Виктор Косенков - Новый порядок
— Нет-нет. Просто беседа. От вашей помощи мы бы не отказались,
— Все что могу, все что могу! — развел руками Сорокин. — Момент.
Он развернулся всем своим могучим телом и гаркнул несчастной Ане:
— Слышь, курильщик на жалованье, кофе сюда. Три. И мою шоколадку!
На спине Сорокина что-то мелькнуло. Сергей наклонился и разглядел очередную аппликацию. «Борман — герой!» значилось на спине скандального телеведущего.
— Трудная работа? — участливо поинтересовался Сергей.
— Не то слово! — Сорокин слегка похлопал себя по брюху. — Не то слово! Иногда так делается… Ух! Хоть волком вой! Да. Но ведь кто-то же должен, правда?
— Возможно, возможно.
— И потом, всегда я считал так: люди должны, обязаны знать, что происходит вокруг них, в мире, где они живут. Люди, москвичи, должны знать, что они едят, на чем спят, кто их охраняет, как работают очистительные станции, кто отвечает за работу лифтов. Даже это! Каждая мелочь! Это наша работа!
— Ну, сейчас вы не мелочь поймали, — оборвал поток неожиданной патетики Сергей. — Все-таки генеральный прокурор. Да еще в таком виде…
— Да уж. Вид был… Что надо. Хотя, конечно, не ахти. И съемка была так себе. И пленочка слегка подкачала. В общем, — Сорокин брезгливо сморщился. — Да и цензура порежет.
— Ну, я-то смотрел необрезанную версию.
— Да?! — Сорокин удивился. — Откуда же? Ах, да, Я понимаю… У нас эту пленку, точнее, оцифрованную версию украли. Да. Пиратство, пиратство. Никуда не денешься, таковы реалии… Надо будет передачу сделать на тему пиратства. Обязательно!
— Маловероятно, что это будет кому-то интересно.
— Вы так думаете?
— Уверен. — Сергей смотрел, как Аля ставит на небольшой раскладной столик чашки кофе, сахарницу, молоко в маленькой белой посудинке и личную шоколадку Сорокина. Губы девушки нервно подергивались. — Спасибо…
Аня быстро кивнула и убежала.
— А вот что было бы интересно, действительно интересно, людям, так это передача о вас и о вашей работе, — сказал Иванов, подливая в чашку молоко. — Я бы, например, очень много дал, чтобы узнать, каким образом вы добились такой реальной картинки. Или очень бы хотел выяснить, почему ваша камера была установлена именно там, то есть в нужное время и в нужном месте. Это очень важно — выбирать правильное сочетание таких серьезных компонентов. Время и место. Вы согласны?
— Можно и так сказать. — Сорокин откусил от плитки шоколада и принялся жевать, пристально глядя на Иванова.
— И еще, хотелось бы знать мне и другим людям, конечно, почему такая служба, как ОЗГИ, узнает об этом служебном правонарушении только, что называется, после вас? И каким образом вообще удалось выйти на генерального прокурора?
— Ну, все-таки вопрос о том, почему вы узнаете обо всем после меня, надо задать вам. — Сорокин развел руками. — Это уж, извините, кто смел, тот и съел. Если у меня информаторы лучше, значит, наверное, следует задуматься. Почему народ доверяет журналистике больше, чем правоохранительным органам? Не наша вина в том, что…
— Я не говорю о вине. — Сергей поставил чашку на стол. Кофе был невкусным. — Я в рамках совета. Не более того. Может быть просветите?
— Возможно.
— Тогда скажите, пожалуйста, как вы вышли на прокурора?
— К нам пришла девушка.
— Героиня съемок?
— Да. И рассказала, что прокурор домогается ее внимания, ну вы понимаете… И она бы хотела, так скажем, поймать его на горячем. Для чего готова пойти на определенные жертвы, конечно.
— И вы ухватились?
— Естественно! А как же? Дальше уже дело техники. Найти место, где будет происходить, так сказать, процесс. Установить технику. Договориться с девушкой.
— Простите, а где проходил, так сказать, процесс? — спросил Иванов.
— В гостинице, — просто ответил Сорокин и затолкал остатки шоколадки в рот.
— В гостинице? И что, генеральный прокурор так туда в форме и заявился? В гостиницу. Для конспирации?
— Нет, все хитрее… Девушка сказала своему, так сказать, любовнику, что хочет, чтобы он пришел в форме. Что это, мол, ее возбуждает и все такое. Так сказать, предварительные игры.
— И прокурор…
— Купился, — радостно воскликнул Сорокин. — Дальше вы знаете. И, кстати сказать, судьба этой пленки была непростая, ой непростая…
— Почему же?
— А как вы думаете? Нашего оператора избили. Постоянные угрозы. Давление.
— Со стороны прокуратуры?
