Виктор Глумов - Солдаты Омеги (сборник)
— К ползуну в зад! — сообщил Гус омеговцу с нескрываемым удовольствием. — Я не самоубийца, юноша! Сам под пули лезь! А мы с мальчиками уходим!
Кир потерял дар речи: открывал и закрывал рот, хлопал глазами. Потом на заднице съехал к Гусу. Мальчики насторожились, но «дядя» покачал головой: не стрелять, ничего он нам не сделает.
— Т-ты… — Кир еле сдерживался, чтобы не закричать. — «Мясо»! Тупое «мясо»! Вперед! Вперед, я сказал! Ты же обещал! Ты же… — Он заплакал.
Гус знал такие слезы: злые слезы беспомощности. Но сочувствия щенок от него не дождется, хоть весь на сопли изойдет. Человек разумный — прежде всего человек эгоистичный. Высокими идеалами бредят юнцы. А взрослый не позволит ни ненависти, ни мести затуманить свой мозг. Выживание — вот единственная достойная цель. Кому ты будешь нужен, если умрешь? Ничего этого Гус не сказал — он не собирался метать золото перед ползунами.
— Мы же договорились! — взмолился Кир. — Я тебе помогу, ты — мне! Я же один…
— А мне плевать, — пожал плечами Гус. — Мы с мальчиками уходим. Нам жить нужно. Правда, мальчики?
— Ыгыыы, — согласился Жирный и широко улыбнулся.
Зубы у него были кривые, черные. Не хватает мальчикам заботы, а в рационе точно овощей недостает, небось одно мясо жуют, без присмотра-то. Ну, ничего. Этим Гус озаботится. Не пройдет и сезона, как мальчики будут здоровыми, а там, глядишь, и поумнеют. Одичали совсем…
— Я… — У Кира кончились аргументы или он понял, что убеждать Гуса бесполезно. — Я все понял. Ну ты и скотина! Даже не «мясо», а… а…
— А ты не обзывайся, — ласково попросил Гус, — а то мои мальчики нервничают.
Кир покраснел. И так был не бледен — поди побегай по жаре, — а стал и вовсе пунцовым. Рыло, умница, подскочил к нему и несильно стукнул кулаком в живот. Омеговец сложился пополам. Рыло вырвал у него из руки пистолет. Братья расхохотались, Гус умилился.
Так, что-то Жирный нехорошо топор гладит. Соскучился, наверное, по смертоубийству.
— Жирный! — прикрикнул Гус. — Топор положил. Не убивать. Понял? Пошли домой.
— Домоооой, — простонал в экстазе Рыло. — Пошли!
И они удалились, оставив безоружного и деморализованного Кира плакать на раскаленных скалах.
* * *Обратный путь прошел быстрее и веселее. Братья что-то лопотали, хотя из всех более-менее членораздельно изъясняться могли Рыло и Порось, Жирный и Упырь только мычали. Но Гус не унывал. Ему всегда больше нравились слушатели, чем собеседники. И слушатели благодарные. А мальчики ему разве что в рот не заглядывали, хотя говорил Гус о самых простых вещах: о воде, еде, крыше над головой. О том, что старших надо слушаться, а плохих надо убивать, но не всегда, не всегда, с осторожностью. Говорил и о разумном эгоизме: если речь идет о твоей жизни, всегда выбирай жизнь, не рискуй по возможности, а уж ради чужих не рискуй никогда. Понимали его четверняшки или нет, Гус не знал, но надеялся, что речи отложатся в их почти квадратных головах.
У подножия скалы, в разрушенном городе Древних, нашли родничок, напились. Гус прикидывал, как от развалин пройти к своей пещере, да чтобы в некроз не попасть. Оставалась надежда, что некроз сморщился. Обходить его времени не было: врал Лекс про облаву или нет, а омеговцы ее учинить в любой момент могут.
Рыло дернул за рукав Гуса, увлекшегося мыслями:
— Дя-дя. Ку-ушать.
М-да. Вот не было печали!
— Потерпи, не маленький. Домой придем, там и пообедаем. Много вкусного мяса. Только дойти.
— Дойдем, — обрадовался Рыло. — Дойдем, дойдем!
— Ну, так вперед!
Братья топали бодро, а Гус подустал, нога снова разболелась. Он с ужасом представлял, что вот-вот увидит впереди бурую корку некроза и симбионтов, бродящих по ней. Но некроз все не появлялся, а когда Гус его все-таки заметил — вздохнул с облегчением. Корка действительно съежилась и вроде как уменьшилась. Еще немного — и они будут дома, даже до темноты успеют.
Через некоторое время Гус заметно захромал. Колено распухло еще больше. Мальчики, обступившие «дядю», смотрели участливо. И Гус понял, что он не один, стоит попросить — и ему помогут. Четверняшки не ищут выгоды и никогда не предадут. Впятером они образуют истинный симбиоз, отношения их идеальны. Раньше братья носили на руках маму Зосю, а она за них думала, теперь пусть носят дядю Густава.
— Помогите-ка, — распорядился Гус сварливо. — Помните, как маму носили? Вот и меня так же. Ну-ка, Жирный, Упырь, руки сцепили… Да не так, остолопы! У-у-у! Вот так. Дай покажу. Вот тут бери. А теперь держитесь крепче, я сажусь. — Он устроился, вцепился в плечи носильщиков, скомандовал: — Вперед!
