Александр Шакилов - Пусть умрут наши враги
Слишком много пустоты! Слишком много света!..
И слишком уж большой, просто огромный гриб горой нависал над союзниками.
Да-да, именно гриб.
Белую с желтыми вкраплениями ножку гриба-гиганта не смогли бы обхватить все жители Моса, вместе взятые. Поверх ножки выросла трубчатая шляпка, – редкий птер на нее взлетит – в тени которой укрылся бы от дождя целый город. Снизу шляпка была желтоватой, а сверху – Зилу об этом рассказывала мама – ее покрывала блестящая коричневая пленка, предохраняющая гриб от воздействия солнечных лучей и осадков.
Все обитатели Разведанных Территорий, включая полукровок, с детства знали: в незапамятные времена необъятный гриб был посажен спасителями тут, посреди бескрайней пустоши. Плоть небесного гриба не только накормила жалкие остатки человечества, вымирающего от голода, но и очистила воздух от боевых вирусов, химической дряни и радиоактивного пепла. С тех пор весь мусор Третьей мировой сокрыт внутри гриба. Сама смерть в нем сокрыта. Именно поэтому гриб спасителей и называют Древом Жизни.
– Древо Жизни, дружище, если ты не знаешь, место чистое, – леший намеренно озвучил истину, известную даже грудным младенцам и не забытую ни одним впавшим в маразм стариком. – У тебя как с чистотой? Уши давно мыл?
Каждый входящий в Древо, – оно служит пристанищем тысяч людей – должен совершить обряд очищения, который включает в себя такие церемонии, как омовение рук, ног, интимных частей тела, расчесывание и укладку волос, тщательную чистку ушей, – о чем, кстати, и намекнул Зил Трасту – а еще обрезку ногтей, выщипку бровей и ведерную клизму. Не так-то просто попасть в Древо, не все способны выдержать обряд. Зато войти разрешено любому очищенному, будь он хоть вором, хоть убийцей и насильником. Даже полукровку после обряда пустят в Древо. Говорят, полукровки частенько посещали Древо в прежние времена, когда перемирия длились долго и вражда забывалась. Но – главное! – никто извне не может насильно вывести гостя из Древа. Потому-то сюда спешат не только паломники, но и те, кто нуждается в защите от опасностей мира. Только слуги Древа берут на себя смелость вершить зло в его пределах. Но никому – даже слугам! – не позволено проливать в Древе кровь и тем осквернять пречистое место.
– Ну и как насчет ушей, а, дружище?
Траст не удосужился ответить. Даже взглядом не повел в сторону лешего.
После того, как раскрылся его дар некроманта и он едва не погиб, рыжий шутник-увалень превратился в задумчивого парня, разучившегося улыбаться и отвечать на подначки сомнительным юмором и внушительными кулаками. Похоже, вместе с даром Траст приобрел знание, сокрытое от прочих, и оно теперь давило на него, стирая улыбки и делая лицо таким же подвижным, как у его подопечных трупов. Зил раз, другой, третий заговаривал с товарищем об этом, но тот откровенничать не желал.
Однако не это сейчас беспокоило лешего.
Он ожидал увидеть у Древа если не тысячи, то уж сотни людей-паломников, да еще повозки, зогов и скакунов, и птеров на цепях, лотки со снедью и большие кувшины с водой на телегах, и вездесущих торговцев, предлагающих сувениры на память, – в общем, все то, о чем ему рассказывал батя Лих, посетивший Древо в молодости. Но у подножья гриба и вокруг было безлюдно. Никаких тебе товаров, никакой скотины.
Это насторожило не только лешего, но и всех союзников.
– А ведь, верно, тут должно быть много чистяков… – Фелис повел подвижными кошачьими ушами, надеясь услышать объяснение странному отсутствию народа в месте, где всегда людно вот уже много веков.
Пирос крутил головой, но даже его большие глаза не увидели, куда все подевались. Хэби достал нож. С покрытой сетью трещин земли Ларисса подняла увесистый камень.
И только Траст оставался таким же спокойным, как и прежде.
– Нет смерти. Или она надежно спрятана, – сказал он и первым двинул к Древу Жизни, до которого оставалось всего ничего. – Иначе я почувствовал бы.
Ларисса поспешила за ним. Не колеблясь, и Зил доверился рыжему.
Тайгер чуть помедлил, прежде чем последовал примеру чистокровных. Зилу показалось, что старый кот – с чего бы это? – едва заметно хромал. Рептилус что-то недовольно прошипел, прежде чем двинул за командиром. Пристроившись за рептилусом, Шершень взмахнул крыльями – как-то вечером на привале дыры в них Зил залатал-заплёл крепким плющом.
