, стерегущая система у них есть. Возможно, к тому моменту, когда они проснутся, все наши проблемы уже благополучно разрешатся.
– Сомневаюсь я, однако, – Штимер аккуратно вложил бластер в наплечную кобуру Биллинга, потом с некоторым сомнением, оглянулся на одиноко лежащий в кресле пакет с одеждой. – А скажите, командор, зачем здесь этот мешок с духами? Это вещи Гро?
– Я счел своим долгом вернуть сюда вещи вашего коллеги, поскольку именно они обеспечивали интенсивный ароматический фон данного помещения. Среди гостей нашего корабля многие весьма трепетно относятся к поддержанию индивидуального или коллективного благоухания.
– Я не понял, – честно сознался Штимер, направляясь к пакету, – что такое коллективное благоухание, но, стало быть, это одежда Гро?
– Например, граждане Большого Погана всегда используют парфюмерию с довольно сильным специфическим запахом, видя высокую ценность такого коллективного благоухания в воспитании чувства национального единства, равно и иностранцы, даже в полной темноте сразу понимают, кто рядом с ними, и оказывают должное внимание. Или, например, профессиональные клоуны нашего цирка…
– Ага, – Штимер мрачно взглянул на Петра. – Ну, нам с тобой парфюмерия ни к чему. Один – в живом смокинге, другой с фонарем под глазом, все и так сразу поймут, кто здесь клоуны.
– Наши клоуны совсем по-другому выглядят, – удивился командор.
– Вот! А мы ведь еще и вместе с командором пойдем, так что никто не спутает! – подхватил Петр. – Ну что, выдвигаемся?
– Черт с тобой, – вздохнул Штимер, засовывая шокер Гро поглубже в пахучий пакет, – к дипломату можем вместе прогуляться, но потом отправишься, куда я скажу, и без разговоров. Договорились?
Глава 10
Мы никуда не вступаем. Да нам и нельзя вступать. Как начнем вступать, так обязательно на что-нибудь наступим.
(В. Черномырдин[13])Биллинг в полном расстройстве смотрел на расстилающийся во все стороны пейзаж. Конечно, ничего веселого в нем не было – довольно угрюмая заснеженная равнина с длинными пологими холмами и маячившими у самого горизонта горами. Две бледно-желтых луны над узкой, убегающей неведомо куда дорожкой. На своем веку Биллинг видал места и поуютней, но это никак не объясняло нарастающий в душе страх. Как будто он знал, что здесь, именно в этом месте с ним случилось что-то совсем ужасное или вот-вот случится. А еще тут жила радость. Шальная радость сбежавшего на волю пленника. Такую острую смесь эмоций Биллинг в молодости уже пробовал на вкус и повторяться совсем не хотел. Раздраженно сопя, он повернулся спиной к сомнительной, сулящей гибельные восторги дорожке и чуть было не стукнулся носом о распахнутую дверь медмодуля.
Вязкий оранжевый свет, словно густой кисель, выливался через дверной проем, и никакого медмодуля за ним, конечно, не было. Это Биллинг сообразил сразу, но все равно лишь секунду помедлил, принюхиваясь к явственному запаху пыли, а потом решительно шагнул внутрь.
Своды погруженного в сумрак зала, безусловно, не могли уместиться в том куполе, что торчал снаружи. Здесь, под прозрачным полом, далеко внизу огромным белесым шаром плыла незнакомая планета. Казалось, что весь зал летит внутри пояса астероидов, и четыре острых луча торжественно освещают путь.
– Добродетель вознаграждается, – гулко раздалось со стороны мерцающей хрусталем барной стойки. – Добродетель вознаграждается, порок же приятен сам по себе[14], – продолжал все тот же голос. – Хоть и не я придумал, но спорить трудно, не правда ли?
«Да ведь я тут уже был. Это же казино, – сообразил Биллинг. – Как-то оно еще по-хитрому называлось».
– Сторона удачи, – голос принадлежал бармену, непринужденно сидевшему в кресле на фоне собственного рабочего места, – так и называется.
– Здравствуйте, – пытаясь сосредоточиться, Биллинг оглянулся в сторону выхода, но увидел только длинный ряд укрытых серой запыленной материей игровых столов. «Ерунда какая-то, – мрачно подумал он, – то холмы на морозе, то казино. Как я вообще тут оказался?»
– И ты не болей, – откликнулся бармен. – Хотя, как говорил один древний философ[15], единственный способ сохранить здоровье – это есть то, чего не хочешь, пить то, чего не любишь, и делать то, что не нравится.
«И в казино этом я бывал, и бармена видел, но все как-то не так, несуразно, и бармен – какой-то не такой. Я же помню, как он коктейль предлагал, совсем другой голос был. Главное, голос незнакомый, а интонации вроде знакомые», – Биллинг посмотрел под ноги, но вместо космических красот увидел внизу светлую человеческую фигурку, стоящую на полупрозрачном полу, под которым просматривалась еще одна, вернее та же самая фигурка, рассматривающая что-то у себя под ногами.
– Во многих тайнах можно разобраться, ежели не торопиться, – снова заговорил бармен, – но, к сожалению, времени у нас – капля.
– А почему никого нет? – осведомился Биллинг, направляясь в сторону бара. Не то чтоб этот вопрос сильно волновал его, но отсутствие посетителей усугубляло ощущение неправильности.
– А кто нужен?
– Понятия не имею.
– Тогда и беспокоиться не о чем. Сок будешь? – бармен, не вставая, обернулся к стойке, на которой, мелко подрагивая, искрились бокалы. – Другого не предлагаю за неимением. Ну ладно, давай уже, спрашивай.
– Что?
– Так ты ведь насчет Прохода, верно? Узнать, где повис между скалами янтарный круг, и все такое.
– А-а… – осенило Биллинга. – А я тебя узнал! Ты на веревке висел, вниз головой. Да?
– Нет.
– Нет?
– Выпей, полегчает, – бармен протянул ему один из бокалов. – Это ты живого рахата видел, а я просто смотритель. Твой личный, можно сказать, персональный смотритель здешних мест. Хотя смотреть здесь, честно говоря, особо не на что.
Биллинг как следует хлебнул, но никакого облегчения не почувствовал.
– Это хорошо, что смотритель, – проворчал он, – значит, можешь рассказать, какие это такие места.
– Конечно. Вот представь себе… – голос бармена упал до шепота. – Поток расплавленного стекла, широкий, как занавес, неистовый, как лавина… Летящий от убийственно яркого света к кромешной ледяной тьме. Чистый и могучий…
Биллинг не моргая уставился на бармена, ему не надо было представлять – он ясно помнил все это.
– …И безусловно, – продолжал бармен нормальным голосом, – моментально выносящий мозги любому живому дураку, у которого не хватает этих самых мозгов держаться подальше.
– Я был там, – глухо произнес Биллинг.
– Да. И обязательно еще прокатишься.
– Нет! – Биллинг сжал бокал так, что побелели пальцы. Он абсолютно точно знал, что не хочет снова расширять сознание и созерцать бесконечность. Ужас жил не в медленном мутном тумане, что висел возле Потока, – там было лишь тоскливое всезнание, и не в яростной, слепой силе самого Потока. Нет, все дело было в разрушении Вселенной, в том скверном, растягивающемся, как слюна, мгновении, когда горизонт заливает холодная темнота, привычный мир гаснет, и ничего-ничего нельзя сохранить.
