Долг чести - Поселягин Владимир Геннадьевич

– Тогда я один, чтобы у меня машина была. Причем чую, у меня другие безлошадные летчики ее отобрать могут, так я истребитель угоню. Меня учили как раз на истребителе.

– Что за модель?

– Наша «АРТ», трофей турецкий.

– Ну-ну.

Все же так и не дали идее воплотиться, полковник о ней тоже слышал, видимо, комэск доложился, но тоже был против.

Время так и тянулось, я в основном помдежурного по аэродрому был. Дважды за следующий месяц удалось слетать на задание, стрелков подменял. Полк работал по передовым порядкам противника, задача – уничтожение артиллерийских батарей, складов и штабов. Разведка их выискивала и наводила ракетами или по рациям.

Истребители англичан и турок тут властвовали, переломить ситуацию и стать самим хозяевами неба не получалось, поэтому оба раза при вылете пришлось пострелять. Нас нагоняли после выполнения задания. То, что я очень хороший стрелок с отличным глазомером, было понятно сразу. Вооружен был самолет крупнокалиберным пулеметом Митяева, наша разработка в двенадцать с половиной миллиметров. Вот с помощью него я одним за другим воткнул в землю двух турок на «Харрикейнах», что нас атаковали. Мы восьмеркой летели, уплотнив строй для защиты. Сбил над нашей территорией, при свидетелях, так что их вписали в мою учетную карту. А при повторном вылете, машина была вооружена спаренной установкой пулеметов, калибром семь и шесть миллиметров, я сбил англичанина на «Спитфайре». Его тоже внесли в учетную карту. Упал чуть ли не на крышу блиндажа штаба армии. По приказу комполка меня представили к награде, но пока не получил.

Спустя еще один месяц, в середине марта, наконец перегнали десять новых бомбардировщиков. Мы как раз очередной налет англичан пережили, полосу починили, воронки засыпали, я тоже участвовал, когда один за другим начали садиться новенькие машины. Их тут же в пустые капониры начались спускать. Летчиков на все машины хватало, начали формировать экипажи, вот так я и попал к прапорщику Демидову. Он не дворянин, получил звание как награду.

Теперь в нашей эскадрилье после всех потерь шесть машин, примерно такое же количество в остальных эскадрильях. Еще две машины подбитые притащили на буксире, их разбирают, хотят из двух собрать одну рабочую.

С машиной нам повезло, вооружена крупнокалиберным пулеметом Митяева, мне с ним легче. Пусть и тяжелее, чем спаренная установка, но с бронебойным эффектом и мощностью, с ним сшибать противника с неба куда проще.

Все мы начали осваивать машины, кто-то находил проблемы. Ремонтировали, улучшали, я тоже помогал нашим механикам, у нас их трое. Двое суток потратили, пока все десять новеньких машин не были готовы к боевой работе. Первый вылет полк совершил всем составом, налет совершали на румынские нефтяные терминалы и промыслы. Удачный вылет, пожары до сих пор. Пусть дальность на пределе, но добрались, сбросили и повернули обратно.

Противодействие было, на подлете встретили истребители, локатор в Румынии имелся, британцы поставили. Потеряли две машины, один огненным комком рухнул вниз, в море, вторую машину двое покинули над берегом, однако отбомбились, повернули, и на нас снова свора истребителей накинулась, а ведь зенитчики из наших рядов еще двоих выбили.

Я поначалу и не понял, что случилось, отбивался, двоих срезал, третий с сильным дымом вышел из боя, а тут самолет, как будто подпрыгнув, вдруг начал пикировать вниз. Еще дымить сильно начал, и жар от кабины пошел, огонь стремительно распространялся. Оказалось, снаряд разорвался в кабине, пилот и штурман погибли, нас всего трое было, я остался один.

Пришлось прыгать, совершил затяжной прыжок. Хорошо, что мы успели сбросить бомбы и отлетели от нефтяных терминалов, они в десяти километрах горят, пачкая небо темным дымом. Прыжок я совершил правильный, не поломавшись, и приземлился на поле в двух километрах от дороги. Оттуда уже спешили солдаты, гусеничный транспортер гнал ко мне прямо по полю.

Водители грузовиков съезжать не стали, знали, что, в отличие от транспортера, сразу увязнут. Тут подтаяло, и сразу образовалась грязь вокруг, я уже успел уделаться при посадке.

