Вячеслав Шалыгин - Прорыв
– Не более странная, чем городская, – Василиса частично расслышала его реплику. – Называть домом тесную квартирку в двадцатиэтажном муравейнике тоже странно.
– В моем муравейнике было только шестнадцать этажей, – майор кивнул. – Но согласен. В вашем доме просторнее. И прихожая вон какая, и ванная… – Денис кивком указал на мост и реку.
– Гостиная тоже хороша. Проходите, мальчики, проходите.
Гостиная оказалась огромным естественным навесом, сплетенным из ветвей деревьев. Ветки и листва образовали плотную крышу, сквозь которую влага не просачивалась даже в самый сильный дождь. Стенами «гостиной» служили кусты, обвитые плющом и хмелем. Мебель была плетеная, но уже не живая, обычная, из ивняка, и было ее тут порядком. Кресла-качалки, диванчики, сундуки, корзины, столики, какие-то этажерки… До Бондарева не сразу дошло, что вся эта мебель свежая, недавно изготовленная и, скорее всего, предназначена для продажи или обмена. Кто ее сделал, было непонятно, но вряд ли Василиса. Чтобы плести такие серьезные предметы, требовалась мужская сила. Подтвердила догадку сама хозяйка зеленого дома. Она жестом предложила пройти к дальнему краю гостиной-поляны, где мебель не имела первозданного вида и была расставлена в понятном порядке. Там же, у дальнего края, темнела бревенчатая стена нормального деревенского дома. Что это было в понимании Василисы? «Зимняя комната»?
Поначалу Бондарев решил, что для уюта в этой зеленой гостиной не хватает очага, но ближе к месту понял, что ошибается. Очаг имелся. Бревенчатая стена была не единственной стеной гостиной. Справа от зоны столика и гостевых кресел высилась колоритная композиция из неотесанных камней, что-то вроде грубой пирамиды с высоченной, выше кроны-потолка, трубой на верхушке. При ближайшем рассмотрении эта пирамида и оказалась очагом, только погасшим. Но стоило Василисе приблизиться, в очаге вспыхнул огонь. Без видимых причин, будто бы сам по себе.
Фокус был очень эффектный, но оценил его лишь Артем. Он изумленно вытаращился на огонь и похлопал глазами. Гром и Корень больше глазели на хлеб, чай и яблочный джем в глиняной миске на столе, а Сиплый переводил недовольный взгляд с Дениса на Василису. В чем он вдруг заподозрил хозяйку и гостя, было неведомо. Наблюдал, как забурлила вдруг между ними «энергия»? Так ведь Бондарев на внешнюю энергию не реагировал, своего добра было в несколько слоев. Как вариант, Василиса незаметно пыталась пробиться в сейфовые недра разума Дениса, и эта ее настойчивость воспринималась Сиплым как особый женский интерес?
«Что ж, тогда пускай побычится немного, поревнует, это полезно, – подумалось Денису. – Расстроенные люди удобнее в наблюдении. А еще лучше, когда контроль теряют. Глядишь, и ляпнет что-нибудь от расстройства, Отелло. Хотя этот вряд ли проколется. Он ведь не как мужик ревнует, а как экстрасенс-конкурент… или как там у них это называется… ведьмак, ведун? Короче, профессиональная это ревность, а не любовная».
Егеря и гости расположились за столом, Василиса налила всем чай в глиняные кружки и заняла место напротив Бондарева, как бы подчеркивая, что и впрямь имеет к майору особый интерес. Но задавать вопросы она не спешила. Наблюдала и будто бы ждала подходящего момента. Или ждала, когда Денис выпьет зелья, которое поможет хозяйке наладить с гостем более тесный контакт?
Бондарев пригубил чай. Букет у напитка был богатый, приятный. От одного только запаха становилось спокойно и уютно. Майор сделал вид, что расслабился и готов поговорить доверительно, откровенно.
– Будь собой, Денис, – Василиса вдруг положила руку поверх руки Бондарева. – Знаю, это непросто, но иначе нельзя. Иначе ты не разберешься в своих проблемах, поверь.
– Верю, только зачем ты это говоришь? – тоже легко переходя на «ты», спросил Денис. – У меня нет особых проблем.
– Есть, – спокойно возразила Василиса. – Ты знаешь, что есть. Ты просто давно стал с ними единым целым и перестал их замечать.
– Или не знал до вчерашнего дня, что они есть, – вставил Сиплый.
– Скорее так, – Бондарев кивнул егерю.
– Хорошо, – Василиса убрала руку. – Расскажи, что ты обо мне слышал?
Переход был неожиданный, но Бондарев был к нему готов. Не касаясь основных деталей устроенной провокаторами авантюры, он почти дословно пересказал эпизод якобы с участием Василисы и Котова и обвел взглядом егерей и хозяйку, изучая их реакцию.
