Владимир Ильин - Восьмой зверь
Второй вариант состоял в аппликации заранее нарезанных символов на поверхность одежды. Да, было это гораздо сложнее — моего умения поначалу не хватало, чтобы аккуратно обжечь края, не давая ворсинкам ткани испортить нужный узор, а некоторые символы требовали десяток попыток, чтобы появиться на свет из клочка ткани. На один комплект ушла пропасть времени и усилий. Пусть так — на собственной жизни экономить не стоило. Затем — аккуратная вышивка, объединяющая подкладку с аппликацией, исколотые руки, намек на рассвет в светлеющей полоске на горизонте и мысли о том, что нужно делиться — тайнами и проблемами.
Штампы тоже стоит сделать — припомнила «бережливость», вполне разумно оценивая возможную прибыль, которую можно получить на продаже подобных изделий. Ненадежные же свойства краски можно использовать — придумать нечто, что будет смывать спрятанный за подкладкой узор, если кто-то решит полюбопытствовать, что внутри. Все равно без слов ритуала и магии, руны останутся простым изображением. Да и кто сказал, что данный ритуал не известен кому-то еще? Если я ни разу не сталкивался с ним, это не означает, что его нет. Вот, рядышком, лежит плащ с удивительными свойствами, подобных которым я не встречал. Мелькнула мысль — нужно будет подыскать рунные знаки на его поверхности. Возможно, получится повторить, если удастся найти систему и закономерности в том, что попало мне в руки. Раз есть система в символах-знаках, исполняемых руками, то наверняка присутствует в узорах. Но это, определенно, дело отдаленного будущего, так как настоящее пока не дает поводов для скуки и размеренного планирования собственной судьбы.
За десять дней на меня вывалилась такая череда событий, информации, сведений, что вполне могла сравниться со всем, что происходило до встречи с Виктором, а то и изрядно перевесить. Взять пластинку, вмурованную под кожу груди древним ритуалом — до сих пор не по себе от ее присутствия, но положительные изменения закрывают дорогу панике. Ритуал вышел не совсем так, как изложено в оригинале — предстоит выяснить, где я напортачил, и как это исправить. Паника не даст мне этого сделать, уничтожая часы, дни и недели, заставляя совершать ошибки, потому я спокоен. Что касается рисков — без ритуала, меня уже не было бы — в ту самую ночь, когда тело умирало под действием магического яда. Сегодня я жив, здоров и стал лучше, чем прежде. Завтра я могу умереть — не из-за ритуала, но жертвой закрутившейся вокруг интриги — слишком сильно я в нее увяз, став виновником гибели ряда фигур в этой партии. Даже если мою роль не определят, могут снести с игровой доски просто, чтобы не мешался под ногами, и не пожалеют на это ни магического оружия, ни пули. Потому я сделаю все, чтобы защититься от известных мне опасностей, игнорируя до времени неведомые. Пункт первый — защитить себя от ножа в подворотне — выполнен ценой бессонной ночи. Пункт второй — увеличить шансы на выживание — запланирован на сегодня.
Я хочу намекнуть тем, кто еще не догадался самостоятельно, что серебряные билеты можно получить гораздо проще — изничтожая конкурентов в своей стае, а не ожидая, когда же пройдут годы обучения Джейн и она выйдет из под защиты академии. Боевых магов упрямо представляют несгибаемыми воинами, опасными и бессмертными, забывая о присущей даже им старости и порокам, изрядно сокращающим таланты, ум и мастерство. Им бы передать серебряный билет потомкам, признав собственную немощность, неспособность защищать владение и уйти на покой. Но куда там — они цепляются за магию ради власти, денег и долгой жизни. Доходит до того, что из-за прихотей старцев, боящихся смерти, некоторые семьи не обладают наследниками подходящего возраста для продолжения магической династии. Цена подлости, оставленных на разграбление территорий и проданных в рабство людей будет велика — род, лишенный мага-защитника, вряд ли проживет долго.
Список имен, адресов, вместе с планом домов и очень жирными намеками, любезно предоставил Виктор, в одну из прежних наших встреч. Вот такая вот деликатность — ходит рука об руку с главным преступником города, а такое поручение пытается спихнуть на будущего тестя. Что-то знает о моей работе с Роудом, опасается топорного исполнения головорезами Баргозо или хочет увидеть, как далеко я готов зайти? Или сам Баргозо отрекомендовал ему меня на это дело… Признаюсь, бывал я с визитами в подобных хоромах, и возвращался не с пустыми руками — так, по мелочи, без взломанных сейфов и снятых со стены картин. Что уж поделать, если они настолько доверяют магической сигнализации, которая совершенно игнорирует то, что укрыто моим плащом? Внутренняя охрана там, разумеется, тоже есть, но давным-давно обленилась, доверяя магии еще сильнее, чем сами хозяева домов.