При мне была офицерская сумка. Всегда во все вылеты брал, я ее называл сумкой спасения. Там было все что нужно: боеприпас для пистолета, чехол с инструментами, спички, медикаменты, съестного на двое суток, трофейный бинокль, я его сохранил, котелок армейский, внутри – специи, соль и перец, кружка и ложка с перочинным ножом, помимо этого в сумке еще бечевка тонкая, метров пять, две ручные гранаты, на них леска намотана для растяжек, и скатка плащ-палатки. На ремне у меня кобура с пистолетом, подсумки с двумя запасными магазинами, нож в ножнах и фляжка. Та самая, трофейная. Одет я был в утепленный комбинезон, унты и утепленный шлемофон.

Бежать я даже и не думал, по грязи далеко не убежишь, до кромки ближайшего леса километра два будет. Так что, погасив купол, убрал его в парашютную сумку. Когда транспортер приблизился, демонстративно достал пистолет и положил на парашютную сумку, отошел от нее, держа руки над головой. Мол, сдаюсь. Сам транспортер английского производства, видел я уже такие, это был основной британский легкий многоцелевой бронетранспортер, он так и назывался, «универсальный бронетранспортер». Экипаж – один человек, вооружен пулеметом «Брен», ствол спереди в лобовой броне торчит, десант, три-четыре человека. Говорю же, легкий, но шустрый. Этот, судя по тактическим знакам, как раз британцам и принадлежал, видимо, из охраны нефтяных промыслов.

Думаю, бить будут, нефть британцам нужна, а тут такая плюха. Вообще разбомбить эти промыслы наши пытались не раз, но уж больно тут оборона крепкая, как зенитная, так и истребительная. Много наших парней головы сложили. А истребители на такое расстояние не дотягивают, двухмоторные разве что, тяжелые, но их мало. Приказ поступил категорический: разбомбить, не считаясь с потерями.

Полк вылетел в полном составе, повел его сам комполка. Поначалу летели на бреющем, тройками, чтобы локатор не засек, а приблизившись к береговой линии начали подниматься на километровую высоту, выстраивая оборонительный клин.

Потери, надо сказать, были небольшими, всего четыре машины, но сейчас им еще вернуться нужно, и британцы постараются наших не упустить. Полковник перед вылетом, построив полк, сообщил, что ожидаются большие потери, давно на такие серьезные объекты не посылали, надеюсь, наши все же отобьются. На полпути при возвращении их наши истребители должны встретить, морячки.

Бронетранспортер, подкатив, остановился в четырех метрах, порыкивая движком. Пулеметчик отпустил приклад и, поднявшись, там крыши не было, стал меня изучать, механик-водитель тоже поглядывал. Десантный отсек покинули двое солдат. Уже легче.

Сдаваться в плен я не планировал, это лишь уловка, тем более что этот бронетранспортер мне и самому пригодится. Захватить его, отобрав у четырех вооруженных солдат, оказалось плевой задачей. Сопротивления не ожидали, я выглядел сломленным, поникшие плечи, потухшие глаза, да и не из боевых частей они, тыловики, охранники нефтяных промыслов. Врагов вот только так и видят, пленными со сбитых самолетов или в лагере военнопленных.

Когда двое подошли, один бесцеремонно полез за пазуху за документами, и я стал действовать. Кстати, да, документы мы при вылете не сдаем, даже все награды при мне. Три Георгиевских креста, четвертой, третьей и второй степени. Последний получил неделю назад за те три сбитых истребителя, правда, за последний месяц я еще не раз вылетал на боевые задания, заменяя стрелков, и сбил трех турок и одного англичанина, доведя свой счет до шести. Один мне не засчитали, земля не подтвердила сбитого, не видели они. Так что у меня на счету шесть сбитых. Все три ордена на гимнастерке под утепленным комбинезоном.

А сработал я их легко. Мощный бросок, и граненая стрелка, зажатая в пальцах, полетела в пулеметчика, войдя в правый глаз. Длина – десять сантиметров, дошла до мозга, точно труп. Эти стрелки я со скуки наделал из железа, что набрал на самолетном кладбище рядом с нашим аэродром. Метать их просто, отработал только с разных положений броски.