Роман Афанасьев - Охотники ночного города
— Я стараюсь, папа, — отозвался Костя.
— Помни, что я говорил об оценках, — тихо произнес Анатолий.
В глазах сына он увидел проблеск испуга и чуть не вскрикнул от радости. Он ценил эти моменты проявления чувств, так ждал их, что сейчас с трудом подавил желание схватить сына за руку и крепко сжать.
— Все хорошо, — быстро ответил Костя. — У меня хорошие оценки.
Анатолий с восторгом заметил, что фраза прозвучала так же, как раньше. Быть может, для сына еще не все потеряно, и у него есть шанс. Он, Анатолий, тому пример. Глядя на Марину, он боялся, что сын пойдет по стопам матери, но сейчас, в этот крохотный миг счастья, Анатолий сам верил в то, что собирался произнести.
— Все будет хорошо, Костя, — сказал он. — Ступай.
Развернувшись, мальчик пошел по заснеженной улице, осторожно ступая по натоптанной колее, и Анатолий, что смотрел сыну в след, с удовольствием отметил, что Костя движется намного уверенней, чем раньше. Счастливый отец поднял руку, словно пытаясь коснуться сына, но потом опустил ее. Повернувшись, он медленно пошел к метро.
В офисе все прошло хорошо — как и всегда. Анатолий отвечал на звонки, принимал заказы, распечатывал заявки и даже пару раз улыбнулся секретарше, что приносила служебные записки от шефа.
В обед Анатолий вышел в туалет. Там, дождавшись, когда все кабинки освободятся, он повернулся к зеркалу, достал из кармана пудреницу и снова промокнул лицо пушистым тампоном, чуть поправляя косметику.
Вернувшись к рабочему столу, он позвонил домой. Трубку взял Костя, вернувшийся из школы. Удовлетворенный Анатолий прервал звонок и снова взялся за отчет по остаткам товаров на складах.
Вечером, когда сотрудники компании расходились по домам, Анатолий чуть задержался. Он всегда уходил не первым, но и не последним. И все же у лифта он столкнулся с заместителем начальника отдела импорта Кузнецовым — своим шефом. Тот пропустил сотрудника в лифт, встал рядом, нажал кнопку первого этажа. Анатолий вежливо улыбнулся, надеясь, что это выглядит как выражение признательности.
— Знаете, Смирнов, — сказал шеф, пытаясь одернуть свой пиджак, что неловко сидел на располневшем, почти круглом теле. — Вы отличный работник. Ни одного нарекания, все выполняете четко и в срок. Но когда вы улыбаетесь, у меня мороз по коже.
Анатолий собрался вновь вежливо улыбнуться, но вовремя спохватился и лишь взглянул на шефа.
— Какой-то Вы слишком холодный, — отозвался тот, почувствовав себя неловко под спокойным взглядом сотрудника. — Работой я Вашей доволен. Но Вам нужно больше проводить времени с коллективом. Больше общаться с другими сотрудниками. Вы ни разу не были на корпоративной вечеринке. Это плохо. Мы одна команда, одна семья. Мы должны быть ближе друг к другу.
Кузнецов глянул на молчавшего Анатолия, зябко поежился под его пристальным взглядом и поправился:
— Я имею в виду ближе — в хорошем смысле слова. В смысле дружбы.
Анатолий не ответил — он боялся сказать что-то не то. И улыбаться не было смысла.
— В общем, так, — строго сказал Кузнецов. — Перед Новым годом у нас будет проводиться праздничное мероприятие. О его месте и времени проведения всех сотрудников известят приказом по фирме. Так вот, я очень надеюсь Вас там увидеть. Уловили мысль?
— Да, — медленно произнес Анатолий и тут же нашелся, — спасибо за приглашение, Сергей Максимович.
— Вот и слава богу, — с явным облегчением вздохнул Кузнецов.
Двери лифта открылись, и замначальника отдела импорта выпорхнул в вестибюль, явно торопясь поскорее оставить за спиной странный разговор.
Анатолий вежливо подождал, пока шеф пройдет сквозь турникеты, и только потом пошел к выходу. Он чиркнул электронным пропуском по приемнику, шагнул в открывшуюся дверцу и еще успел увидеть, как Кузнецов садится за руль своего черного «BMW», припаркованного у входа в офисное здание. Анатолий отвернулся и пошел к метро. Сегодня он старался не думать о плохом. Утреннее воспоминание о сыне делало этот мир немного ярче.
Выйдя из метро недалеко от дома, Анатолий вдруг свернул в сторону дворов. Так можно было срезать дорогу и прийти домой на пару минут пораньше. Желание поскорее увидеть сына захватило Анатолия. Он должен был увидеть еще раз эту вспышку в глазах Кости, ему нужно было подтверждение, что утреннее происшествие — не случайность.