– Дорогой мой ученик, ты правильно сказал: Древо – место чистое. Тем, кто кровит, туда нельзя. У тебя как насчет этого, Ларисса?
Блондинка даже не посмотрела на тайгера.
Мер за двести от подножия гриба земля под ногами стала… неправильной, что ли. Ее будто облили жидким стеклом, после затвердевшим и ставшим гладким, но не скользким, кое-где поцарапанным песком и ветром. В редких трещинах на стекле закрепились отдельные стебельки блеклой желтоватой травы. Стеклянная корка под ногами трескалась и хрустела, как первый тонкий лед после нежданной оттепели, внезапно сменившейся морозцем.
Зил с интересом глядел под ноги, и это заметил Фелис:
– Наши предки, предки наследников, посадили Древо в воронке от ядерного взрыва.
Зил коротко кивнул: мол, спасибо, я в курсе.
«Когда взрывается бомба, становится так жарко, что все сгорает, а что не сгорает, то плавится», – как-то сказала мама совсем крохотному Зилу. Он не раз спрашивал, откуда она все-все-все знает, но она лишь улыбалась в ответ. От нее же Зил узнал, что после вмешательства спасителей у всех существ на планете – кроме людей – значительно уменьшился жизненный цикл. Зачем? А чтобы на резкие изменения окружающей среды виды быстро реагировали жизнеспособными мутациями. Эти непонятные слова намертво врезались в память и сейчас вдруг вспомнились.
У Древа Жизни с циклом, похоже, полный порядок, раз оно существует до сих пор. Но что будет, когда жизнь гигантского гриба подойдет к концу? Из его плоти высвободится вся смертоносная дрянь Третьей мировой?!
– Говорят, в Древе обитает столько же народу, сколько на всех Разведанных Территориях. Врут, наверное, – чтобы взглянуть на трубчатую основу шляпки гриба, Лариссе пришлось задрать голову так, что ее косицы рассыпались по спине до самых ягодиц.
– Нет, не врут, – Зил покачал головой. – Древо не знает войн, которые то и дело вспыхивают снаружи, и его обитателям не надо заботиться о пропитании. Рубани топором по стене коридора в Древе и бери съедобный кусок, в котором содержатся все необходимые для жизнедеятельности питательные вещества.
– Для жизне… чего?
Как объяснить то, чего сам толком не понимаешь? Поэтому Зил промолчал. Как и не рассказал о том, что у всех обитателей Древа быстро возникает привыкание к «питательным веществам». И они не покидают гриб, потому что брать с собой грибную массу про запас бессмысленно, она быстро портится и теряет свои свойства…
Чем ближе союзники подходили к Древу Жизни, тем больше впечатляли его размеры. По площади основание гриба занимало поверхность, на которой можно было разместить с десяток городских кварталов.
Сколько Зил ни вглядывался, никак не мог обнаружить, где же вход в Древо.
До Древа оставалось всего с полсотни мер, когда в нем образовалась дыра, а ведь только-только ножка гигантского гриба перед союзниками была цельной. Будто разомкнулся рот, которого до этого вообще не существовало.
Ударив себя хвостом по боку, Фелис рыкнул – мол, я, старый облезлый кот, не одобряю это все, очень-очень не одобряю. Остальным, включая Зила, представление тоже не понравилось. Было в этом приглашении войти нечто зловещее, союзников будто предупреждали, что вторгнуться в Древо – все равно что позволить сожрать себя заживо.
– Зил, тебе точно туда надо? – Ларисса уже не казалась уверенной в себе стервой. Стервы не хлопают глазами и всегда знают, куда девать руки.
Прежде чем ответить ей, Зил посмотрел на Фелиса, ведь именно он обнаружил куклу Даринки посреди могильника, а еще Зил вспомнил то, что сказал ему старый рыбак из Щукарей.
– Да, Ларисса, мне туда надо. Но тебе незачем идти со мной. И всем остальным.
Он замолчал, надеясь, что Траст его поддержит, скажет, мол, я с тобой, братец, мы же вместе, у нас судьба одна на двоих. И Ларисса, переборов страх, выдаст нечто подобное и, ослепительно улыбаясь, присоединится к ним. А уж там и Фелис проявит свою привычную навязчивость, – гонишь его прочь, гонишь, а он никак не уходит! – и Шершень с Хэби потопают вслед за командиром.
Но ничего этого не случилось.
Союзники – и чистяки, и полукровки – молчали и отводили глаза. Зеленые и фиалковые глаза, глаза кошачьи, змеиные и просто огромные глазищи, занимающие половину обманчиво детского лица.
– Ведь там нет смерти, да, дружище? – спросил леший у рыжего здоровяка, потому что молчание неприлично затянулось.
