Михаил Михеев - Заморский вояж
Еще через час к ним присоединился четвертый артиллерийский корабль – серьезно пострадавший, но сохранивший боеспособность линейный крейсер «Кронштадт», только-только закончивший свой приватный разговор с «Беарном». Авианосец на тот момент, правда, еще не затонул, но уже лег на борт. Большое корыто долго тонет, и моряки сейчас в спешном порядке сооружали из подручных материалов плоты – практически все шлюпки были разбиты во время боя. Русские их не добивали – подобное, в отличие от более «цивилизованных» соседей, было не в обычае советского флота.
Впрочем, Колесников неплохо представлял себе, что произойдет с пассажирами плотов даже в небольшой шторм. Конечно, никто бы его не осудил, просто пройди его корабли мимо, но он все же тоже был русским, а потому просигналил на трофейные авианосцы, чтобы подобрали людей. В конце концов, от авианосцев хоть какого-то участия в последующем бою все равно не ожидалось, и чем дальше они будут от места, где рвутся снаряды, тем больше шансов притащить ценные призы в свой порт. Ну а чтобы американцам не пришли в голову глупые мысли, советский адмирал немедленно связался с систершипом «Кронштадта», «Севастополем». Для боя тот уже не годился, но исполнять конвойную функцию, тем более, поддерживаемый двумя тяжело поврежденными легкими крейсерами, мог вполне и должен был подойти менее чем через полтора часа. За это время вряд ли что-то случится, если даже кто-то попробует выкинуть фортель, продержаться вооруженные автоматами немецкие моряки сумеют вполне.
Становясь в кильватер «Ришелье», контрадмирал Белли не мог сдержать легкого приступа зависти. Не к линкорам Лютьенса – в конце концов, советские корабли были не хуже, а скорее даже лучше. Но вот когда мимо них проходил «Шарнхорст», Белли не смог удержаться от вздоха. Немецкий линейный крейсер сейчас, после модернизаций, был, наверное, лучшим в своем классе. Самые мощные орудия, самая толстая броня… И пускай его бесхитростно-прямые борта смотрятся несколько старомодно, не стоит обманываться. Случись нужда – и «Кронштадт» ему не противник. Разве что если очень повезет. Оставалось утешаться тем, что к доводке этого шедевра изрядно приложили руку специалисты из СССР. Впрочем, «Кронштадт» помогали достраивать немцы, так что здесь баш на баш.
И эскадра устремилась туда, где все еще грохотал на последнем издыхании бой и где советские и американские моряки старались уничтожить друг друга. Они лично не сделали своим противникам ничего дурного, но – так уж сложилось, и сейчас интересы держав сошлись в этой ничем не примечательной точке Мирового океана.
В рубке «Советского Союза» адмирал Кузнецов снял фуражку и, не очень заботясь о том, какой пример он подает младшим по званию, рукавом кителя вытер мокрый от пота лоб. На лице осталась темная полоса копоти, но зеркала, чтобы увидеть это, под рукой не было. Да и было бы – все равно, внешний вид сейчас волновал адмирала в последнюю очередь. А вот что реально волновало, так это уцелеют ли они в этом бою и, если все же им повезет выжить, что останется от недавно еще могучего флота.
Корабль горел, со стороны показалось бы, что весь, от носа до кормы, но на самом деле пожары были относительно небольшие. Просто их оказалось много и, хотя пока с ними удавалось справляться, долго так продолжаться не могло. Еще немного, еще чуть-чуть, пара-тройка снарядов, десяток-другой погибших моряков, и пожаров будет больше, чем людей. Когда они начнут усиливаться, это станет началом конца.
На других кораблях дела обстояли вроде бы немного лучше, но именно что немного. Просто флагману традиционно достается сильнее всех. Однако пожарами мог похвастаться каждый, да и орудия гремели все реже. Эскадра продолжала сражаться, вот только на флагмане сейчас действовала только одна башня. Остальные вели огонь чуть активнее, но точными данными Кузнецов уже не владел – сквозь густой дым разглядеть детали было крайне сложно, а радиосвязи они лишились еще полчаса назад.
А еще советского адмирала весьма беспокоил тот факт, что снаряды в единственной действующей башне подходили к концу. Осталось по полтора десятка на ствол, а дальше хоть лапу соси, хоть из поврежденных башен под обстрелом да через пожары перетаскивай.
Стоило признать, американские линкоры оказались для советского флота крепким орешком. Да, их корабли были защищены хуже русских, а артиллеристы посредственно обучены, но их собралось слишком много. Шестеро против четырех – паршивый расклад, хотя, конечно, уважать русских они сегодня научились. Горели тоже все, и огонь ослаб… В общем, шансы отбиться есть, победить – уже нет.
Кузнецов, наверное, весьма удивился бы, если б узнал, что Нимица мучают мысли, удивительно похожие на его собственные. Американский адмирал мечтал хоть на пару часов прервать бой, чтобы потушить пожары, оценить повреждения и определиться, что делать дальше. Его флагман горел ничуть не хуже «Советского Союза», а в многочисленные пробоины поступала вода, которую едва-едва успевали откачивать. Да и вообще, на роль флагмана «Миссури» уже не годился совершенно. Не действовало ни одно орудие главного калибра, перестала работать связь, отказали радары. И нет никакой возможности перебраться на другой корабль. Оставалось тупо идти вперед на смешной скорости в двенадцать узлов, потому что иначе эскадра потеряет управление, и это будет означать смертный приговор. Русским, конечно, тоже досталось, огонь их ослабел, и корабли горели достаточно ярко, но все же они держали строй и стреляли. Все стреляли, что было вдвойне обидно.
Счастье еще, что, во-первых, скорость русской эскадры снизилась примерно до того же уровня, как и у «Миссури», а во-вторых, точность огня что с одной, что с другой стороны заметно упала. И у американцев, и на советских кораблях были разрушены либо повреждены и дальномерные посты, и радары, так что пристреливаться всем приходилось по старинке. Естественно, что хотя дистанция заметно сократилась, процент попаданий заметно снизился. Все шло к тому, что бой продолжится, пока не истощится боезапас, после чего избитые линкоры расползутся по своим базам. Кому повезет – доберется и встанет на ремонт на несколько месяцев, а то и лет. Кому не повезет – отправится на дно. Впрочем, погода благоприятствует, шансы пока есть у всех.
Ничего удивительного, что на укутанных в дым кораблях появление новых действующих лиц, идущих лоб в лоб сражающимся, обнаружили, когда до них оставалось миль пять, не более. Обнаружили практически одновременно и русские, и американцы, причем и для тех, и для других это оказалось столь неожиданно, что бой на несколько минут стих будто бы сам собой. А потом, тоже практически одновременно, на флагманах опознали чужие корабли, и адмирал Кузнецов, разом ссутулившись, словно из него выдернули какой-то невидимый стержень, вновь стер пот со лба и сел прямо на пол, привалившись спиной к броне переборки и расслабленно улыбаясь. А Нимиц так стиснул блестящий голубовато-серебристым хромом поручень, что, казалось, сейчас оторвет его и скомкает. Но все это оставалось лирикой, главное же, к месту боя полным ходом шли четыре линейных корабля, и три из них были даже не повреждены, да и четвертый в основном сохранил боеспособность.
