Сьюзен Коллинз - Воспламенение
— Остальные разошлись по домам? — спрашиваю я.
— Таков был приказ. Не знаю, насколько им повезло протиснуться через толпу, — говорит Хеймитч.
— Значит, мы никогда больше не увидим Эффи, — произносит Пит. Мы не видели ее в утро начала Игр в прошлом году. — Передай ей нашу благодарность.
— Даже больше. Сделай это на самом деле особенным. В конце концов, это же Эффи, — говорю я. — Скажи, насколько сильно мы ей благодарны, что она была самым лучшим сопровождающим, и скажи ей… скажи, что мы шлем ей свою любовь.
Некоторое время мы просто стоим там в тишине, оттягивая неизбежность. А затем Хеймитч говорит:
— Полагаю, мы тоже попрощаемся здесь.
— Какие-нибудь последние слова наставлений? — спрашивает Пит.
— Останьтесь живыми, — говорит Хеймитч грубо. Наша старая шутка. Он быстро обнимает каждого из нас, и я могу сказать, что это все, что он способен выдержать. — Идите спать. Вы нуждаетесь в отдыхе.
Я знаю, что должна сказать Хеймитчу целую охапку слов, но я не могу придумать ничего, что он еще не знает на самом деле, и мое горло так напряжено, что я сомневаюсь, что смогла бы выдавить хоть что-то. Так что, я снова позволяю Питу говорить за нас обоих.
— Береги себя, Хеймитч, — произносит он.
Мы пересекаем комнату, но в дверном проеме голос Хеймитча останавливает нас.
— Китнисс, когда будешь на арене, — начинает он. Затем делает паузу. Он хмурится таким образом, который всегда заставляет меня чувствовать, будто я разочаровала его.
— Что? — спрашиваю я, защищаясь.
— Просто помни, кто там враг, — говорит Хеймитч мне. — Это все. Теперь уходите. Убирайтесь отсюда.
Мы идем по коридору. Пит хочет зайти в свою комнату, чтобы избавиться от косметики и вернуться ко мне через несколько минут, но я не позволяю ему. Я уверена, что если дверь закроется между нами, она запрется, и я должна буду провести ночь без него. К тому же, в моей комнате есть душ. Я отказываюсь отпустить его руку.
Мы спим? Не знаю. Всю ночь мы держим друг друга в объятиях, находясь где-то между сном и явью. Не разговаривая. Оба боимся потревожить другого, в надежде сохранить несколько минут отдыха для него.
Цинна и Порция прибывают на рассвете. И я знаю, что Питу нужно уйти. Трибуты выходят на арену поодиночке. Он дарит мне легкий поцелуй.
— Скоро увидимся, — говорит он.
— Скоро увидимся, — отвечаю я.
Цинна, который поможет мне одеться для Игр, сопровождает меня на крышу. Я собираюсь встать на лестницу планолета, когда вспоминаю.
— Я не попрощалась с Порцией.
— Я передам ей, — говорит Цинна.
Электрический ток заставляет меня застыть, пока врач вводит в мое левое предплечье следящее устройство. Теперь они всегда смогут узнать, где я нахожусь на арене. Планолет взлетает, и я смотрю в окна, пока они не темнеют. Цинна продолжает пытаться заставить меня поесть, а когда терпит в этом неудачу, попить. Я соглашаюсь выпить воды, вспоминая о днях мучавшей меня жажды, которая чуть не убила меня в прошлом году. Я думаю о том, что нуждаюсь в своих силах, чтобы спасти Пита.
Когда мы достигаем Стартового комплекса на арене, я принимаю душ. Цинна заплетает сзади мои волосы и помогает мне надеть простое белье. Униформа трибутов этого года — синие комбинезоны, сделанные из очень легкого материала, с молнией впереди. Одежда дополняется шестидюймовым поясом, покрытым блестящим пурпурным пластиком.[21] И парой нейлоновых ботинок на резиновой подошве.
— Что думаешь? — спрашиваю я, протягивая Цинне ткань, чтобы он потрогал ее.
Он хмурится, потирая тонкую материю пальцами.
— Не знаю. Она не особо может защитить от холода или воды.
— А от солнца? — спрашиваю, представляя палящее солнце в пустыне.
— Возможно. Если этот вариант рассматривался, — говорит он. — Ох, чуть не забыл. — Он достает мою золотую брошь в форме сойки-пересмешницы из кармана и прикрепляет ее к комбинезону.
— Вчера вечером мое платье было фантастическим, — произношу я. Фантастическим и безрассудным. Но Цинна и сам должен это знать.
— Я подумал, что тебе понравится, — говорит он с напряженной улыбкой.
Мы сидим так же, как мы делали это в прошлом году, держась за руки, пока голос не велит мне готовиться к запуску. Он ведет меня к круглой металлической пластине, и я застегиваю молнию на своем комбинезоне до конца, до самой шеи.