Гус был счастлив. Он нужен мальчикам, они — ему, в этих отношениях столько тепла, столько доверия… На руках братьев Густав Падальщик ехал к дому.
Глава 21
Высота
Солнце стояло в зените. Лекс готов был взвыть — хоть Гус вроде и убрался, да и Кир ушел вслед за ним. Артур совсем расклеился — «выключался», нес чушь. Орв бродил, бродил вокруг, потом вдруг прилег и будто бы уснул, но попытки разбудить его ни к чему не привели. Лекс сжал зубы. Ничего не выйдет. Четыре человеческих роста отвесной скалы, на нее и здоровому-то тяжело взобраться, а как поднимать больных? Присел рядом Авдей, заглянул в глаза:
— Прорвемся, парень. Бывало в жизни и хреновей. Веревка есть, поднимем ребят. А там, глядишь, попроще будет подъем… Эта твоя высота, что, совсем неприступная?
— Веревки мало… Чтобы раненых поднимать, карабины нужны, и седло специальное, и носилки, и этот… полиспаст.
— Карабины есть. Мы же тут не первый сезон ходим, не забывай. Бывало, и на скалы лезли, не высоко, но лезли. Здесь-то еще можно вскарабкаться, а дальше, бывает, скалы над тобой нависают, а где не нависают, там столько по стене ползти — рухнешь, если не муха… В общем, есть карабины. И веревка хорошая, крепкая. Хватит. Вас там в замке Омега учили на скалы подниматься?
— Учили. Был курс. Но время, Авдей, мы теряем время!
— И что? Ребят бросишь? Хочешь бросить — лезь один. Но учти: я за Петра не отвечаю, он и в спину пальнуть может.
Лекс хотел ответить «мясу», что своих не бросит, но задумался. Еще несколько дней назад — бросил бы. И не сейчас, на привале, а гораздо раньше, едва раненые стали обузой. Кстати, почему Артуру паршиво, понятно — ядовитые твари покусали, а вот что с Орвом? Почему мутант спит и не просыпается?
— А что с Орвом? — невпопад спросил Лекс.
Авдей недобро прищурился, будто решал, можно ли посвящать омеговца, хоть и бывшего, в чужую тайну. Не доверяет до конца и правильно делает — как ни крути, а Лекс ведет свою команду на смерть. Даже если их не выбьют с высоты, потом он оставит людей там. Он же не сможет никого с собой забрать. И им придется спускаться, снова ползти по скалам… С Артуром. С Орвом. Если они вообще доживут до вечера.
— Перенапрягся, — наконец одарил ответом Авдей, — он же Артурку держит. Орв у нас такой… Добрый очень. У себя на горе Крым шаманом был, к нему на поклон ходили. А потом пришел какой-то местный кетчер, из мутантов тоже, ясно. Или фермер, у них там не разберешь. И попросил помочь. А понимаешь, паря, Орв — он не просто добрый и совестливый, он, мутафага ему в зад, справедливый. И уперся. Ни в какую этому кетчеру помочь не хотел: и убийца-де он, и вообще… Ну, убивать его побоялись. Сюда продали. Вот так вот, Лекс. А тут уж мы Орва подобрали, рассмотрели, значит, что за человек. Берегли. Да вот, вишь, не сберегли…
Лекс молчал, пораженный. «Мясо», понимающее слова «совесть» и «справедливость». Мутант, отказывающий в помощи убийце. Бандит, «берегущий» мутанта… Человечность там, где не ожидаешь ее найти. Может, это и есть цель испытания на Полигоне? Увидеть в диких людей и научиться людей предавать и подставлять?..
— …Так что́? — видимо, повторил вопрос Авдей.
Лекс затряс головой. Авдей протягивал ему два карабина, на первый взгляд вполне пригодных. Петр разматывал веревку, осматривал внимательно, проверял на прочность.
— Ты как себе подъем представляешь? — снова спросил Авдей.
— Ну… по очереди. Сначала один из нас лезет наверх с веревкой. Один конец закрепляет, петлю страховочную спускает, блок организует. Потом второй крепит, например, Артура к себе. Ремни тоже в дело пойдут. И карабины, чтобы веревка скользила. Первый страхует сверху, второй тянет… Иначе никак.
— Мы на манисов похожи — двоих мужиков вверх втянуть?! — возмутился Петр. — Вдвоем надо внизу.
— А сверху кто будет страховать? А если порвется? — Лекс понимал, что его, как самого легкого, будут поднимать с ранеными. — Артура можно и одного поднять, он вроде в сознании…
— Отключится и об скалы долбанется. — Петр допроверил веревку, смотал ее. — И всё. Нет, надо с ним подниматься. Вот ты, Лекс, и будешь их на спину крепить. А я наверх, веревку прилаживать… Ничего, я умею, не сорвешься. — И не тратя времени на обсуждение, он обмотал ладони лоскутами ткани и полез вверх, цепляясь за еле заметные трещины и выступы. Зашипел от боли — горячий камень обжег руку даже сквозь тряпку.