— Нет, со стороны генерального прокурора. Мы же не хотим сказать, что вся прокуратура замешана в этом. Но ее глава… Бандитские замашки генерального… Вы посмотрите программу, там все будет. И режи… то есть оператор избитый. И интервью с девушкой. Все как положено. Это лучшая передача, которую я снял. Лучше даже, чем про молокозавод! Вы смотрели? Помните, там есть сцена…
— Да-да, конечно, — оборвал его Иванов. — А скажите мне, где можно с девушкой побеседовать?
— С какой девушкой? — удивился Сорокин.
— С пострадавшей. С героиней телепередачи.
— Ах, этой. — У Павла был очень разочарованный вид. — Не могу сказать. Не знаю. Да. Не знаю. Я полагаю, что вам будет просто выяснить. Вы же имеете доступ ко всяким там базам данных и все такое… Я сделал с ней передачу, показал ее, так сказать, во всей красе. И больше не поддерживал с ней отношений. К тому же ее брат — антисемит и террорист.
— Что, уже и террорист?
— Ну, это образно, конечно… У вас все?
— Пожалуй, — улыбнулся Сергей.
— Вот и замечательно, — расплылся в улыбке Сорокин. — Всего вам доброго…
Он подхватил рупор и заорал, что было мочи;
— Куда заносишь?! Заносишь куда?! Нежнее!!!
Уходя, Иванов столкнулся с его ассистенткой. У Ани были красные опухшие глаза.
— Простите. — Иванов поймал ее за локоть. — Как нам найти выход?
Девушка ткнула рукой куда-то в конец коридора и, вывернувшись, убежала.
— Запомни, пожалуйста, — обратился Сергей к Артему. — Ее надо найти и допросить.
— Допросить? — удивился Артем.
— В смысле, поговорить…
Глава 33
Из разных Интернет-ресурсов:
«Сравнивая, как живут люди в Америке и в России, я не перестаю поражаться тому, насколько в разных условиях может существовать биологический вид. Теплое, сытое, блаженное, здоровое и радостное процветание Америки и, напротив, холодная, голодная, мрачная, больная, грязная и вечно пьяная помойка, в которую превратила Россию Москва, Создается впечатление, что в Америке и в России живут все же два разных вида».
— Что скажешь? — спросил Иванов у Артема, когда они выбрались на улицу. Над Москвой все затянулось синими, тяжелыми тучами. Где-то далеко тяжело погромыхивало, будто собираясь с силами, небесное воинство.
— Дождик будет, — озабоченно сказал Артем, вздыхая. — А я куртку не взял.
Сергей молчал.
— Врет он, — не дождавшись реакции начальства, ответил аналитик. — Врет не со зла, а потому что не знает ничего. Сказать же это прямо не может. Имидж не позволяет. Журналистское расследование должно на восемьдесят процентов состоять из таких вот недосказанностей, выдумок, мнимых следствий и надуманных последствий. Знаешь, берется один факт и на его базе накручивается ком такой сахарной ваты. То есть воздуха, густо перемешанного с застывшим сиропом. Убери воздух, и конечного продукта останется фиг да ни фига.
— Но факт у него есть.
— Есть. Прокурор влетел на развратных действиях в отношении несовершеннолетней. Сама условная жертва та еще сука, сдала этого сексуального монстра со всеми потрохами. Собственно, все.
— А журналисты?
— Что журналисты?
— Ну, те, которые со следами насилия на лице. Угрозы. Давление.
— Ерунда, — отмахнулся Артем. — Если мы эту Аню сумеем прижать, то она нам гарантированно объяснит, что оператор просто упал с велосипеда, когда ехал в ларек за добавочным пивом. А угрозы и давление… Абсолютно недоказуемая вещь. Запись телефонного разговора? Я с помощью студии звукозаписи и ловкача-юмориста сфабрикую любой голос. Шумов добавлю, и готово. Записки? Где они? Пропали? Как говорил Шерлок Холмс, бездоказательно, дорогой профессор, бездоказательно.
— Но скандал будет шикарный…
— Даже не сомневайся, причем генеральный прокурор вылетит из кресла ко всем чертям. Влегкую. Но этот Сорокин нам гнал тюльку. Только в самом начале у него в глазах…
— Так-так…
— Тоже заметил? — Артем снова посмотрел в небо, куда упиралась шпилем Останкинская башня. — Может, пойдем? А то я, когда вымокну, сильно насморком маюсь. Оно мне не надо.
— Пошли.
Они двинулись к ближайшему метро. Брать служебную машину, когда не было ярко выраженной экстренной необходимости, в управлении считалось дурным тоном. ОЗГИ обрастала своими обычаями, неписаными правилами и легендами.
— Так вот, — продолжил Артем. — У этого припанкованного…
— По-моему, чистой воды панк. Честный такой.