— Помни, огненная Китнисс, — говорит Цинна. — Я все еще ставлю на тебя. — Он целует меня в лоб и отстраняется, поскольку вокруг меня опускается прозрачный цилиндр.
— Спасибо, — отвечаю я, хотя он, вероятно, не может меня услышать. Я поднимаю свой подбородок, держа голову высоко, как он всегда говорил мне, и жду, когда пластина начнет подниматься. Но этого не происходит. И по-прежнему не происходит.
Я смотрю на Цинну, вопросительно поднимая брови. Он только немного качает головой, будучи столь же озадаченным, как и я. Почему они мешкают?
Внезапно дверь за его спиной открывается, и трое Миротворцев появляются в комнате. Двое из них заламывают руки Цинны ему за спину и связывают их, в то время как третий бьет его в висок с такой силой, что тот падает на колени. Но они продолжают избивать его перчатками с металлическими шипами, оставляя глубокие раны на его лице и теле. Я кричу, желая помешать им, барабаню по стеклу и пытаюсь добраться до него.
Миротворцы полностью игнорируют меня, они тащат обмякшее тело Цинны из комнаты. Все, что остается здесь, — это кровавые следы на полу.
Я чувствую тошноту и очень напугана, когда понимаю, что пластина начинает подниматься. Я по-прежнему прислоняюсь к стеклу, когда ветер ловит мои волосы. Я заставляю себя выпрямиться. Как раз во время, потому что стекло опускается, и я стою, свободная, на арене. Кажется, с моим зрением что-то не так. Земля слишком яркая, блестящая и волнистая. Я бросаю взгляд вниз на ноги и вижу, что металлическую пластину окружают синие волны, омывающие мои ботинки. Медленно я поднимаю свои глаза и понимаю, что вода окружает меня со всех сторон.
В моей голове формируется одна единственная ясная мысль.
Это не место для огненной Китнисс.
ЧАСТЬ III
Враг
Глава 19
— Леди и джентльмены, семьдесят пятые Голодные Игры объявляются открытыми! — Голос Клавдия Темплсмита, ведущего Голодных Игр, бьет по моим ушам. У меня меньше минуты, чтобы решить, что делать. Когда ударит гонг, трибуты будут свободны и смогут перемещаться со своих металлических пластин. Но куда?
Я не могу нормально думать. Образ Цинны, избитого и окровавленного, поглощает меня. Где он теперь? Что они с ним делают? Мучают? Убивают? Превращают в безгласого? Очевидно, нападение на него было организовано так, чтобы выбить меня из колеи, так же, как и присутствие Дариуса в моих покоях. И это действительно выбило меня из колеи. Единственное мое желание сейчас — обрушиться на свою металлическую пластину. Но я не могу позволить себе сделать это после того, чему я только что была свидетелем. Я должна быть сильной. Я должна это Цинне, который рисковал всем, подрывая авторитет президента Сноу, когда превращал мое свадебное платье в оперение сойки-пересмешницы. И я должна это мятежникам, которые, ободренные примером Цинны, сейчас смогли бы бороться и свергнуть власть Капитолия. Отказ играть в Игры по правилам Капитолия будет последним актом моего восстания. Так что, я стискиваю зубы и заставляю себя стать игроком.
Где ты? Я до сих пор не понимаю смысла окружающего. Где ты?! Я требую ответа от себя самой, и постепенно мир попадает в фокус. Синяя вода. Розовое небо. Раскаленное до бела солнце. Хорошо, вот он — Рог изобилия, яркий золотой металлический рог находится на расстоянии приблизительно сорока ярдов..[22] Сначала кажется, что мы находимся на круглом острове. Но при ближайшем рассмотрении, я вижу тонкие полосы земли в круге, словно спицы в колесе. Думаю, их десять-двенадцать, и они кажутся равноудаленными друг от друга. Между спицами везде вода. Вода и пара трибутов на их концах.
Вот оно что. Есть двенадцать спиц, на каждой по два трибута, балансирующих на металлических пластинах. Другой трибут на моем водном клине — старый Вуф из Дистрикта-8. Он на том же расстоянии справа от меня, как и полоса земли слева. Помимо воды, куда не взглянешь, узкий пляж, а за ним густая растительность. Я просматриваю круг трибутов, ища Пита, но он, видимо, закрыт от моего взгляда Рогом изобилия.
Я зачерпываю пригоршню воды, когда волна подкатывает к моим ногам, и чувствую этот запах. Потом я прикасаюсь кончиком своего мокрого пальца к языку. Как я и думала, эта вода морская. Точно такая же, как та, с которой мы с Питом столкнулись во время нашей краткой экскурсии к берегам Дистрикта-4. Но эта хотя бы кажется чистой.
