Арина Свобода - Заступник. Твари третьего круга
В дверь тихонько постучали.
Ник удивился. Чужие к нему не приходили, свои не стучали.
— Входите! — крикнул он. — Ну, кто там? Можно-можно.
В палату вплыло огромное желтое облако подсолнухов. Зимой!
Из-за вороха цветов выглянули озорные глаза и короткая стрижка.
— Не помешаем?
— Алана?! — в животе затрепыхались бабочки.
— Привет, Ник. Можно просто Лана. Это тебе.
— Я… не ожидал.
Следом в палату ввалился Грай.
— Здорово, напарник. Выглядишь молодцом!
— Садитесь, — Ник помахал цветами в сторону стульев. И что теперь делать с этим веником? Вечный Отец, он стоит тут, как идиот. Да еще и в дурацкой пижаме. Ник пригладил рукой вихор на голове, чувствуя, как краска приливает к щекам. — Ребята, я так рад, что вы пришли!
— Тебе, наверное, нужно еще лежать? Давай, я поставлю цветы в воду.
Его окутало облаком свежего фруктового аромата. В реале она была такой, что дух захватывало. Каждое движение, жест, взмах ресниц. На нее хотелось смотреть, не отрываясь, а еще слушать мелодичный нежный голос. Долгими одинокими вечерами в больнице Ник представлял, как они встретятся и как он будет гладить тонкие пальчики, чувствовать тепло кожи… Вдыхать аромат волос. Она живая, вдруг понял Ник, совсем не такая, как в Темном. Реальная, близкая.
Грай с Ланой переглянулись и захихикали. Ник забрался на кровать с ногами, скрывая смущение. Нельзя в упор пялиться на девушек. Какой же он дурак! Заступник, а настоящий болван!
Ник был благодарен, что они ни о чем не спрашивали. Грай рассказал, что аномалия подмяла перевал и подобралась к самому городу. Затем начали болтать о всякой чепухе, о том, что у Эррана роман с Тайлой, о новой Ланкиной картине, и что Фолк предложил ей устроить весной персональную выставку. Грай шутил над ней. Они беззлобно пикировались. Ник от души хохотал, защищал ее и старался невзначай прикоснуться к Ланкиным коленкам, рукам.
— Ник, я так и не поблагодарила тебя за то, что ты был со мной рядом тогда, — сказала она, когда веселье улеглось. — Ты так быстро убежал.
Нику стало жарко, словно Лана принесла в палату не букет подсолнухов, а само солнце.
— Я… мне нужно было.
— Ты себе представить не можешь, что это для меня значило. Спасибо. Ты — настоящий друг, — она вдруг наклонилась и поцеловала его в пылающую щеку. На мгновение его локоть прижался к мягкой груди, и Ник поплыл в счастливом блаженном мареве.
Дверь распахнулась.
— Никел, пора ужинать, — санитарка поставила на столик поднос с больничной едой. — Время посещений закончилось.
— Да-да, нам пора, — засуетилась Лана и дернула Грая за рукав. — До встречи, Ник. Поправляйся.
— Грай, мне нужно тебе кое-что сказать.
— Хорошо. Лан, подожди в холле. Я скоро.
Когда они остались одни, Ник замялся, не зная как сказать правду. Жуткую отчаянную правду, не оставляющую надежды, не приносящую покоя. Может, лучше соврать? Сказать, что встретил Марису в Светлом Лесу, где каждый новый день лучше прежнего и нет ни слез, ни скорби? Какая разница, если рано или поздно он попадет туда и сольется с ней в общей муке — одной на всех, — не лучше ли подарить ему здесь умиротворение и светлую печаль? Но с другой стороны, разве Грай не достоин знать правду? Разве не для этого он провел годы в Темном?
Грай испытующе смотрел на него.
— Я нашел Марису, — выдохнул Ник.
— В Темном… — Грай посерел лицом.
— В Темном, — эхом отозвался Ник и заговорил быстро, почти скороговоркой: — Я сказал, что ты любишь ее и искал все это время. И она… Она сказала: «Пусть живет!» Она отпустила тебя, Грай. Тебе не нужно больше ходить в Темный. Потому что… — разве может Грай понять до конца тот страшный мир, да и нужно ли это? — Потому что тебе нужно жить в нашем мире.
Грай криво улыбнулся.
Ник хотел добавить: «А потом когда-нибудь вы соединитесь, и ты узнаешь ее по-настоящему, прочитаешь ее мысли, а она твои». Но передумал.
— Значит, «пускай живет»? — хрипло, с расстановкой, сказал Грай. — Это ее слова. Она и перед тем, как уснуть, мне так и сказала: «Живи, Грай!» Мариса всегда была умной девочкой, не то что я — дурак. Когда ее не стало, я поставил свою жизнь на паузу. Ел, дрался, грабил людей, спал с телками — только все это было подделкой, имитацией жизни. Потому что я все время думал — найду и останусь там с ней навсегда, где бы она ни была. Проклятье! Ник, я ведь так мог всю жизнь пропустить. Подумать только, я мог бы так и не встретиться с Ланкой.
