Александр Конторович - Лорд в серой шинели
Надо сказать, что по этому поводу у меня с бароном вышел неслабый спор. Приказ относительно раненых был отдан мною сразу же, как только стражники заняли свои посты в башнях. Барон возражал. С его точки зрения, это противоречило общепринятым правилам ведения войны.
– А скажите-ка мне, Лэн, нам что – кто-то войну объявил?
– Нет.
– А кем является человек, нападающий на стражника при исполнении им служебных обязанностей?
– Разбойником, милорд.
– А что по нашим законам ждет пойманного разбойника?
– Виселица, милорд. Где-то могут и на кол посадить.
– Так что же в данном случае будет более гуманным? Дорезать его сразу или вылечить и посадить на кол?
Барон задумчиво чешет в затылке.
– Ну, на кол… это жестоко. Да и ждать виселицы – тоже радость невеликая.
– Так чего же мы тогда спорим?
Следствием этой стычки явилось посольство горцев. На этот раз они действовали совершенно по-другому. С гор спустился одинокий всадник, испросивший разрешения на проезд посольства. После согласования численного состава и времени их проезда таковое разрешение было дано. И к моменту, когда к башне подошли два десятка всадников, их уже ожидал конвой из сорока солдат барона. Они были конными, бронными, и каждый имел с собой арбалет. Так что любая попытка прорыва куда бы то ни было, закончилась бы быстро и с предсказуемым результатом. Нельзя сказать, чтобы это сильно обрадовало горцев. Но, поворчав, они восприняли данную предосторожность, как должное, и до самого замка более не рыпались.
Я принял их в центральном зале. После того как монахи вместе с Котами тщательнейшим образом обшарили практически все помещения замка, здесь уже можно было разговаривать спокойно, не опасаясь того, что нашу беседу слушают еще чьи-то внимательные уши. В центральном зале имелось две ухоронки, из которых можно было не только видеть и слышать все, что в нем происходило, но при желании еще и стрелять. Оба этих места сейчас были заняты – в них сидели Коты.
Посольство состояло из двух десятков здоровенных мужиков, одетых с разной степенью крикливости. Зная о привычке горцев навьючивать на себя все то ценное, что когда-либо удалось захватить в походах и набегах, я ничуть не удивился, заметив у некоторых из них женские ожерелья и золотые цепи, обвивавшие ножны мечей. Особенно выделялся один из них, надо полагать, самый свирепый и основной в этой компании. Персонаж таскал на себе сразу дюжину перстней, причем те, которые, по-видимому, не налезли на его толстые пальцы, были нанизаны на золотую цепочку, висевшую у него на шее. Ножны его здоровенного меча (почти двуручника) были обмотаны разноцветными ленточками. Это настолько диссонировало со всем его внешним обликом, что я заметил это сразу же. Наверное, стоявший позади меня барон тоже обратил внимание на эту деталь. Он глухо засопел и крепко ухватился за рукоятку своего меча. Это было настолько не похоже на его обычное поведение, что я невольно повернулся в его сторону.
– Кто тут главный? – спросил разукрашенный детина, ни к кому конкретно не обращаясь.
– А среди вас? – отвечаю ему вопросом на вопрос.
– Я главный в нашем посольстве! Князь Генер! А кто ты – не знающий моего имени?!
Судя по всему, громила был о себе крайне высокого мнения и считал, что его должны знать все встречные и поперечные.
– Мое имя Сандр. Я являюсь лордом здешних земель. Я не знаю тебя и ничего о тебе никогда раньше не слышал. Не думаю, что я потерял что-то существенное. Кстати говоря, я и короля-то местного не знаю. До сих пор мне было как-то некогда с ним познакомиться.
Князь хмурится. Надо полагать, он ожидал иной реакции на свои слова.
– Я повелитель полутора тысяч всадников! Мое имя заставляет трепетать всех окрестных владетелей!
– Если им больше нечего делать, пускай дрожат. Ты прибыл сюда, чтобы меня пугать? В таком случае, вы все ошиблись адресом.
– У нас был договор с прежним графом. Почему ты не хочешь его исполнять?
По-видимому, здешние горцы не признают обращения на "вы". Ничего удивительного: такое и у нас встречалось сплошь и рядом. Раз так, не будем метать бисер перед свиньями.
– Я ничего не знаю об этом договоре.
– Разве граф тебе не сказал?
– Я убил графа и занял его место. Поэтому у меня не было возможности подробно его расспрашивать о том, с кем и о чем он договорился.
– Об этом знали его придворные. Знал управляющий замком.
– И они тоже убиты. Мне некогда было разбираться, кто из них какую должность занимает. Косил всех подряд.