Гром молчал, задумчиво глядя в очаг, Корень реагировал живо – морщился и хмыкал, прокручивая в мыслях услышанное, а Сиплый хмурился и крутил глиняную кружку на столе. Василиса же смотрела на Бондарева. Внимательно смотрела, будто бы дочитывала запоздавшую строку субтитров у него в глазах.
– Тот, кто это рассказал, не лесной человек, – сделала вывод женщина. – Он знает о нас много, но в то же время не знает ничего. Ты ему поверил?
– Примерно на четверть. Я ведь контрразведчик. Некоторые детали совпали с моими данными. Имена, словесные портреты, состав вашей местной общины, отдельные детали быта, ориентиры… он указал почти верно. И в то, что вас мог заинтересовать особо сильный артефакт, я тоже поверил.
– Но теперь ты понимаешь, что рассказчик солгал и у нас нет твоего артефакта?
– Это я понял давно.
– Хорошо, – Василиса улыбнулась. – Гром, а ты, оказывается, меня похитил. С какой целью, позволь узнать?
– Очень надо тебя похищать, – Гром усмехнулся и подвинул кружку. – Еще налей, будь добра.
– Фантазия у шпиона так себе, историю выдумал банальную, – вновь вмешался Сиплый. – Любовь, морковь, разлука и шелуха от лука. Нахватался по верхам нашей жизни, да и состряпал на скорую руку эпизод из дамского романа.
– А мы-то с ним, как со своим, не трогали, не прогоняли, – сказал Корень. – Это все ты, Гром, добрый такой. Пусть осмотрится новичок! Твои слова? Сиплый сразу предупреждал, плохая у него аура, гнать надо в шею. Ты не дал!
– Ну, и что с того? – Гром пожал плечами. – Что стряслось-то? В протокол нас записали? Да кто знает, какие еще байки о нас рассказывают и в какие книги записывают? А прогнать… если бы Лес захотел, его и без нас прогнали бы. Нашлось бы кому это сделать. Так ведь нет, три дня шпион вокруг нас крутился. И сегодня до самой речки за нами шел. И никаких к нему претензий у Леса. А ведь Хозяин неподалеку был. Мог бы запросто поломать шпиона, будь на то воля Леса. Не странно ли?
– Так это Котов был? – удивленно спросил Артем. – Который в семидесяти шагах от нас шел, с автоматом чищеным? Как он мог тут оказаться, он же за решеткой сидит, в Волчанске! Товарищ майор, разве нет?
– Меня этот момент тоже интригует, – проронил Бондарев.
– Интересно было бы взглянуть, – заявила Василиса. – Слышала в Крае о людях с низкой гармонией, но сама не встречала пока.
– Уверена? – Сиплый взглянул на нее искоса. – А в романе своем этот шпион убедительно описал ваши шуры-муры.
– Скажи еще, что это и правда Гамаюн, – брезгливо отмахнулась Василиса.
– Типун тебе на язык, – Сиплый сплюнул через плечо. – Но энергия у него плохая.
– То есть ты допускаешь такой вариант?
– Нет, но… – Сиплый вдруг поежился, как от сквозняка. – Если тот новичок сейчас в Волчанске… приходится и такое допускать.
– А кто на самом деле Гамаюн? – спросил Бондарев.
На какое-то время повисла тишина. Майор решил, что егеря решили проигнорировать его вопрос, но ему все-таки ответили, пусть и нехотя. Ответил Гром:
– Низкой гармонии человек. Отщепенец. Знание имеет великое, но только во вред его использует.
– Что ж вы его… не перевоспитаете?
– Мы его… – Гром вздохнул, – пытались уговорить. Да без толку все. Своя у него правда, темная.
– А Лес почему не вмешивается?
– Лес… – Гром почесал макушку и взглядом переадресовал вопрос Василисе.
– Низкая гармония – это все равно гармония, – сказала женщина. – И добра, и зла в мире поровну. Людям это не по нутру, но тут уж… не нам решать.
– Не понимаю, – ожил молчавший до сих пор Артем. – Почему она низкая? И почему людям не подходит?
– «Низкая» – это условно говоря, чтобы понятнее было, – ответил Сиплый. – А людям почему не подходит… это просто объяснить. Вон там, в реке, все тоже в гармонии, но ведь человек не может жить под водой. Верно?
– Ну, да.
– Вот тебе и ответ.
– Но Гамаюн-то – человек, а не рыба или амфибия какая-нибудь. Чем его гармония отличается от вашей? Мутациями? Или чем? Радиоактивный он, что ли?
– Подлостью, – хлестко, как бичом ударил, ответил Гром.
– В подлости тоже есть гармония? – удивился Артем. – Я правильно вас понял?
– Эх, Артемка, будь все на свете, как дважды два… разве дошли бы мы до жизни такой? – Гром вновь поднял взгляд на Василису. Теперь у него в глазах было полно тоски. – Ты чаю-то нальешь?
– Извини, родной, остыл, подогрею, – Василиса неожиданно засуетилась и, подхватив чайник, поспешила к очагу.