Противный холодок защекотал под ложечкой.
— Слушай, партнер, я же тебе самого главного не сказал! В Темный я больше не ходок. Вот смотри! — Грай достал из-под рубашки маленький зеленый камешек на веревочке. — Две недели назад мы с Ланкой прошли обряд разделенного сна. Кончились мои холостяцкие деньки.
Ник задохнулся:
— И у нее тоже… есть такой?
— Конечно, парень. Такой же, только фиолетовый. Это вроде напоминания. Ерунда, конечно. Разве можно забыть о том, что в твоих руках жизнь любимой?
Как просто и уверенно эти слова слетели у него с губ.
— Поздравляю, — выдавил Ник деревянным голосом. — Говорят, только те, кто любит по-настоящему, могут разделить сон.
— Ага. Или психи, как считает Ланкин отец.
Две недели назад. Как раз, когда он разыскивал Марису. Когда он чуть не остался там навсегда ради него. А Грай даже «спасибо» не сказал.
«Они такие же, как твой брат, — говорил Дугал. — Все такие. Не обманывайся, Ник, людям нужны лишь твои способности. Рано или поздно они тебя предадут».
Вранье! Все сплошное вранье. Грай не умеет любить никого, кроме себя. Он и Марису не любил, просто мучился от чувства вины. И Лану тоже не любит. Нисколечко! Только питается ее любовью, так же как чудища высасывали сияние Ника. Ну надо же — он выкарабкался из нижнего мира, а пустота пробралась сюда за ним!
Во рту появился вкус болотной жижи. Мерзкие рожи заплясали вокруг.
Грай потряс его за плечо.
— Ники, ты себя нормально чувствуешь? На тебе лица нет!
— Устал, и голова болит.
— Может, позвать сестру или врача?
— Не надо, сейчас пройдет. Ты иди. Уходи! Убирайся! — голос опасно зазвенел, грозя сорваться. Гнев раскаленными клещами стискивал горло. Ник схватил вазу с тумбочки.
Оторопевший Грай попятился к выходу. Облако подсолнухов разлетелось над его головой на сотню частей. Поднос с едой, отправившийся следом, ударился о захлопнувшуюся дверь.
Горячие слезы обжигали щеки. Ник, рыча, схватил стул за спинку и запустил в окно. Стекло брызнуло во все стороны, оцарапав щеки. Ветер швырнул в лицо пригоршню снежинок.
Чудища выли и ржали, ухали и хохотали на разные лады: «Ненавижу! Твари, какие же подлые твари. Пусть сдохнет, собака!»
Часть 3
Глава 1
Фолк нажал отбой и поднялся на стену. Лес подошел к самому городу. От темно-изумрудной волны отделяла лишь небольшая полоса снега. Фолк сплюнул сквозь зубы.
Вздорный подросток опять выкинул фортель! Из больницы сообщили, что Никел исчез. Когда он только повзрослеет, капризный уродец?! Да пусть катится на все четыре стороны! Теперь он не больно-то и нужен. Жрать захочет — сам приползет, никуда не денется!
Что-то шевелилось за черными стволами. Сколько ни вглядывайся, все равно не разберешь. Но хуже всего — безотчетное ощущение, что из-за веток неотрывно следят и за ним, и за каждым движением рабочих, монтирующих «пушки».
Фолк поежился и плотнее намотал шарф. Холодный ветер выдувал тепло из-под парки.
Морозы слегка приостановили рост дикого леса. Он затаился, а может быть, уснул, копя силы, чтобы, как только пригреет солнце, двинуться в бой.
Мэр Романо, человек практичный, но начисто лишенный фантазии, отгородился от аномальной зоны высоченной стеной, превратив город в крепость. Только никакая стена не сдержит напора прущих из леса тварей. Город кипел, рассказывая истории, одна жутче другой. Призрачная стая бродячих собак набросилась на детей! По улице расхаживают живые мертвецы — стучат в окна и двери! На городской свалке появился монстр, завывающий по ночам на разные лады!.. У мэрии толпились горожане с фотографиями пропавших без вести родственников.
До сих пор люди отступали. Зима помогла выиграть время. При помощи излучателя Кесселя аномалии будет нанесен первый удар. А потом… Загнать нечисть в глубь дремучих лесов, где ей и место! Даже если это означает, что придется выжечь все отсюда и до тех мест, где когда-то стоял его поселок.
От темной стены деревьев отделилась белая фигура и побрела в сторону города. Фолк прищурился. Никел? За стеной? Что он там делает, глупый мальчишка? Нет, не он. Да и когда бы он успел? И все же, Фолк где-то видел раньше эту нетвердую походку… Мужчина поднял голову, мертвые глаза вцепились в Фолка, как голодная собака в кусок мяса.
