Максим Хорсун - Пусть всегда будут танки
Все-таки я неудачно съехал в кратер, выбирались очень долго и изнурительно. Связь была хуже некуда, картинка на экране сменяться не собиралась, действовать пришлось по приборам.
Мы покинули кратер только после полуночи. К этому времени из КИКа пришли новые фотограммы. В общем, идти предстояло все по тому же ровному «океанскому дну». Больший интерес представляли промежуточная и конечная цели. Со спутника рассмотреть можно было немного, и нам пришлось изучать снимок при помощи лупы, озадаченно почесывая затылки.
– Ваша конечная цель – это так называемая лунная аномалия, «Объект ЛА-1», – поведал по громкой связи генерал-майор Тур. – Мы собирались вплотную заняться этой штукой после того, как уничтожим штатовскую базу. Но обстоятельства диктуют другие правила игры. У вас выгодное расположение по отношению к объекту, идите на всех парах в заданную точку и возьмите аномалию под охрану. По нашим расчетам, вы сможете это сделать до того, как с Южного Побережья подтянутся «Хаунды». Как только вы достигнете заданной точки, вероятно, мы дадим вам новые указания. Есть вопросы?
– Как долго мы должны сдерживать «Хаунды»? – спросил, поигрывая желваками, командир.
– Сейчас ваша задача добраться до аномалии, забудьте пока о «Хаундах». К тому же у вас будет подкрепление…
Мы напряженно слушали, боясь поверить, что такое возможно. А ведь мы были уверены, что наша «Оса» – одна против своры «Хаундов». Может, «Стальному Октябрю» все-таки удалось выкарабкаться?
– Три космонавта с противотанковыми ружьями ждут вас в промежуточном квадрате, – договорил Тур. – Каждый из них – дважды Герой Советского Союза. В общем, мужики – не промах. Вместе с ними как-нибудь прорветесь. Не хотелось задействовать их в бою, берегли для исследования аномалии, но другого выхода нет.
Мы продолжили молчать, но на этот раз мы были просто потрясены.
– Вы уж прикройте их, ребята… – договорил Тур совсем не по-уставному.
– Так точно, товарищ генерал-майор, – твердо ответил Прокофьев. – Мы не подведем.
Весна больше не пахла стылой землей и снегом. Потеплело на сердце, потеплело в воздухе. И работа спорилась, и даже связь с Луной стала лучше.
Мы не задавали вопросов о природе аномалии, которую нам предстояло посетить, мы не спрашивали, для чего нужно ее изучать и как эти знания будут применены. Мы были пусть важными, но все равно – лишь винтиками внутри сложнейшей военной машины СССР. И на нас лежала огромная нагрузка, так что теперешние завывания либерастов на тему «почему вы не спросили?» да «как вы не могли знать?» воспринимаю исключительно как детский лепет. Возможно, теперешний представитель креативных слоев общества, обладающий условно-гуманитарным образованием, и знает больше нашего: о гелии-3, о лунных аномалиях, о стремлении великих держав к господству на Земле и в космосе… но мы выполняли лишь свою часть работы. Сказали – достичь точки и взять под охрану, и мы тут же принялись за дело.
После смены под стены нашего пункта управления нагрянул «Красный Прорыв» в полном составе. Кто-то из ребят принес торт, кто-то – коробку конфет «Птичье молоко», кто-то – палку дефицитного сервелата и сыр сулугуни. Тут же и мы вспомнили, что у нашего молчуна – бортинженера Алиева – день рождения. Пошли гурьбой в общежитие, словно не было в помине провальной лунной кампании, словно перенеслись во времени в пору предполетных тренировок.
– Ну как там? – спросил все же Янсонс.
– Ты же понимаешь, что говорить об этом нам запретили, – ответил Прокофьев.
– Понимаю, – протянул очкарик. – Но… есть работа?
– Есть маршрут и задание, – с улыбкой подтвердил наш командир. – Работа кипит.
Янсонс улыбнулся и показал поднятый большой палец. Если работа продолжается, значит, наша песенка до конца не спета. Значит, еще повоюем.
День пролетел незаметно. Сначала – дружеские посиделки с чаем, бутербродами и сладостями. Потом – впервые за много суток – крепкий и долгий сон.
Вечером с воодушевлением сели за джойстики. Гнали «Осу» так, что пыль до самых звезд стояла. К утру мы должны были уловить сигнал радиомаяка и, ориентируясь по нему, выйти на временную базу. Первую советскую базу на Луне!
Нам до последнего не говорили, с кем из космонавтов предстоит работать, и мы упоенно строили предположения.
– «Кедр» был первым в космосе, он будет первым и на Луне! – уверял Горобец.
