Алан Фостер - Проклятые: Военные трофеи
– Давайте предположим, что это реальность и что все это на самом деле означает конец войны. Что, по-вашему, теперь произойдет?
– С чем?
– С вами, с вашими товарищами-людьми.
– Что? А, вы про ваши теории. – Он доверительно улыбнулся. – Я полагаю, часть из нас останется здесь, помогать разоружению врага и участвовать в демонтаже их орбитальных комплексов. Разумное число будет постоянно находиться на двух планетах Амплитура, чтобы не спускать глаз с их дальнейшей деятельности. То же самое может иметь место на ключевых мирах Криголита, Мазвека, Ашрегана и прочих воевавших союзников Амплитура. Те же войска, которые не потребуются для исполнения подобных обязанностей, будут по возможности скорее отпущены по домам. На Землю, на Асмарию, на Барнард и так далее.
– А потом?
– Я знаю, о чем вы думаете, Лалелеланг, но я по-прежнему считаю, что вы не правы. Они вернутся к мирным делам. К производству, искусству, образованию, сельскому хозяйству – просто к жизни.
– Но есть другие виды, которые все это умеют делать лучше, чем Человечество. И если вы отважитесь утвердиться в этих отраслях за пределами планет, где в настоящее время проживаете, то неизбежно столкнетесь с конкуренцией Гивистама и О'о'йана в промышленности, Вейса – в искусствах и даже Лепара – в неквалифицированном труде.
– Я думаю, вы будете удивлены, как хорошо мы умеем переориентировать свою энергию, Лалелеланг.
– Как я уже неоднократно заявляла, ничто так не порадовало бы меня, как это. – Безобидные огромные голубые глаза сверлили его. – Вот вы, например. Вы хоть раз задумывались, каким родом деятельности могли бы заняться вне армии?
Он моргнул.
– Не то чтобы… Ведь я не мог предвидеть, что война кончится уже сегодня.
– И я уверена, что то же самое ответит мне любой человек. Интересно было бы пронаблюдать их реакцию на мой вопрос.
– Вы никогда не отдыхаете, Лалелеланг?
– Я посвятила себя работе. С чего бы мне отдыхать?
Он понимающе улыбнулся, но в глубине души не проходил тревожный шепот, настойчиво спрашивающий: а не оставит ли его эта уверенность?
***
Как только радостная весть долетела через подпространство до планет Узора, как только начал доходить до всех ее смысл, повсеместно повторился миллионы раз взрыв эмоций, подобный тому, что произошел на корабле. На планетах, населенных не людьми, выразился он менее буйно, но с равным энтузиазмом.
Как только родина Амплитура и других союзников были обезврежены, армия Узора пошла на научно обоснованное, но неуклонное сокращение боевой силы. Целые соединения по-прежнему требовались не только для присмотра за бывшим врагом, но и для наблюдения за уничтожением огромных арсеналов вооружений. Целая отрасль промышленности выросла из простой необходимости присмотреть за правильным повторным использованием необъятных ресурсов, предназначенных изначально для нужд войны и разрушения.
***
На мирах Человечества возвращающиеся войска встречали отработанными парадами и массовыми излияниями облегчения и признательности. Отставные военные массуды расползлись по Массудаю и другим своим поселениям, где их куда менее помпезно встречали их семьи и кланы. Технический персонал – гивистамы и с'ваны спокойно перешли к нормальной, цивилизованной жизни. Заторможенные лепары тихо вернулись на немногочисленные свои миры, будто ничего значительного и не произошло, в то время как у вейсов окончание Великой Войны нашло отражение в лавине произведений искусства – лаконичных и сдержанных.
На мирах, населенных союзниками Амплитура криголитами, ашреганами, сегунианами, копави, т'ретури, – возвращающиеся домой солдаты с тревогой и надеждой старались поскорее затеряться среди прочего населения. Были зафиксированы первые, пока еще отдельные случаи индивидуального отказа от догматов Назначения, хотя в целом продолжали цепляться за него, поскольку в течение многих столетий лишь Назначение было главной движущей силой их обществ.
