Алексей Ефимов - Хрустальное яблоко
Словно слепые, они побрели вниз по покатому склону.
– Не убирай оружия, – неожиданно предупредил Бренц Игоря, словно союзника. Да, пожалуй, сейчас они и были союзниками, как ни странно и ни дико… – Хотя тут киборгов быть не может, рисковать не следует.
После столь бодрой фразы Игорю стало неуютно. Спуск кончился. Теперь Бренц поворачивал то вправо, то влево – Игорь не представлял, как мьюри выбирал путь. Было так темно, что воздух казался черной жидкостью, и дыхание выходившего из боковых проемов теплых, влажных сквозняков отзывалось на коже мурашками. Его преследовали странные звуки – шепот, какие-то вздохи – словно подземелье было полно призраков, и это тревожило. Он невольно жался к мьюри, каждую секунду ожидая, что на них вдруг бросится нечто невообразимо страшное. Хотя у него был гаусс-пистолет с почти полной обоймой, шансов отбиться во тьме, наугад, было очень немного, а мьюри тут был все-таки свой. Кажется, и тот ощущал нечто похожее…
Неожиданно Бренц замер, и Игорь вздрогнул, налетев на него. Пробурчав что-то в ответ, мьюри зашарил по стене. Зашуршал рукав, тихо щелкнуло, лязгнуло, и Игорь увидел призрачно-зеленоватый прямоугольник прозрачных кнопок. По ним скользили быстрые тени – пальцы мьюри. Каждое их движение сопровождалось попискиванием.
Вдруг донеслось гудение, рокочущий лязг, и Игорь прищурил глаза, увидев низкий звездообразный зал. Проемы других выходов, перекрытые зелеными стальными плитами, прятались между сходившихся клиньями стен. Над каждым горела маленькая лампа, заливая подземелье тусклым красноватым светом. Здесь к ним с пугающей быстротой – да что там «с быстротой», мгновенно! – обернулось несколько громадных черных фигур, закованных в титан и металлокерамику.
«Тихо. – Рука легла на плечо Игоря, вторая перехватила запястье руки с оружием. Игорь дернулся и пораженно воззрился в выпуклые фасеточные глаза боевой маски витязя. – Очень тихо, очень спокойно. – Слова звучали не в воздухе, слова звучали в мозгу. – Ты молодец, мальчик, а мы успели вовремя, и сейчас все кончится. Подожди».
«Там Андрей…» – начал Игорь.
«Подожди», – ответил витязь и, отпустив мальчишку, как ни в чем не бывало потащил окончательно одуревшего от страха Бренца за собой словно щенка.
В центре зала стоял массивный цилиндр с венцом индикаторов и крохотных экранчиков. Понятливый Бренц открыл в нем маленькую неприметную дверцу, набрал код и нажал на черную рукоятку. Одна из плит, слева, сдвинулась, открыв просторный коридор, бледно освещенный розоватыми лампами. Он оказался гораздо длиннее, чем ожидал Игорь, – метров пятьдесят, с десятком железных дверей. Одна из них была открыта, и из нее уже наяву летел крик Андрея.
Все остальное произошло мгновенно. В коридоре с десяток боевых андроидов мьюри синхронно повернулись, но сделать уже ничего не успели: РАПы в руках витязей полыхнули огнем – и дымящиеся обломки биороботов отлетели в другой конец коридора. Ни броня, ни скрытые проекторы силового поля не удержали смертоносную мощь земного оружия.
Витязи миновали коридор пугающими, невероятно огромными прыжками – только что были здесь, миг – и они уже внутри комнаты. Там хлопнуло еще несколько выстрелов, вдруг взвился – и сразу прервался – пронзительный женский визг, потом наступила могильная тишина.
На ватных, неожиданно непослушных ногах Игорь вошел в эту комнату. Он увидел сразу все – обугленные обломки еще двух андроидов, стол с мерзкими инструментами, красивую женщину в сумасшедшем наряде – она скорчилась в углу, молча хватая ртом воздух и с ужасом глядя на витязей совершенно безумными глазами – и Андрея, голого, опутанного проводами, распяленного на каком-то жутком стенде – он громко всхлипывал-дышал широко открытым ртом. Мальчишка ошалело замер, не зная, что делать, но его помощь тут и не требовалась.
Один из витязей протянул руку к стенду – провода отлетели, толстый металл начал корежиться, рваться, ломаясь с протестующим скрежетом, и вдруг Андрея вырвало из этой груды лома и швырнуло прямо в объятия витязя. Тот моментально уложил парнишку на пол, провел над ним руками – того снова выгнуло, но тут же Андрей обмяк, а его взгляд сделался осмысленным.
– Все, парень, успокойся, – уже вслух сказал витязь, и Игорь с крайним изумлением узнал Цесаревича. Но с другой стороны – не мог же тот остаться в посольстве, когда…
– Ваше… – начал он каким-то деревянным, не своим голосом.
