Уильям Форстен - Разящий меч
– Пришлось сделать это самому, – сказал тихо Джон.
Эндрю лишь кивнул и последовал за ним к вагону.
Он кинул быстрый взгляд на стул в углу, возле которого стояла медная плевательница. Откашлявшись, он прошел на свое место во главе стола.
– Каковы наши потерн? – спросил Калин.
– Восемьсот убитых и раненых в Первом корпусе, триста – во Втором, – отозвался Эндрю, заглядывая в рапорт. Он помолчал минуту. – Первая дивизия Третьего корпуса, а также половина Второго и Третьего выбыли из строя.
Калин откинулся на спинку стула и уставился в потолок.
– Десять тысяч человек. Эндрю кивнул. – И почти все оружие, кроме того, что они все-таки вынесли с поля боя, – шестьдесят пушек, полмиллиона патронов, палатки и продовольствие, – продолжил Джон.
– И Ганс, – мягко добавил Пэт. – И еще двадцать пять парней из Тридцать пятого полка и Сорок четвертой батареи.
Джон покачал головой.
– Я знаю, – прошептал он. – Но это не мое дело – докладывать о людских потерях. Я занимаюсь оружием, оборудованием.
Калин успокаивающе поднял руку.
– И что теперь? Все молчали.
– Я спрашиваю, что теперь? – гаркнул Калин, выведя Эндрю из состояния мрачной задумчивости.
Тот снова посмотрел на пустующий стул, словно там сидел кто-то, оценивающий его, готовый безмолвно упрекнуть, если он, Эндрю, даст волю чувствам, покажет свою растерянность, особенно сейчас.
– Мы будем сражаться дальше, – холодно ответил он.
– Прости, если я излишне пессимистичен, Эндрю, – раздался голос Джона, – но за последние три дня мы потеряли около двадцати процентов личного состава. Причем это были самые лучшие войска, самые подготовленные. План заключался в том, что до середины лета мы не будем сражаться на Нейпере и что к этому моменту у нас будет три корпуса обученных солдат. Мы собирались проложить железную дорогу дальше и укрепить берега реки по всей длине от Внутреннего моря до верховьев.
– С этим планом покончено, – сказал Эндрю.
– И какая у нас есть альтернатива?
– Сражаться не на жизнь, а на смерть, до последней капли крови, – мрачно ответил Пэт. – Возле Ганса валялись десятки их тел. Черт побери, когда они окружат меня, я захвачу с собой на тот свет не меньше дюжины.
– Ты говоришь так, словно все уже потеряно, – неодобрительно отозвался отец Касмар.
– Когда видишь, как прямо на тебя мчатся сорок уменов, к тому же вооруженных тяжелой артиллерией, – бросил Джон, – трудно думать иначе.
– Мы справились с тугарами, разбили флот мерков в прошлом году, – с упреком напомнил Касмар.
– Отец, мы были на волосок от гибели, – упрямо сказал Джон. – Нам чудом удалось победить.
– А также милостью Перма и Кесуса, – вставил Калин.
– А теперь эта милость истощилась. – Джон уже утомился объяснять очевидные, с его точки зрения, факты. – Через два дня они построят огневые батареи напротив Суздаля на противоположной стороне реки и окажутся меньше чем в полумиле от того места, где сейчас сидим мы. Через десять дней они пригонят сюда десять тысяч карфагенян, и эти рабы начнут вгрызаться в нашу оборону в десятке разных мест. Мы видели, как это происходило на Потомаке.
– Пусть их души упокоятся с миром, – прошептал Касмар.
– Если они работают – слабеет наша оборона, если мы их убиваем, мерки наполняют свои котлы. – Джон был вне себя от ярости. – Когда три года назад на нас напали тугары, мы не смогли защитить верхний Нейпер. Так что раньше или позже мерки тоже перейдут через реку. А стоит им сделать это, как они атакуют Суздаль – подорвут дамбу, вода затопит город, а потом они придут и перебьют оставшихся.
– Нужно выпустить воду из водохранилища, – предложил Касмар.
– Я уже приказал утром сделать это, – отозвался Джон. – Но на это потребуются недели. И даже если мы отведем воду от города, мы все равно не сможем его удержать. На этот раз у них есть артиллерия. Они все равно прорвутся, хотя бы на это им потребовалось все лето. Эндрю, который по-прежнему смотрел на пустой стул, ничего не ответил. «Всегда используй свое преимущество, главное – неожиданность. Если ты потеряешь контроль над собой, что же говорить об остальных?» – прошептал бесплотный голос.
Потерять контроль. Он почувствовал внутреннюю дрожь. Это – самое главное. Он слишком часто ходил по острию ножа. Рисковал, зная, что ошибка может стоить жизни его людям, его полку, армии, стране.
«Да, Ганс, я только что убил тебя и еще десять тысяч человек из-за своей ужасной ошибки. Ты знал, что произойдет, ты это предвидел, а я – нет. Ты мог послать меня подальше, мог не подчиниться приказу, и, черт побери, я бы послушался.