У Лалелеланг не было ни времени, ни желания праздновать. К тому же возбужденное выплескивание эмоций не принято было в обществе Вейса. Она вернулась под слегка настороженные дифирамбы своих коллег, которые одновременно были восхищены и встревожены ее работой. Мало того, что она была небывалого объема, от самого по себе предмета дух захватывало его беспрецедентностью. Что бы ни думали сами по себе другие вейсы, каким омерзительным ни считали бы предмет ее исследований, но игнорировать его было невозможно. Она совершила все, ради чего пускалась в экспедицию, и отразилось это в скромных, но значимых почестях, которых она была удостоена сразу по возвращении. Ее положение в научном мире никогда уже не сможет быть подвергнуто сомнениям. Она возобновила проведение семинаров, одновременно пытаясь выявить первостепенное в собранных ей обширных архивах. Без самых современных методов каталогизации невозможно было бы даже просто усвоить названия разделов, не говоря уже о том, чтобы составить многие тысячи тематических перекрестных ссылок. Единственное, что ей помогало, так это то, что толпы ученых отнюдь не выстраивались в очередь, чтобы заглянуть в ее открытия. Избранная ей отрасль знаний по-прежнему оставалась для вейсов мало привлекательной. При личном же общении как коллеги, так и студенты, относились к ней, как к заслуженному художнику, написавшему отмеченную призами, но никому не понятную картину.
Проявляя крайнюю степень разборчивости в словах и построении фраз, друзья и знакомые, все как один, намекали ей, что прожитое явно не украсило ее внешности. Ничего оскорбительного за их словами не таилось. Ничего другого и ждать было нельзя, учитывая, через что она прошла. Мало кто способен был даже абстрактно обсуждать боевые действия, не говоря уже о том, чтобы наглядно представить себе, каково поучаствовать в них в компании остервеневших людей, и не почувствовать приступа тошноты. Теперь, когда война позади, ее работу можно взаправду отнести к области исторических исследований.
Она понимающе терпела аффектацию тех, с кем ей доводилось общаться, терпеливо снося даже тех, чье брезгливое присутствие на ее семинарах объяснялось исключительно желанием примазаться к чужой академической славе. Во всем же остальном она ничуть не изменилась в результате пережитого ей опыта, и даже все также продолжала пренебрегать исполнением своих светских функций в обществе сестер по триаде. Слишком много дел, объясняла она. До своего путешествия было слишком много дел по его планированию, а теперь – организационных. Ее семья и сестры отчаялись хоть как-то повлиять на ее угнетающую общественную пассивность. И чем дольше она работала, чем больше посвящала себя исследовательским построениям, тем меньше видела перед собой возможности опровержения первоначальной гипотезы.
Непосредственно после победы над Амплитуром последовал период общественного умиротворения. Но оно уже начинало распадаться. Признаки опасности накапливались далеко не на одной из планет Человечества. И никто другой не распознает их истинного смысла, только историк Лалелеланг безошибочно видит их значение.
Бунт в Кендай-Сити на Эдо. Война вооруженных банд на Колумбии. Конфликт на Барнарде. И все более разрастающиеся враждебные настроения, особенно на Земле, в большинстве своем связанные с солдатами, вернувшимися с войны и испытывающими трудности в приспособлении к цивилизованному, мирному обществу, которые она и предвидела.
Для Лалелеланг все это представлялось неизбежным. А чего еще можно было ожидать от вида, который все последние века вдохновлялся Узором на то, чтобы отдать всю свою энергию на создание самых эффективных в Галактике вооруженных сил? Чего хотели С'ван и Гивистам? Они воспользовались услугами откровенно нецивилизованных существ. А теперь хотят, чтобы они отреагировали на изменение обстановки самым что ни на есть цивилизованным образом.
Воевавшие вместе мужчины и женщины имели тенденцию держаться вместе посредством общественных клубов или традиционных армейских формирований. Только там чувствовали они зачастую возможность найти единственный выход для выплескивания своих смятенных чувств и внезапно ограниченной в проявлении агрессивности. Выискивая и интерпретируя все эти знаки, она видела, что послевоенный взрыв, которого она боялась, уже накапливается. И если ее теория верна, то для всех цивилизованных обществ Узора, включая ее собственное, очень скоро вопрос будет стоять не в том, удастся ли этот взрыв предотвратить, а в том, удастся ли его выдержать. Тот факт, что для других видов не существовало более объективных сдерживающих причин, мешающих им открыто высказывать свою неприязнь к людям – вонючим, грубым, нецивилизованным, – только усугублял проблему. Механизм был запущен.
ГЛАВА 15