Цесаревич поднял забрало и повернулся. Мальчишка сразу замолчал – понял, что сказать ему нечего.
– Господа, – спокойно сказал Цесаревич, – у нас очень мало времени. Однако прежде чем уйти, мы должны восстановить справедливость, – он спокойно протянул свой РАП Андрею. – Поступай с ней так, как считаешь нужным.
Мальчишка сглотнул. Сейчас госпожа Буррас вовсе не казалась страшной – просто испуганная почти до обморока баба, растерявшая всю злую власть. Невероятно хотелось взять, плюнуть на нее и уйти. Но Андрей слишком хорошо знал, к чему ведет такая вот жалость. Перед ним был уже не человек, а злобная ядовитая гадина, осквернявшая все, к чему прикасается. А жить такие не должны.
Госпожа Буррас прочла свой приговор в глазах мальчишки.
– Не убивайте меня! – завизжала она. – Я сделаю для вас что угодно! Отдам все, что у меня есть! Я…
– Нам не нужно ничего из того, что есть у тебя, – спокойно ответил Андрей. – Даже твоя бесполезная жизнь. – Он направил РАП на низ ее живота и нажал спуск.
Госпожа Буррас издала дикий, нечеловеческий вопль, тут же прервавшийся, когда белый плазменный огонь распорол ей грудь и ударил в голову.
* * *Игорю показалось, что его самого ударили по голове огромной мягкой кувалдой – так сильно оглушила его смерть этой женщины. Смерть разумного существа – и не в бою, не солдата вражеской армии, а в мерзком подвале, смерть глупой развратной бабы… Нет, он понимал, конечно, что поступить иначе тут было нельзя – разве что надругавшись над самим понятием справедливости, но все же… Странно, однако, что, застрелив тех двух бандитов, он ничего не почувствовал – совершенно ничего, а тут…
В себя его привел непонятный глухой шум – он не сразу понял, что прибыла подруга покойной, госпожа Скрабо. Витязи, словно тени, выскользнули из комнаты, тут же канув в глубину лабиринта. Мальчишка хотел пойти за ними, потом замер – путаться под ногами у взрослых ему сейчас ну совершенно не хотелось.
Госпожа Скрабо отличалась более традиционными вкусами – ее сопровождали восемь живых охранников, «лучших профессионалов, которых только можно нанять за деньги», как тут говорили. Трое из них действительно оказались профессионалами: когда со всех сторон вдруг хлынул ослепительный свет и не допускающий возражений голос на мьюрике приказал им бросить оружие, они мгновенно подчинились и поэтому остались в живых. Пятеро остальных схватились за бластеры – и умерли прежде, чем успели это осознать. Госпожа Скрабо тоже замерла в самом центре побоища, словно превратившись в легендарный соляной столп, когда к ней вышел Цесаревич.
– Сударыня, – сухим, совершенно безжизненным голосом сказал он. – Вы не посягнули делом на одного из моих, – он подчеркнул это слово голосом, – людей, поэтому я сохраню вам жизнь. Однако за свои мерзкие намерения вы будете наказаны. Пятьдесят ударов кнутом.
– Вы не посмеете, – выдохнула госпожа Скрабо. – Мой муж – член Совета Директоров «Амфатары». Он стоит пятьдесят миллиардов. Достаточно ему только захотеть – и ваша жалкая планетка превратится в пыль…
– Довольно. Взять ее! – Цесаревич обращался к уцелевшим охранникам. Игоря совсем не удивило, что они подчинились приказу.
* * *Дальнейшее Игорь запомнил весьма смутно. Госпожу Скрабо притащили в пыточную – именно таким было истинное назначение этой комнаты. Она орала и вырывалась, как безумная, грозя «дикарям» всеми карами ада, пока не увидела полусожженный труп своей подруги и ее угрозы не сменились униженными благодарностями за то, что ей будет позволено жить – они звучали до тех пор, пока ее же охранники не разорвали на ней кожаный «вампирский» костюм и не привязали ее к искореженным останкам «стенда». Потом по ее холеному телу загуляла нашедшаяся тут же плеть – и членораздельная речь сменилась визгом.
Игорь видел, как Цесаревич с каменным лицом отсчитал пятьдесят ударов. Когда наказание закончилось, госпожа Скрабо потеряла сознание – может быть, от облегчения.
– Помогите ей, – сухо сказал Цесаревич. Уже в дверях он обернулся и добавил: – И никогда, никогда больше не посягайте на моих людей. Второй раз я не милую. – Он протянул руку, и стальной стол с пыточными инструментами охватило белое, ослепительное пламя, мгновенно сплавившее стекло и металл. Мьюри отпрянули от него, забившись в угол комнаты, словно громадные крысы.