Посольство несколько ошарашено. Переговоров в таком ключе с ними никто никогда не вел. После некоторого замешательства князь продолжает разговор.
– Все равно! Договоры должны исполняться!
– Сообщи мне его суть, и я подумаю.
Генер думает. Потом поднимает голову.
– Ты хочешь обсуждать это при всех?
– У меня нет секретов от окружающих меня друзей.
– Хорошо. Ты сам этого хотел. Согласно нашему договору, мы имеем право ездить куда хотим и в любом составе. Солдаты не имеют права нам мешать. Взамен мы привозим в замок тот груз, что передает нам Одноглазый. Мы привозим также и людей. В том количестве, которое было оговорено ранее. Этого достаточно?
– Вполне. Договор расторгнут. И я не собираюсь его исполнять.
– Почему?
– Потому что я так хочу.
– Не слишком ли много ты на себя берешь? Ты представляешь, на чьей дороге стоишь?
– Мне на это наплевать. Если тебе охота кем-то командовать, так у тебя есть твои всадники. На равнине у тебя власти нет.
– Подумай хорошенько! Слишком многим ты рискуешь.
Поворачиваюсь к барону.
– А приведите-ка сюда нашего пленника…
Через несколько минут в зал вводят последнего захваченного нами адепта Молчащих.
– Кто ты? И каково твое место в Ордене? – спрашиваю у него.
Адепт озирается. Возможность убить себя у него наглухо заблокирована монахами. Двое здоровенных чернорясников стоят у него по бокам, контролируя каждое движение. А откусить себе язык он не может: в рот вставлено хитрое кольцо. Не мешая ему говорить, оно не дает возможности свести зубы. Руки у него связаны за спиной.
– Я Лорг, Ищущий.
– Принадлежишь ли ты к братству Молчащих?
Он и рад бы не говорить, но монахи, прежде чем ввести его в зал, напоили пленного отваром, вызывающим безудержную болтливость.
– Да! Я принадлежу к этому Ордену.
По моему знаку пленного выводят из зала.
Поворачиваюсь к князю.
– Ты удовлетворен? Как видишь, я знаю своих врагов. И это нас не пугает. А вот ты, князь, рискуешь многим. Ибо про меня тебе ничего не известно. Я бы посоветовал, прежде чем совать морду в пчелиный улей, выяснить, сколько там пчел и какое у них настроение.
– Спасибо! И сам как-нибудь разберусь.
Горец раздумывает какое-то время. Потом поднимает голову.
– По праву ли ты занимаешь это место? Признан ли королем?
На этот вопрос ему отвечает барон.
– Милорд Сандр сразил прежнего графа в честном поединке. Это произошло согласно всем нашим законам. Королю это может нравиться или не нравиться, но повлиять на существующее положение вещей он не может.
– Так, – кивает князь. – Я понял. Понимаешь ли, – обращается он ко мне, – что своим решением ты можешь вызвать войну?
– Понимаю. Но не понимаю ее причины.
– Люди, которые работают на Одноглазого, остаются без работы. Что они будут есть? И что будут есть их семьи?
– Пусть они вырвут с корнем красные цветы и посадят овес. Насколько я знаю, раньше вы как-то обходились и без них.
– Выживут не все. Их смерть будет лежать на твоей совести.
– С какого бодуна? Это не мои подданные. Забота об их жизни и благосостоянии – обязанность их князя.
– А что будет с людьми, которых мы привозили? Дашь ли ты денег за то, чтобы они остались живы?
– Не дам.
Горцы шушукаются. Столь полного и безусловного облома их посольство явно не ожидало. После недолгих переговоров вперед снова выступает Генер.
– Ты сам виноват. Я пробовал тебя убедить, уговорить – все бесполезно. Твой слуга сам подсказал мне выход – я вызываю тебя на поединок! И по вашим законам займу это место.
За моей спиной возмущенно сопит барон. Поворачиваюсь к нему.
– Не волнуйтесь, Лэн. Что с него взять? Нормальных доводов и аргументов эти люди не приемлют.
Встаю с кресла и спускаюсь вниз навстречу горцу. Его соратники уже отошли назад, освободив нам место.
– Ну, что, князь? Готов ли ты драться?
– Здесь?
– А чем не нравится это место? Занять его после моей смерти ты хочешь, а драться здесь желания нет?
– Мы не сражаемся пешими.
– А вот тут уже сам виноват! Надо было думать, когда вызов бросать! Ты вправе его бросить, а вот как будем сражаться – это уж мне решать. Так что драться будем здесь. Тем оружием, которое у нас при себе имеется. Не нравится – признавай себя побежденным! Сразу оговорюсь: ехать к вам в горы и вешать себе на шею твои полторы тысячи головорезов я не собираюсь. У меня и здесь забот хватает.