– Я бы хотел, чтобы там была «Чайка», – мечтательно произнес Дорогов. – Я ее большой поклонник.
– Вроде «Алмаз-2» намекал, что собирается учиться управлять лунным кораблем, – с сомнением добавил Прокофьев.
– Ха! Леонов еще не те байки расскажет! – рассмеялся Горобец.
Двери открылись. На пороге пункта управления стоял наш гэбэшник Рюмин в сопровождении трех дюжих ребят в одинаковых костюмах. Из-за их спин выглядывал помятый со сна и испуганный Янсонс.
– В чем дело, товарищи? – строго спросил Прокофьев.
– Майор Прокофьев, – сказал, словно через силу, Рюмин, – освободите пост, вы пойдете с нами.
– А-а… – протянул командир, указывая на свой пульт.
– Приказом штаба временным командиром экипажа «Единство» назначен Марис Янсонс, – сказал один из молодцев, потрясая бумагой со свежими печатями.
Янсонс вышел вперед, видок у него был еще тот: как у школьника перед поркой.
Прокофьев снял гарнитуру и положил ее на угол пульта.
– Дерзай, Марис, – сухо сказал он. – Курс у штурмана.
Командир «Красного Прорыва» нервно кивнул и скривился, точно от зубной боли.
– Иван, идемте же! – Рюмин отступил, освобождая Прокофьеву путь.
Снова хлопнула дверь, отделяя от нас командира и офицеров КГБ. Мы как один уставились на Янсонса. Тот выставил перед собой руки, словно пытался защититься.
– Мужики, – сказал он, – поверьте мне, я сам ни черта не понимаю!
Глава 16
Очень часто герои выясняют, что все подвиги и жертвы были напрасными, даже не напрасными, а попросту глупыми, что все, чему они служили, – обман. Не хитрая, расчетливая ложь, за которой – умысел и недобрые цели, а унылый пустопорожний обман, иными словами – пшик.
Антон сымитировал атаку на «Тирана». Тяжелый танк с разряженным «Рельсотроном» поспешил спрятать бронированный зад за декорацией из пенопласта.
– Гуд, Вольдемар, гуд! – оценил маневр «Тирана» режиссер Ходор Чупачупс, он сидел на высоком стуле, забросив ноги в полосатых махровых носках на скамеечку, и смотрел, пощипывая бородку, в монитор. – Как же ты его боишься! Так-так, Вольдемар! То самое чувство, когда ты на большом и мощном танке, но выстрелить не можешь, а тебя сзади щиплет какая-то тля на мерзкой «Осе».
Они живут на руинах цивилизации, сами того не понимая. Они живут в новом Средневековье, во времена высоких технологий, неопределенной морали и права, поставленного в интересную позу в угоду олигархии. Они сами не заметили, как все пошло прахом. Пропустили развилку в истории. Государства-банкроты, государства-импотенты, готовые лизать пятки корпорациям. Корпорации-монстры, корпорации-переростки, в которых новое поколение управленцев пришло на высокие посты не за какие-то заслуги, а потому что оно представлено детьми, племянниками, внуками предыдущих директоров и топ-менеджеров. Коррупция здесь не меньше, чем в государственном аппарате, и шпионаж, слив проектов, крышевание нелегальных добытчиков изотопа – обычное дело. Танкисты-мушкетеры, танкисты-самураи – неприкасаемые, способные по настроению убить или покалечить первого встречного, если, само собой, он находится ступенью ниже в соответствии с обновленной феодальной лестницей.
Этот мир – мертв давно и безнадежно. И жизнь людей, его населяющих, – копошение бактерий, получающих пищу за счет разложения плоти.
Выхода нет, и перезагрузка – явление неизбежное.
Быть может, даже полезное явление.
Или необходимое.
Но кто мы? Лишь бактерии. А бактериям перезагрузка не нужна: Антону не нужна, Вере не нужна, Чупачупсу не нужна. Наверняка не нужна она и дедуле-читеру, которому жилось куда проще в его биполярном мирке, где очень легко было определить, кто друг, а кто враг.
– Эй, на «Осе»! – режиссер взмахнул рукой, точно дирижер. – Хватит прятаться за руинами, народу это не интересно! Мне нужно больше, больше экшена! Вперед, тля, в атаку! – А потом повернулся к ассистентке и скомандовал: – Бокал шампанского мне и шоколадку! Не слышишь, что ли? В животе у меня урчит!
«Сестрички» Антона не работали. Ему объяснили, что пальбу из плазмомета проще и, главное, – безопаснее нарисовать на компьютере.
– А что мне делать после? – спросил он Веру до начала съемок. – Я всю жизнь служу в «Дозоре», что мне делать, если я не смогу больше заниматься той же работой?