Два десятка особняков — и это только в черте нашего города. Мне не надо посещать каждый из них. Всего одно визита, чтобы показать уязвимость старой мерзости перед ночными гостями, будет вполне достаточно. Надо просто подать пример остальным, и тогда очень быстро в клане Волка станет на пару десятков магов меньше. С таким изобилием свободных серебряных амулетов, интерес к нам изрядно поутихнет.
Жизнь в свое время доходчиво объяснила, что лучше ударить первым, особенно, если знаешь своего врага. Я видел, что бывает, если действовать иначе — боль в отбитых костях при смене погоды, хромота от неправильно сросшейся кости, шрамы и тоска о ушедшем, заливаемая дешевым пойлом. Не давать противнику ни единого шанса нанести ущерб, не ждать повода, не рассчитывать на чужую оплошность. С этой задачей тянуть я не намерен. Утро подмигнуло краешком солнечного диска, одобряя мое стремление остаться в живых.
Решив не ложиться ради небольшого огрызка сна, подготовился к тренировке — наколенники, наладонники, плотная одежда, самая обычная — без усиления.
Одевшись, приготовился ждать приглашения — вряд ли Джейн позволит себе пропустить еще один день занятий. Рутина успокаивает, привычный круговорот жизни огораживает от плохих новостей — она пока не знает о том, что нападение на поместье не настоящее, и вряд ли узнает в ближайшие дни. Дед прав — тоска и горе должны выглядеть реалистично, жизнь людей не должна подвергаться риску из-за случайной фразы или неискреннего поступка. Не мне ломать его игру, выступая вестником хороших новостей.
Минут через десять кто-то включил душ, через двадцать — загремели на кухне, через час — раздался нетерпеливый стук дверь.
Легкое удивление на лице, тренировочный меч брошен в мою сторону. Пара движений для разгорева, смена позиций, медленное движение по гостиной вокруг условного центра. Попытки достать противника неуклюжей деревяшкой проваливаются с той и другой стороны. Мне не хватает мастерства, вместе с тем я чувствую, что могу двигаться быстрее, и, за мгновения до ее атаки, увеличиваю дистанцию меж нами. Рассеченный воздух недовольно гудит, в тон ему — нотки раздражения на лице воительницы. Еще два оборота, и мне все-таки прилетает два болезненных удара по неосторожно выставленной ноге и левому плечу. В ее руках небрежно обструганное бревно выглядит орудием битвы, в моих же — просто случайно подвернувшийся под руки предмет, хоть и кручу я его с легкостью тростинки. Очередная атака Джейн, клинок летит к голове, и я в некоторой панике неуклюже отмахиваюсь от него свои мечом. Деревянные бруски сталкиваются и под треск сминаемого дерева разлетаются в разные стороны — мой остается в руке, меч девушки врезается в стену и с глухим ударом отлетает к двери в кухню.
— Придурок, — не выдерживает Джейн и с досадой разминает запястье.
Бить клинком о клинок не принято, слишком велик шанс остаться без оружия вовсе, если сталь у противника лучше качеством. Сильный удар может посадить глубокую щербину, что тоже не приветствуется. Скольжение оружия по оружию допускается при отводе удара в сторону. Удар плашмя допустим, но не более. То, что сделал я, вовсе не вписывается в каноны фехтования, но во мне нет досады на себя. Во мне есть безмерное удивление от силы удара, от продавленных пальцами следов в рукояти и от огромной щербины в месте столкновения тренировочных мечей. И эта сила все еще при мне — хрустит деревянная рукоять под руками, мнется, словно глина.
Тренировка была прервана — Джейн потянула запястье и продолжать не могла. От моего сочувствия она демонстративно отказалась, за что была удостоена короткой лекции, что порою выгоднее выпустить оружие, чем остаться с нерабочей конечностью — в конце концов, длинный кинжал еще никто не отменял, так же, как и благородный маневр отступления, глупо именуемый бегством. Последнюю часть моей речи терпеливо выслушала закрытая дверь. Так же, как и просьбу дать отгул на сегодня. Молчание вполне сошло за согласие, так что я со спокойной совестью ушел к себе, радуя разум и тело перспективой полноценного сна.