Но нет, ты никогда бы не поступил так. И ты промолчал, хотя понимал, что случится.
„Когда-нибудь ты станешь настоящим офицером, если, конечно, доживешь до этого", – твои любимые слова.
Да, Ганс, я сумел выжить, но стал ли я офицером?
Я совершил ошибку, которая стоила тебе жизни.
„Это все моя вина", – именно так, по словам одного из пленных мятежников, укорял себя генерал Ли после Пикетта. Десять тысяч повстанцев полегло за полчаса – это стало поворотным пунктом войны.
А наше поражение? Стало ли оно таким же поворотным пунктом, Ганс, из-за того, что я потерял тебя? Ведь можно было послать еще одну дивизию!»
– Так вы говорите, что война уже проиграна? – вопросил Касмар, глядя в упор на Джона. – И завтра я должен пойти в собор и объявить своей пастве, чтобы они готовились к смерти? Рыли себе могилы, резали горло своим детям, чтобы уберечь их от ям орды?
Джон озадаченно посмотрел на Эндрю. «Мне лучше задушить Мэдди и перерезать горло себе», – сказала она.
– Эндрю?
Он очнулся. Калин внимательно смотрел на него.
– Надо смириться, – прошептал Калин. – Что?
– Надо смириться. Ты не можешь вернуться в прошлое, не можешь что-либо изменить.
– Он дрался, как дьявол, – сказал Пэт, взглянув сначала на пустующий стул, а потом на Эндрю.
На секунду их взгляды встретились, и Эндрю показалось, что Пэт читает в его сердце, как в открытой книге.
«Сделай же что-нибудь! Ты единственный можешь что-нибудь придумать!» – слышалось ему.
Эндрю поднялся и вышел. На берегу войска стояли молча, глядя, как горит мост.
Он прислонился к стене вагона, надвинув кепи на глаза.
Хлопнула дверь – вышел Калин. Эндрю хотел было попросить старого друга уйти, но не смог вымолвить ни слова.
– Никак не можешь прийти в себя? Эндрю выдавил слабую улыбку.
– Я чувствую себя потерянным. По моей вине погибли десять тысяч наших парней и мой лучший друг. Скорее всего, я проиграл войну.
– По-моему, ты потерял кое-что еще.
– Ну, что же? Давай, скажи! – потребовал Эндрю.
– Веру в себя.
– Спасибо на добром слове.
– Я стал президентом этой страны благодаря тебе, – твердо ответил Калин, подойдя к Эндрю и встав напротив него. – Если бы не ты и твои люди, я бы скорей всего пережил нашествие тугар, они бы уже ушли к этому времени. Ивор и Раснар по-прежнему делили бы власть, а я оставался бы грязным крестьянином, сочиняющим глупые стишки в обмен на собственную жизнь. Ты принес в нашу жизнь перемены.
– Я не хотел этого, – ответил Эндрю.
– Я хотел. И хочу. И видит Кесус, ты мне нужен, Эндрю Лоренс Кин. – Неужели?
– А у нас есть выбор? Разжаловать тебя? Ты же знаешь, я – президент, я могу сделать это.
Эндрю смотрел на Калина, который стоял прямо перед ним – вылитый Линкольн, хотя и намного ниже. В черном сюртуке и цилиндре, с бакенбардами. Даже чувство юмора у него было таким же.
– Старина Авраам снимал с постов многих.
– Но он оставил Гранта.
– Грант… Мы называли его «мясником» – он буквально устилал нашими телами поля сражений. Из-за него при Колд-Харборе за двадцать минут я потерял половину полка.
– Но вы все равно шли за ним, потому что вы были его солдатами.
– Под его командованием мы потеряли лучших.
– А кем я, по-твоему, могу тебя заменить? – воскликнул Калин. – Кто еще может командовать армией? Пэт? Отличный офицер, пока ему говорят, что делать! Джон? Он здорово умеет планировать и прекрасный организатор – даже лучше, чем ты, – но в нем нет искры Божьей. Может быть, когда-нибудь на твое место сможет встать Винсент, но ему нужно еще много времени, чтобы стать настоящим командующим.
– Да, ему нужно время, но, возможно, когда-нибудь он и созреет для этого, – сказал Эндрю задумчиво. – Я уже думал об этом, хотя ему все это осточертело, как и мне.
– Или ты, или никто. Ты никогда не думал, какого черта Ганс решил учить тебя всему, что знал сам?
Эндрю уставился на Калина, не зная, что сказать.
– Он знал, что ты победишь, даже сейчас, когда это кажется почти невозможным. Тебе придется победить, Эндрю, потому что иначе ты не сможешь взглянуть ему в лицо, когда вы встретитесь с ним на том свете.
– Вот уж спасибо.
– Если все получится, тогда и поблагодаришь.
– Ты, недоумок, это же все из-за моей ошибки! – прорычал Эндрю.