Анатолий впервые за последние месяцы торопился домой, петляя по темным переулкам и дворам, засыпанным снегом. Он был так близок к тому, что раньше называл счастьем, что боялся в это поверить. Он давно не испытывал этого чувства. Так давно, что даже забыл, каким оно было раньше. И все же сейчас, бредя под медленно падающими хлопьями снега, он знал — еще немного, и он вспомнит. Еще одно слово Костика, один осмысленный взгляд Марины — и все станет как раньше. Все будет хорошо.
Ему оставалось лишь перейти одну узенькую улочку, засыпанную снегом, когда пришла боль. Анатолий так долго ее не испытывал, что сначала даже не понял, что это такое. Щемящее чувство разлилось по груди, поднялось выше, к плечам. Анатолий замер в растерянности под потухшим фонарем и приложил руки к груди, пытаясь нащупать сквозь толстое пальто собственное тело. Боль поднялась выше, ударила в виски острой сталью, и лишь тогда Анатолий понял, что это такое.
— Нет, — прошептал он, чувствуя, как голова клонится на бок. — Нет!
Он взглянул на свои руки и увидел, как пальцы быстро удлиняются, врастая в плотную ткань пальто. Спину заломило, захотелось нагнуться вперед. Перед глазами поплыли темные круги, заслоняя пустой двор, занесенный снегом. Свет редких фонарей расплылся, стал едва заметен, словно их прикрыли черной тканью.
— Не надо, — прохрипел ослепший Анатолий, — умоляю… Не надо!
Но было поздно. Пальцы с отросшими ногтями в клочья порвали пальто, бледное заострившееся лицо повернулось к фонарю у подъезда, не видя его, но ощущая кожей свет. Бессмысленные остекленевшие глаза, затянутые белесой пеленой смотрели прямо перед собой. Но теперь глаза ему были не нужны.
Анатолий захрипел, вытянул руки и побрел в темноту — туда, где теплым огоньком тлела чья-то жизнь.
* * *
Вечер был мирным и тихим — как и два десятка предыдущих, которые Алексей провел одинаково: дома. В темноте за окном ярилась метель, и, казалось, близится полночь, хотя вечер только начался. Алексей сидел на теплом пледе, разложенном прямо на полу, и задумчиво осматривал диван, заваленный распечатками. Новый принтер — долгожданный гость в одинокой квартире и виновник метели на диване — стоял на журнальном столике, рядом с ноутбуком. Кобылин, пребывая в глубокой задумчивости, протянул руку и поворошил белые листы. Информация. Масса информации. Он уже не мог воспринимать ее с экрана монитора — болели глаза. И все же основную массу он просеивал за компьютером, отбирая для печати только самые интересные статьи, заметки, сообщения. Но и их оказывалось слишком много. Алексей тонул в этой бездне информации о мире, который лишь недавно открылся ему. Слухи, предположения, теории и откровенные выдумки смешивались в единую кучу, из которой Кобылин уже отчаялся извлечь жемчужные зерна. И все же он не оставлял своих попыток хоть как-то систематизировать полученные знания. Он уделял этому все свое время, свободное от тренировок. Этого времени было достаточно — благодаря деньгам, поступившим на счет Алексея от Двух Нулей. И все же его отчаянно не хватало, несмотря на то, что уже несколько недель Кобылин не был на дежурстве.
Бросив распечатку обратно на диван, охотник обхватил колени руками и с раздражением воззрился на ноутбук, медленно, но верно скачивающий видеофайл из Интернета — с очередным самым точным, потрясающим и умопомрачительным свидетельством существования потустороннего мира. Кобылин, которого этот мир уже не раз пробовал на зуб, в его существовании не сомневался. Но страстно желал знать — как, зачем, почему и когда его попробуют на зуб в следующий раз.
Следующий раз все откладывался. После операции в подземелье, когда Алексу удалось разобраться в конфликте с подземниками, никто из Двух Нулей ему не звонил. Алексей прекрасно понимал почему — едва он выбрался на поверхность, как у него состоялся весьма неприятный разговор с Вещим, главой конторы. Пока охотник дежурил внизу у тел погибших подростков, координатор операции Петр настроил Вещего Олега против Кобылина. И Алексу было очень трудно втолковать главе Двух Нулей все то, что он думал по поводу организации операции. Они поссорились. Хотя Олег и признал, что все действия охотника были правильными и привели к разрешению конфликта, но он так и не простил ему резкие оценки подготовки отряда и рукоприкладства. Его логику можно было понять — сначала охотник дает по морде координатору операции, а там уж до царственной физиономии начальника конторы рукой подать. Закончили они разговор на повышенных тонах и расстались весьма недовольные друг другом.
