Алекс Белов - Бифуркатор
Глаза Стёпки округляются.
- Чёрт, а ты прав, оборачивайся, только подожди... - друг копается в карманах и извлекает на свет божий платок. - Кровь пойдёт. Надо будет зажать.
- Договорились. - Теперь и мне страшно, но всё же поворачиваюсь спиной к Стёпке. - Дёргай. - А сам хватаюсь за полы куртки, сжимаю их, зубы тоже сжимаю.
- Дай я рассмотрю... - что-то лепечет Стёпка, но договорить не успевает. Острая резкая боль пронзает затылок. Я даже вскрикиваю.
- Что же ты так!...
- Прости! Прости! - Стёпка обхватывает меня, бьющегося в конвульсиях, и прикладывает к затылку платок. - Если бы я предупредил заранее, то мотал бы тебе нервы. Мне так нос вправляли, когда о качели его сломал. Доктор сказал, что будет считать до трёх, а досчитал до двух и вправил.
Оборачиваюсь с кулаками на Стёпку и застываю. В темноте лицо друга в огромных очках кажется нелепым и каким-то милым. Как я уже говорил, свеча в темноте. И превозмогая пульсирующую боль в затылке, я нервно смеюсь. Через пару секунд мой смех подхватывает и Стёпка.
Стук дверцы машины отвлекает нас. Серёга выбирается наружу, сжимая в руках атлас.
- Хохотуны. Двигаем вперёд. Нам надо добраться до метро, а там до Комсомольской, и мы на вокзалах.
- Откуда ты знаешь? - удивляется Стёпка.
- Не забудьте, я старше вас и опытнее, - ухмыляется Серый, а в его глазах и правда сверкают оттенки гордости. Чёрт, сейчас я готов любить и его. Моё настроение нестабильно как столбик термометра на Меркурии. То хочется кого-то убить, то вдруг проникаюсь любовью и нежностью к каждой ползучей твари.
Оставив окровавленный провод и раздолбанную машину за спиной, мы покидаем за-брошенный двор.
***
Не хочу вникать в подробности, как мы сели на поезд до Питера, - а мы всё же в него попали, - и про Димку особо много рассказывать нет желания. Поэтому поведаю эту часть истории вкратце.
К вокзалам мы прибыли уже в начале четвёртого. Долго искали метро, потом блуждали внутри. Станции опустели, видимо, народ прятался в домах, а ездили по делам, скорее всего, самые отважные. В метро вместо вежливых объявлений строгий мужской голос рапортовал о военной угрозе. Свет то и дело мигал, а запах в воздухе витал тот же: спёртый и потный. Ностальгически отбросило на полжизни назад, когда я ездил с отцом вот по этим самым эскалаторам.
Большую часть времени мы проводили у карт. В основном за маршрутом следил Серый, но Стёпка иногда помогал. Я даже не лез, ибо столь редко пользовался планами местности, что обладал хроническим топографическим кретинизмом. Боялся лишь, что получасовое торчание у карт метрополитена вызовет подозрение у окружающих, но вроде как пронес-ло.
Один раз мы сбились с пути, на одной станции пол затрясся, сверху посыпалась штука-турка и большинство испуганных пассажиров попадали на пол, прикрыв голову руками. Под потолками панически заметались крики.
Позже, в вагоне велось бурное обсуждение происходящего. Большинство мужчин пред-положило, что где-то на соседней станции что-то взорвалось. Некоторые утверждали, что взорвали саму станцию. Лишь немногие предполагали взрыв бомбы на поверхности прямо над стацией метро. Я больше склонялся к последнему варианту, однако что я могу знать? Мне всего лишь тринадцать и до недавнего времени моя вселенная ограничивалась закры-тым коттеджным посёлком Искра Радости.
На Комсомольской Серёга долго стоял на платформе и изучал таблички.
- Нам нужно выйти на улицу, - говорил он. - Здесь есть такой ход, который сразу ведёт на вокзал, вот туда нам не надо. Вдруг нас там уже ждут. Нам нужен выход в город.
В итоге мы нашли этот самый выход и вновь оказали на апокалипсической поверхности. Только теперь докуче в небе сверкали молнии. Площадь перед тремя вокзалами люднее, нежели ранним утром, однако даже в Саратове на Театральной в праздники народу собиралось в три раза больше.
Мы устраиваем гнездо в обломках моста через дорогу, который я уже наблюдал этим утром и за которым, казалось, весь мир вымер. Там планируется провести время до вечера, наблюдая за дверями вокзала. Людей Шамана мы узнали бы вряд ли, но вот оранжевую бригаду сложно было не засечь.
