Роман Куликов - Вернуться в небо
Подошел Иван с автоматом в руках и скорбной миной на лице.
— Вы ракету видели? — глухо спросил Руслан.
— Да, видели.
— Тогда почему не ушли? — он схватил Ивана за грудки и посмотрел страшным взглядом.
Тот спокойно поглядел в ответ, оторвал его руку от своей куртки, поправил одежду и сказал:
— К тому времени к вам уже давно ушли спецназовцы. Караульные подняли тревогу, едва заметили их. Мы заняли оборону, но они не собирались нападать. Этот капитан вышел к воротам один, без оружия, спросил, что происходит на Божьей горе. Я вкратце рассказал, и они сразу рванули к вам. Когда я увидел ракету, они по идее должны были до вас уже добраться либо вот-вот подойти. И я не знал, не оставил ли капитан еще один отряд в засаде. Предпочел остаться в укрепленном центре, чем рисковать жизнями людей, выводя их под возможный автоматный огонь.
Руслан переварил его слова, понял, что Иван поступил правильно.
— Да, так и надо было… ты — молодец, я просто…
— Ничего, я понимаю.
— Проследи, за всем здесь… Будешь старшим, пока мы не оклемаемся чуток.
— Хорошо, — кивнул Иван. — Как там все прошло? Вы хотя бы отбились?
— Да, — только и смог сказать Руслан.
Страшное напряжение откатилось океанским отливом, оставив после себя чудовищную пустоту и усталость. Он забрался в небольшой отдел на втором этаже, пыльный и достаточно мрачный, чтобы его никто не захотел занять. Здесь когда-то торговали верхней одеждой. Руслан собрал в кучу несколько пуховиков и полуистлевших пальто, устроился на этой горе тряпья, как в кресле, с бутылкой воды в руке. Думать не хотелось. Шевелиться — тем более.
В таком состоянии его и обнаружил капитан Губанов.
Он зашел в отдел с масленым светильником в руке. Несмотря на активное участие в боевых действиях, спецназовец не выглядел утомленным. Глядя на его спокойное лицо и уже очищенную от грязи и пыли форму, Руслан не мог поверить, что всего час назад этот капитан пробирался со своими людьми по лесу и завалам, преследуя вражеских солдат, пока те не перестали отстреливаться и просто не побежали.
— Молодец, — неожиданно сказал Губанов. — Не ожидал, что сумеешь так грамотно оборону организовать.
— Спасибо за помощь, — слабым голосом ответил Руслан. — Какими судьбами тебя занесло в наш веселый уголок? Юрасов по доброте душевной прислал или ты сам проникся, наконец, моей пламенной речью?
В его словах слышалась неприкрытая ирония, но Губанов неожиданно серьезно кивнул:
— Отчасти — да. Проникся. Юрасов говорит много красивых и правильных слов, но с каждым днем ситуация в городе становится все хуже и хуже. А я не могу больше воевать с мирным населением.
— Ого, — неподдельно удивился Руслан, прикладываясь к бутылке. — Так ты от дедушки ушел и от бабушки ушел? Сбежал все-таки от этого упыря в погонах?
— Ну, как сбежал… — поморщился Губанов. — Повздорил немного с полицией — пришлось уходить. Их все-таки слишком много даже для моих ребят.
— Силен, — одобрил Руслан. — И куда дальше?
— Ну, куда, — слегка смущенно сказал капитан. — К тебе вот пришел. Возьмешь?
— Даже так, — удивился Руслан. — Тогда добро пожаловать. И давай знакомиться заново, что ли. Меня зовут Руслан Павлов, подполковник ВВС.
Он протянул руку, одновременно кивая на лежащие грудой пуховики.
— Капитан Губанов. Виктор, — представился спецназовец, отвечая на рукопожатие. Легко соорудил себе такое же «кресло», как у Руслана, и устроился рядом. — Парней моих в деле ты уже видел. Обузой не будем. Тем более что у полковника Юрасова обширные планы на эту часть города.
— Рассказывай, — коротко бросил Руслан, устраиваясь поудобнее. Бодрость спецназовца словно передалась ему. Вязкое расслабление постепенно улетучивалось. — Только с самого начала. Как Юрасов организовал жизнь в городе, куда гоняют людей под конвоем. Ну и про планы, само собой.
— Полковник нашел действенную линию поведения, чтобы преодолеть последствия катастрофы, — сказал Губанов, рассеянно глядя перед собой. — Несмотря на все усилия нашей образовательной системы и ярое переписывание истории, происходившее до того, как все отключились, люди все еще помнят настоящее прошлое своей страны. И понимают, что сообща можно преодолеть любую беду, хотя какое-то время придется пожить, затянув пояса. Юрасов воспользовался этим на полную катушку.