Кровь из затылка уже не сочилась, платочек Стёпки пришлось выкинуть, однако боль давала о себе знать. Хотелось есть. Да нет, даже не есть, а жрать. Волчий голод сковывал желудок судорогой, но что мы могли купить на деньги, которые в этом мире считались разноцветными бумажками? А в рюкзаке оставалось лишь половина маленькой бутылочки минералки и четыре БП-шки. Две картошки и две лапши. Ещё колбасы копчёной полбатона, но Серый предположил, что она за сутки пропала.
Решили потерпеть. Тогда-то нас и нашёл Димка.
Димка - это мальчишка возраста Андрюшки, только на вид совсем другой. Этот рыжий и с конопушками. Он выпрыгнул из невидимой засады с настоящим пистолетом и заорал:
- Я рыцарь ночи, разящий своим кинжалом! Я благородный разбойник, помогающий нищим! Я как хаккапелита , бью точно и насмерть! А ну давайте сюда то, что у вас в сумках! Еду! Деньги!
Мы переглянулись. Не сказать, чтобы совсем не испугались, - всё-таки оружие в руках у сопляка, - но фарс сложившейся ситуации заставил нас засмеяться.
- Ну вы чиво? - обиженно нахмурился паренёк, поправляя кепку. - Я же в вас пистолетом тыкаю. Между прочим - это настоящий американский самозарядный Ругер с патронами под Ремингтон.
А мы хохочем, как идиоты.
- Чего же ты у нас красть будешь? - заливается Стёпка. - Мы сами сидим и не знаем, где жрать достать, а ты можешь только нас сожрать!
- Так всегда! - Мальчишка отчаянно топает ногой. - Ну чего вы все избеднели? Кого не найду, все без еды. А деньги у вас есть?
- Только расписные бумажки с водяными знаками, которые здесь не примут ни в одном магазине, - улыбаясь, ворчит Сергей.
Так и завязался разговор. Димка на время примкнул к нашей засаде. Мы даже объяснили ему, что наблюдаем за парнями в оранжевой форме, и мальчишка добросовестно следил некоторое время за дверями вокзала.
Через пару часов наша гордость сломалась и мы достали колбасу. Димка обрадовался, кажется, больше нас. Понюхал пищу и уверил, что колбаса нисколько не испортилась. А если мы чего-то боимся, то можем обжарить куски на костре.
Так и сделали.
Мальчишка сам разводил огонь, таскал сухие ветки и газеты, кои заваливали окрестность покуда хватало глаз. В основном с ним говорил я.
Он сильно напомнил мне Андрюшку. Наверное, все мы в десять лет одинаковые. Одна-единственная черта объединяющая малышей: искать приключения.
Из разговора я узнал, что родителей Димки убило взрывом, и он остался вдвоём с сест-рой, которой ещё меньше лет. О своём убежище не рассказал, а то вдруг я не такой добрый, каким кажусь. Впрочем, я его понимаю.
Долго и подробно Димка описывал, как готовить пойманных животных: кошек там, крыс и даже голубей. Не сказать, чтобы такие кулинарные изыски вызывали во мне тошноту, но вот изумление точно. Что же творится с этим миром, если люди принялись есть крыс. Большой кусок колбасы мальчишка спрятал за пазуху, для сестры.
Димка, конечно, поинтересовался, что за глобус у нас, и мы, конечно, ответили, что обычный самый непримечательный глобус. Мальчишка потрогал рукой гладкие изображения Африки и Тихого океана и спросил, сколько такой стоит. Я соврал: копейки. Дескать, только выглядит красиво, а по-настоящему бутафория из пластика. Димка со знающим видом заявил, что его лучше спрятать, ибо другие же не знают про бутафорию и могут ограбить. Поэтому после полдника мы долго бродили по руинам в поисках пакета.
Пакет мы нашли. Внутри подгнивал древний мусор, но стоило его вытряхнуть, и тара для Глобуса готова. Хотя, видок пакета оставлял желать лучшего.
Совместное времяпрепровождение внезапно вызвало ностальгию. Каждый новый шаг всколыхнул альтернативные воспоминания из прошлого. И как мы с Андрюшкой обследо-вали подвал, и как ловушки устанавливали в лесопосадке, и как искусственную заводь на реке сооружали, как пытались там же плотину воздвигнуть. Это потом у меня Стёпка поя-вился, а когда брату было шесть, а мне десять, мы же все подвиги совершали вместе.
И такая твёрдая уверенность во мне закралась, что я обязан спасти Андрюшку. Трупом лечь, а брата вызволить. И если убьют меня, то это лучше. Андрюшка должен знать, на что я способен, ради него.