— Ты хочешь сказать, что снова обещано светлое будущее взамен трудовых подвигов? И люди на это купились?
— Выбора все равно нет, — сказал Губанов. — Не хочешь — заставят. Но намеки такие полковник делает, это да. Только вместо военного социализма, у него получается какое-то рабовладельческое общество.
— А ты, стало быть, хотел стать «цепным псом кровавого режима», но выбился только в помесь сторожа и надзирателя?
— Вроде того, — обдумав слова Руслана, сказал Губанов и посмотрел ему в глаза. — Одно дело — долг исполнять, порядок наводить и держать в узде всякую шваль. Совсем другое — превращать людей в бессловесных животных. Это не мое. Меня всю жизнь иному учили. Родину защищать. Врага уничтожать. Помнить про честь мундира. А этот, с позволения сказать, «полковник» меня лакеями и наложницами купить решил. Всё в барина играет, гнида.
— Много интересных и возвышенных слов, — скептически сказал Руслан. — Но сбежал-то почему? Ты ведь меня тогда поймать пытался. И вряд ли бы оставил бродить на воле. А? Тогда совесть так сильно не мучила?
— Просто теперь стало понятно, что все горожане оказались на положении рабов, — хмуро ответил Губанов. — Этого Юрасов уже и не скрывает. Обосновывает даже: мол, мы все равно теперь технологически назад покатимся и к рабовладельческому строю так или иначе вернемся. И лучше сделать это сознательно и грамотно, загнав на дно социума только самое тупое быдло. Вот только «быдлом» он считает почти всех.
— То есть, если бы не всех, то ты согласился бы с такой позицией? — поинтересовался Руслан, начиная раздражаться.
— Не придирайся к словам, подполковник, — ощетинился капитан. — Я не силен в риторике — не этому обучался. Если так не понятно, скажу по-другому: я против любого рабства.
Такой ответ Руслана удовлетворил. Он кивнул и попросил продолжать.
— Следующий этап — освоение территорий, где люди пока не осознали всей прелести просветляющей истины, которая снизошла на Юрасова… А позавчера он вдруг решил, что заключенные в тюрьмах слишком дорого ему обходятся. Раньше он пытался привлечь часть из них на службу и использовать в качестве так называемых «ударных бригад». Видимо, хотел моих ребят ими заменить, думал, что зэки будут более покладистыми, раз получили свободу и власть. Но просчитался. У «бригадиров» сразу же возникли конфликты с полицией, пару раз даже перестрелки случились, да и за личные интересы они радели куда больше, чем за своего «благодетеля». Я считаю, Юрасов просто испугался, что не сможет удержать зверя, которого сам же и выпустил из клетки. В общем… он решил от них избавиться. Меня в этой операции привлек только для ареста — считай, устранения — уже выпущенных на свободу преступников, этих самых «ударных бригад». Сволочь, сначала вооружил их, а потом руками моих ребят решил приструнить. Мы, конечно, справились, но одного бойца я потерял.
Губанов замолчал, опустил взгляд.
— Погоди, — сказал Руслан, начиная понимать. — А остальные заключенные, что еще в тюрьмах оставались?..
— В расход. До последнего человека, — глухо сказал Губанов. — Я не поверил сперва. Специально потом смотреть ходил. В жизни не видел столько крови на земле и мозгов на стенах.
— Ерунда какая-то. Там же навряд ли были сплошь убийцы… — растерянно начал Руслан.
Но Губанов его резко оборвал:
— Ты не понял! Ему это безразлично! Возникла некоторая проблема? Этого достаточно даже для крайних решений! Я не особо впечатлителен, и трупы видеть доводилось не раз, но то, что учинили в тюрьмах люди Юрасова, выходит за пределы любой жестокости.
Руслан помолчал, пытаясь уложить в голове масштабы произошедшей бойни и жестокости человека, учинившего ее. Получалось с трудом, он покачал головой и спросил:
— И что же, полицейские их расстреливали?
Губанов усмехнулся.
— Нет, не полицейские. Они же, на самом деле, неплохие ребята, просто запутались, и вседозволенность в голову ударила. Кстати, многие так же недовольны сложившейся ситуацией. Часто сбегают. Обычно берут автоматы, пайки и сваливают. По одному, по двое, иногда целыми группами. Полковник восполняет личный состав волонтерами. Но как бы те ни были ему преданы, все равно — палачами никто не хочет становиться. Поэтому Юрасов поступил хитрее: набрал расстрельные команды из самих заключенных, пообещав взамен свободу. Хотя в итоге и здесь наврал. А вот уже от расстрельных команд избавлялись полицейские. Но таких зверей, я бы тоже не моргнув глазом… тут полковник все правильно рассчитал.
